Страница 15 из 17
- Нет, спасибо.
Этот вопрос задавали еще в части – и не раз. Реформа армии с треском провалилась: укомплектовать части контрактниками не получилось и наполовину. Офицеры сулили срочникам, которые согласятся подписать контракт, золотые горы, но даже последнему дураку было понятно, что эти горы существуют только на словах. Как могут обещать неземные блага люди, живущие в совершенно земных обшарпанных офицерских общагах?
- Зря. Сейчас контрактникам хорошие деньги платят, - капитан начинает отрабатывать поставленную Генштабом задачу, - жилье можно купить, автомобиль. А на гражданке – финансовый кризис, слышал уже, небось? Сокращают повсюду, даже менеджеров этих, которых как собак развелось, на улицу выкидывают...
- Кризис я как-нибудь переживу.
- Образование у тебя какое?
- Незаконченное высшее.
- Ну, вот там и образование закончишь…
- Главное самому там не закончиться.
- В смысле?
- В смысле спасибо вам большое, но как-нибудь без меня.
- Смотри сам. Услугу тогда одну окажешь? – его глазки хитро сощурились.
- Какую?
- Напиши заявление в школу контрактников – мне для отчетности надо. Документ ни к чему тебя не обязывающий, а нам – галочка. В действительности никуда не поедешь, откажешься, скажешь, что передумал. И контракт никакой подписывать не надо. А?
Он посмотрел на меня. Взгляд штабного пройдохи. Этот в задницу без мыла залезет. Собирает мертвые души, этакий Чичиков гоголевского райвоенкомата.
- Не хочу людей в заблуждение вводить. Одна ложь порождает другую – и так далее. Не надо давать бессмысленную надежду тем, у кого ее и так не хватает. Я свой долг Родине отдал.
- Да ладно. Одно заявление. Тамара Ивановна, какие там документы надо?
- Заявление и данные паспорта.
- Паспорт у тебя есть с собой?
- Нет.
- Тамара Ивановна, а без паспортных данных нельзя?
- Нельзя.
Привязался – теперь не отстанет. Я его последний шанс, это понятно. Надо отмазываться.
- Далеко живешь?
- Далеко.
- За сколько туда-обратно сходишь?
- Часа за четыре.
- Это как?
Я ему объясняю, что по прописке живу в самом дальнем углу нашего пусть и небольшого, но существенно раскиданного в пространстве городка. Капитан, видимо, не местный, прикомандированный – соображает с трудом, смотрит недоверчиво, но Тамара Ивановна подтверждает мои слова. Слава богу.
- Давай я тебе такси вызову, - достает капитан свой последний козырь.
- Послушайте, - отвечаю ему я, - зачем вам эта морока? Деньги свои на такси тратить опять же. После меня наверняка придут еще минимум человек тридцать дембелей – неужели среди них не найдется того, кто по собственному желанию захочет написать это заявление?
Капитан некоторое время думает над моими словами, потом сдается.
- Ладно, черт с тобой. Тамара Ивановна, что там ему от вас надо?
- Военный билет закрыть.
- Вот и закрывайте ему поскорее, и пусть катится отсюда ко всем чертям. К финансовому кризису своему, - капитан присваивает мне целый мировой кризис – вот уж спасибо. Сам он, хлопнув дверью, удаляется. Я смотрю на Тамару Ивановну.
Она ставит штемпель в мой военный билет и протягивает его мне. Сопроводительные документы остаются у нее.
- Возьмите. Теперь можете быть свободны.
- Спасибо. Я тогда пойду?
- Идите.
И я покидаю военкомат с легким сердцем, напоследок простучав каблуками по ступеням лестницы и стукнув вертушкой турникета. Прощайте! Прощай армия! Меня ждет мой личный мировой финансовый кризис. Или как его там?
Наши победы есть лишь эхо наших будущих поражений. И нисколько не наоборот. И, тем не менее, мы упиваемся ими, лелеем их, как нечто единственное, что придает хоть какую-то цену нашей жизни.
Армия для меня закончилась. Теперь уже точно. Начинался новый этап, и я не мог сказать точно, что я от него ждал. Всякого. Одно я знал точно: доверять завтрашнему дню нельзя. Как, впрочем, и сегодняшнему. Нас всех ждет большая битва, в сравнении с которой нынешний кризис – ерунда.
Вернувшись из военкомата домой, я быстро собрал вещи, документы и книги, пообедал и, попрощавшись с родителями, пошел на вокзал. Меня ждала новая дорога – в прямом и метафизическом смысле – которую я должен был освоить, пройти все ее извилины и ухабы, глотнуть знойной пыли и холодных дождей. Я отправлялся в Петербург – восстанавливаться в институт и устраиваться на работу.
На вокзале я купил в кассе билет и, выйдя на улицу, устроился на скамейку в тени большого дерева недалеко от платформы. Мой автобус отправлялся через двадцать минут, время еще было. Я достал сигарету и закурил. Возле скамейки вразвалку прохаживались голуби, подбирая с асфальта куски кем-то раскрошенной булки.
Что мы имеем? Сомнительное прошлое и не менее сомнительное будущее. В сухом остатке – нелепое настоящее, наполненное бессмысленной возней, где беззубые хищники пытаются сожрать таких же беззубых хищников. Этап за этапом мы громоздим пирамиду сомнительных жизненных достижений: заканчиваем школу, институт, устраиваемся на работу, увольняемся с работы, снова устраиваемся на работу, в процессе заводим семью и детей, затем уходим на пенсию, стареем и умираем. Карабкаемся наверх… Для чего? Чтобы потом сигануть с вершины в неприглядную бездну, полную мрака и страхов, которую так старательно пытались покинуть? Многие вопросы так и останутся без ответов. Человек – существо противоречивое и многое он делает не «почему-то», но «вопреки». Вот и я…
На соседней платформе метрах в двадцати от меня ждали свой автобус дачники – сезон начинался. В их вещах были сумки, груженные рассадой, грабли, лопаты. Люди начинали летний побег из города. Собирались сеять и жать. Я – в метафизическом и иносказательном смысле – был одним из них. Тоже собирался сеять и жать. Вот только какие ростки даст моя почва?
Вопросы водят нас по кругу. Мы их задаем, мы же на них и отвечаем. Либо отвечает время – но новым вопросом.
Мою конструкцию из нанизанных одна на другую мыслей разрушил малыш, который выбежал из-за здания вокзала и распугал голубей. Те вспорхнули клекочущим облаком и, отлетев метров на десять, сели возле небольшой лужи. Малыш тут же направился к ним.
Его остановила бабушка, появившаяся следом из-за здания вокзала. Взяла за руку и принялась делать наставление строгим тоном. Малыш потупил взгляд, уткнувшись глазами в землю и лишь изредка исподтишка стреляя ими в сторону голубей. Забава не удалась.
Интересно, хотелось бы мне стать ребенком, и так же беззаботно гонять голубей вместо того, чтобы обустраивать свою жизнь, пытаясь вытянуть вектор из точки под названием «здесь и сейчас» в неосязаемое и полное тревог «будущее»? Я задумался на секунду.
Ответственность, безусловно, пугает каждого из нас. Мы боимся постигать реальность, ибо реальность в чистом, экстрагированном виде не слишком приятна. Нам проще смотреть на нее сквозь призму навязанных извне стереотипов, сквозь кальку чужих мыслей и слов. Нам проще доверять управление политикам, отдавать деньги банкирам, ждать прогнозов погоды от метеорологов, чем действовать самим. Такова природа человека. Именно поэтому история его цивилизации – это история перекладывания дел и задач с одних плеч на другие. И все же…
Мы не столь долго живем, чтобы размениваться по мелочам. И наши страхи рано или поздно пожирают нас. Всему свое время и все должно идти как должно. Может, поэтому я пришел к выводу, что возвращаться в детство я не хочу. Время ушло – и не вернешь его.
Тем временем к платформе с дачниками подошел автобус – запыленный, фырчащий ПАЗик. Дачники вереницей загрузились в него со всеми своими сумками и рассадой. Наступало время сеять…
Я посмотрел на часы. До моего автобуса оставалось пять минут, но автобуса пока не было. На платформе собирались люди – их было уже приличное количество. Они прохаживались туда-сюда, поглядывая на часы, как и я. Нас всех ждала дорога – их своя, меня – своя. Нам всем предстояло бежать. Отсюда – туда.