Страница 4 из 13
Усталость сковывала веки, закрывая зелёные глаза с беспощадным взглядом, ставшим таким за годы войны.
Незаметно для себя Иван погрузился в чуткий поверхностный сон.
Он, папа и мама приехали на море, жарко палит солнце, воздух напитан незнакомыми запахами. Отец, стоя по пояс в воде, держит его сильными руками и окунает в воду. Он орёт благим матом, потому что боится, отец смеётся и говорит: «Не бойся, я же держу тебя!»
Мама хмурится, глядя на плачущего ребёнка, отец продолжает смеяться, а он, злой на папу, орёт пуще прежнего.
Потом он привык к воде и, жмурясь от солнечных бликов, шлёпая по мелководью, хватает белесых медуз.
Мама из-под широкополой пляжной шляпы смотрит, чтобы он не убегал далеко, а папа, раскинувшись на крупной гальке, подставляет сильное тело под палящие лучи солнца. Потом приходит какой-то дядя, что-то властно говорит, махая рукой в сторону. Они куда-то идут, он чувствует тревожные флюиды, идущие от мамы и папы. Мама говорит что-то успокаивающее, а папа катает желваки.
Он сидит у отца на согнутой руке, обхватив шею, и смотрит, как на их месте располагается китайская семья с четырьмя маленькими детьми.
Он не понимает, почему они уходят, ведь с этими детьми можно поиграть, и спрашивает об этом у мамы.
Та говорит, что они поищут другое место, а папа, плотно сжав губы, легко гладит его по голове и добавляет:
– Они не станут играть с тобой, Ванечка, потому что ты – русский.
Бес открыл глаза.
Попадающий в проём окна жар с площади немного спал и утратил яркость.
Иван глянул на часы, – полпервого. Пора уходить. Выглянул в коридор, держа наготове автомат. Чутко прислушался.
Тихо.
Выскользнул из комнаты, дошёл до лестничного марша, вновь замер. Набрал в лёгкие побольше воздуха, дошёл до раздувшегося тела бойца, сорвал с его шеи личный номер, спустился на один пролёт, выдохнул.
На противоположной стороне дома, стало несколько прохладнее. Сохраняя осторожность, Иван выскользнул из окна на улицу. Предстоял долгий путь – почти через полгорода. По времени это займёт пару ночей, без воды и пищи. Колыхнул фляжку, нет, вода есть, где-то половина, уже хорошо.
Выгоревшие нефтяные резервуары дыма почти не давали, но хоть небо затянуто тучами, что неплохо: прогулки под луной ему сейчас ни к чему. Стараясь держаться у стен зданий, капитан двинулся в путь.
Через пару кварталов увидел мелькнувший огонёк сигареты.
Часовой? Почему курит? На посту курить – здоровью вредить. Каждая выкуренная сигарета сокращает жизнь, на сколько там? На одну минуту, на две? Этот, похоже, выкурил все сигареты в своей жизни.
Китаец сидел между двух вывороченных бетонных плит и смолил в кулак, положив автомат на колени.
«Часовой, мать твою!», – мысленно выругался капитан, глядя на вопиющее нарушение устава караульной службы. Но это был враг, и отчитывать его за нарушение Иван собирался как врага.
Бес внезапно возник перед китайцем чёрной тенью возмездия. От неожиданности часовой дёрнулся всем телом и поперхнулся дымом. Это было последнее, что он успел сделать в жизни.
НРС – нож разведчика специальный, к настоящей войне претерпевший неоднократную модификацию, вошёл часовому под челюсть, пробил язык, нёбо и мозг. Китаец кулём сунулся в ноги капитану. Бес, придерживая его автомат, аккуратно привалил тело к плите и обшарил вражескую разгрузку, пополнив автоматными магазинами свой оскудевший запас.
Выглянув из-за плиты, Иван насчитал семь спящих китайцев. Часовой был только один, да и тот никудышный.
«Ну что ж, тем хуже для вас, тем хуже для вас», – удовлетворённо подумал он.
Бес действовал быстро. Перемещаясь от спящего к спящему, аккуратно приставлял у уху шомпол и бил по нему ладонью, отчего тот проникал через ушную раковину в мозг. Смерть мгновенная и гарантированная. Никаких криков, сопротивления и возни.
Проделав необходимую работу, перевёл дух. Затем вдоволь напился из чужой фляжки, наполнил свою водой, прихватил пару консервных банок, добил разгрузку магазинами, разжился прибором ночного видения совмещённым с биноклем.
Пробираясь дальше, дошёл до высоченной кучи из битого кирпича из сложившихся бетонных плит.
Разрушенный высотный дом.
Дело шло к рассвету.
Немного подумав, решил взобраться наверх и там устроить дневной привал. Соблюдая максимальную осторожность, начал путь, выбирая наиболее надёжные выступы и неровности, избегая осыпей мусора и битого кирпича. Достигнув высоты, перевёл дух, осматривая открывшуюся панораму разрушенного города, освещённого заревами пожаров.
Затем нашёл подходящее углубление, вполне достаточное, чтобы укрыться от обзора с барражирующих вражеских турболётов.
Небо постепенно очистилось от туч и заалело на востоке.
«Будет хороший день», – подумал Иван, уплетая с ножа содержимое консервной банки и осматривая в бинокль окрестности. О том, что этот нож несколько часов назад лишил жизни человека, не считая того, что было раньше, Бес вообще не думал: такие пустяки его не волновали.
Едва взошло солнце, капитан увидел группу китайцев численностью до роты. Они шли оттуда же, откуда ночью пришёл и он. Солдаты, разбившись на группы, заходили в каждый дом, обстреливали и забрасывали ручными гранатами кажущиеся им сомнительными помещения, и выходили на улицу, медленно продвигаясь дальше. Впереди шёл дозор из пяти человек.
Зачистка.
Пришло опасение, что враги непременно поступят, как и он, и взберутся на кучу. Оставлять в тылу господствующую высоту, по меньшей мере, неразумно.
Дойдя до кучи, командир группы действительно отправил наверх десять солдат. Остальные, рассыпавшись, заняли оборону.
«Ну, всё верно. В одних же училищах учились, одну тактику изучали», – чертыхнулся Бес.
Оставалось только одно – начинать спуск и сойти раньше, чем враги поднимутся.
Иван так и поступил, закопал пустую консервную банку и торопливо заскользил вниз на осыпях кирпича, стараясь ненароком ничем не ушибиться.
Внезапно в небе появились две точки, увеличивающиеся на глазах.
Турболёты.
Скорее всего, вражеские. А хоть и свои, эти тоже сильно разбираться не станут, жахнут из пушек и со спокойной совестью дальше полетят.
Точки приближались, быстро увеличиваясь в размерах. Иван скользнул под бетонную плиту, едва уместившись в узкой щели. Сферу пришлось снять.
Машины пробарражировали на небольшой высоте, подняли завихрения пыли, мигнули бортовыми огнями взобравшимся на кручу солдатам и скрылись из пределов видимости капитана. Солдаты помахали уходящим машинам в ответ и начали спускаться.
Они прошли мимо забившегося в щель капитана. А он лежал на спине, чувствовал заросшей трёхдневной щетиной щекой холод плиты и видел запылённые берцы спускающихся врагов. Прошло семь пар, значит, трое остались наверху, удерживая господствующую высоту.
В такой неудобной позе он пролежал весь день, попеременно напрягая и расслабляя группы мышц, чтобы тело окончательно не затекло.
Наконец, к вечеру оставшаяся троица начала спуск. Двое прошли, не задерживаясь возле укрытия Беса, а третий вдруг повёл носом и остановился.
Капитан нахмурился:
«Ну и чего ты тут учуял?»
Неожиданно китаец с чувством чихнул.
«Чтоб ты сдох!», – пожелал ему Иван.
Солдат чихнул ещё раз.
«Во, точно сдохнешь!», – удовлетворенно подумал капитан.
Китаец шумно высморкался, большие зелёные сопли щедро полетели в пыль.
«Фу, как некультурно», – усмехнулся Бес.
Солдат постоял, подумал, встал на кусок кирпичной кладки, торчащей из кучи, расстегнул ширинку, сосредоточился и, как с трамплина, с чувством облегчения на лице, стал поливать пыльный склон, вращая тазом, высоко посылая струю.
«В пасть себе нассы и пополощи, чтоб не воняло», – сделал ему мысленный посыл Бес.
Не подействовало.
Китаец на мгновение замер и со значительным выражением лица громко спортил воздух.