Тень ее высочества

Седые волосы жреца свободно касались плеч. Высокий и по-стариковски костлявый, он выглядел внушительно. Речь его была неспешной и ровной, ну а глаза цепко высматривали что-то известное лишь ему одному. Жрец знал, что за гость посетил храм его богини, но держался молодцом – без подобострастия или страха.

– Всеблагой отец, я хочу помолиться об исполнении желания, – попросила я жреца.

Отдав распоряжение занять остальных посетителей, жрец провел меня в иной зал. Идти пришлось через хитросплетения переходов и туннелей. Локки увязался следом. Но лучше уж он, чем Эвгуст.

Зал Желаний напоминал пещеру: стены, выложенные необработанным камнем, низкий потолок, глиняный пол – все освещали чадящие факелы вместо магических светляков. Прямо из пола выбегал ручей и, задорно журча, уходил куда-то в темноту по узкому руслу. Человек, решившийся узнать, исполнится его желание или нет, зажигал свечу, ставил ее в маленькую лодку и опускал на воду. Если свеча терялась во тьме, Судьба была благосклонна к желающему.

Ручей закрутил в бешеном танце моего «посланника» к Предвечной. Миг – и лодочка перевернулась, потушив огонек свечи. Эх! Не суждено, опять…

– Не расстраивайтесь, благословенная, – тихо промолвил жрец. – Вы не позабыты Госпожой. Когда придет время, она наградит своих слуг сторицей. Вам ли не знать, юная принцесса?

– Увы, от Предвечной я получала только горькие уроки. Будь так, как вы говорите, я бы узнала первой. – Отказаться от удовольствия сыронизировать я не сумела.

– А ваша мать, императрица Лелия? Она молилась богине, и та ответила, выполнив ее просьбу, сделав немыслимый подарок. А ведь проклятие родной крови не просто снять даже богам.

Я уставилась на жреца. Из его бреда понятно лишь то, что в надежде что-то получить императрица истово поклонялась Предвечной. Но ее фанатизм известен и за пределами Северной.

– Принцесса не ведает, какой подвиг совершила ее мать. Просвети, всеблагой, пора ей узнать, – нахально потребовал Локки.

Что-то подсказывало мне, что история долгая и прелюбопытная.

Задумчиво поглаживая золотой медальон, регалии старшего жреца, старик стал неторопливо рассказывать:

– Тридцать восемь лет назад принцессу Донну казнили на Хрустальной площади за попытку свергнуть с престола старшую сестру. Перед смертью она успела воспользоваться магией крови…

– «Чрево замкну – горе сломает печати. Смерть твоя – плата за жизнь для дитяти», – напевно процитировал шут, прерывая рассказ жреца.

– Да, она прокляла родную сестру двойным проклятием: бездетностью и мучительной смертью для дитя, если императрица все-таки сумеет зачать, – продолжил жрец. – Несколько тягостных лет Семиград кишел целителями со всего Межграничья. Но их усилия были напрасны, надежда передать трон дочери таяла. Лелия молилась каждому богу из Благой Семерки – одна лишь Предвечная услышала ее мольбы. Отдав богине свою силу мага, императрица понесла. Первую часть проклятия сломила воля Судьбы. Но проклятие крови не может пропасть бесследно. Рожая в муках долгожданное дитя, императрица молила свою покровительницу о милосердии для новорожденного. И богиня перенесла проклятие с плода на его мать. Императрица, подарив жизнь дочери, умерла, так и не взяв ее на руки. Зная правду о своем рождении, вам ли говорить, что подарков богини не было?

Мое сердце сдавила тоска. Зачем, ну зачем он мне рассказал такое?! Как больно слушать о чужой матери, которая ради ребенка пожертвовала жизнью, в то время как твоя собственная оставила тебя на пороге храма… Я никогда не завидовала Мариэлле-принцессе, но испытала это чувство к Мариэлле-дочери. Но жрец не прав. Настоящая принцесса тоже не получала подарков от богов, ведь жизнь ей подарила мать, ценой своего дара и самого своего существования.

Подавив разбушевавшиеся эмоции, я сделала то, ради чего попросила Эвгуста включить храм Судьбы в наш прогулочный маршрут.

– У меня к вам просьба, всеблагой отец. – Покосившись на шута, я вынула из карманчика плаща незапечатанное письмо и протянула старику. – Передайте, пожалуйста, старшей жрице Пустынного храма мое послание. Я давно не писала тете Регине, и наверняка в свете произошедших событий она волнуется за меня. Знаю, что даже в смутное время между храмами связь хорошо налажена, поэтому исполнить мою просьбу вам не составит труда.

– Поговорите со старшей жрицей через зеркала, – жрец спрятал руки за спиной, точно боясь обжечься о мое послание, – что проще и гораздо быстрее воздушной почты.

– Отче, вы знаете о моем положении во дворце. Мне запрещена любая связь с внешним миром. Моих птиц обязательно перехватят, а зеркало просто не ответит. Вся надежда на вас, во имя богини, не разбивайте мне сердце! – Мой голос дрожал, а вредный старикан косился на письмо, как на скорпиона. – Вы можете прочесть его и убедиться, что я не замышляю ничего дурного против сорегента Эвгуста!

Старик бросил хмурый взгляд на молчаливого шута и аккуратно, двумя пальцами взял конверт.

– Ох, принцесса, ваша просьба умножает мою скорбь! Но отказать вам я не смею!

Жрец повернул назад, видимо, опасаясь, что и Локки решит воспользоваться его добротой. И нам с шутом пришлось за ним почти что гнаться.

– Прекрасно сыграно отчаяние, я почти что поверил! – хихикнул разукрашенный краской человек и нырнул в новое боковое ответвление туннеля.

– Не понимаю, о чем речь. – Я пожала плечами.

Зашифрованное письмо – стандартный отчет для храма, но я горевать бы не стала, откажись жрец его отправить.

Вскоре мы вышли в зал Истины. Как оказалось, вовремя.

Эвгуст и герцог Риз решили выяснить отношения. Вернее, это делал мой юный жених, а маг, внимательно слушая, замер, возвышаясь над ним зловещей темной фигурой.

– Вы – монстр! Вы прокляты богами и людьми! Как смеете решать чужие судьбы, дергая людей за ниточки, точно мы марионетки?! – Бескровное лицо мальчишки не уступало по белизне маске колдуна. – Вы топчете своими грязными сапогами чужие жизни, уверовав, что вы бог! Но вы всего лишь злой колдун без сердца и души, забывший, что такое честь и доброта! Я проклинаю вас, Эвгуст, идите вы за Грань!

– Все? Закончил, щенок? А теперь скажу я. – Эвгуст схватил Дрейка за воротник камзола и поднял над полом. – Что же ты целовал эти грязные сапоги, когда я вытащил тебя из подземелья с крысами, где ты оказался по милости родного дяди? Разве тебя волновали честь и доброта, когда ты смотрел на его казнь? Молчишь, герцог? Ты так справедлив, герцог! Но позволил матери уговорить отца отдать старшего сына в услужение Жизни!

Маг отбросил полузадушенного парнишку и повернулся в мою сторону.

– Уведи своего жениха, принцесса, и следи за его языком, если не хочешь получить в мужья кого-то другого. – Голос колдуна звучал устало.

Риз выглядел жалко – растрепанный, испуганный.

– Он прав, – прошептал, мелко дрожа. – Я знал, что ради моего выздоровления мать пообещала отдать старшего брата в услужение храму. Будь Аркос дома, дядя не захватил бы полис.

– Кто знает? И брат мог не справиться с наемниками, вы слишком молоды, чтобы тягаться с опытным воином. – Попытка утешить провалилась – Дрейк безразлично отвернулся.

Грустная история правителя полиса Камбэр долго занимала воображение людей. Хотя у арбитра-вдовца имелся наследник, он женился вновь. И вскоре молодая супруга подарила ему еще одного сына. Младшенький также унаследовал дар видеть правду, но рос болезненным и слабым, как тепличный цветок. Мачеха пообещала жрецам Жизни отдать в услужение Аркоса, своего пасынка, если излечат ее ребенка. И арбитр не стал возражать. Через несколько лет правитель погиб при загадочных обстоятельствах, а его брат во что бы то ни стало решил возглавить полис. Мачеха обратилась в храм с просьбой отпустить из услужения пасынка. Ей отказали, объяснив, что юноша трагически погиб. И никто не смог противостоять захватчику. Осмелился один Эвгуст, который назначил себя опекуном герцога, фактически став хозяином полиса и плодородных земель его рода.