Гатчинский коршун

Глава 39

Я слушал кайзера, и меня помимо воли одолевали воспоминания ранней юности. Вы представляете себе, как организовывают день рождения ребенка в еврейских семьях? В общем случае я тоже не очень, потому как могу судить только на примере одной семьи - а именно моего соседа по коммуналке Бори Фишмана.

Боре, кажется, стукнуло семь лет. Были приглашены важные тети с маминой работы (а она трудилась замом главбуха “Красного октября”) и не менее важные дяди с папиной. Где трудился его папа, Боря мне тогда не говорил, и я был искренне убежден, что тот либо космонавт, либо разведчик - а иначе почему нельзя говорить про его работу, да и где его носит по два-три месяца каждый год. Правда, со временем выяснилось, что Боря просто не мог запомнить название папиного института - я, например, это и гораздо позже не смог. Гипро нии что-то там фармахим… Но вернемся к тому дню рождения.

Итак, дядей и тетей там было достаточно. Из детей же был один я, и то только потому, что жил в соседней комнате и не пригласить меня было ну никак нельзя.

Дяди с тетями откушали чего-то из бутылок и приступили к беседе. И тут я сделал страшное открытие, подорвавшее в моих глазах устои до того ясного, светлого и прекрасного мира. Потом я таких открытий делал много - когда сам, а когда и с чьей-то помощью, и в результате стал тем, кем стал - то есть старым циником. Но тот шок я запомнил, ибо он был первым.

Оказывается, коллектив фабрики “Красный Октябрь” работал вовсе не для того, чтобы обеспечить нас с Борей, ну и других детей Советского Союза прекрасными конфетами! На вкус конфет персоналу фабрики было глубоко наплевать, они даже и в рот не собирались брать эту дрянь. А волновала их - вы только подумайте - какая-то КВАРТАЛЬНАЯ ПРЕМИЯ! И еще трудности с коньячным спиртом. Помнится, я потом две недели переживал, да еще год после этого не мог есть шоколадные конфеты…

Так вот, я слушал Вилли и вспоминал себя полвека назад. Во всяком случае, обида кайзера на несовершенство мира была почти столь же детской.

А случилось всего лишь то, что образованное с нашей подачи гестапо наконец-то представило ему развернутый доклад об источниках финансирования проанглийских и антироссийских настроений в германском обществе. С нашей, кстати, помощью представило, без нее они бы еще колупались не меньше года.

Нет, кайзер, конечно, знал об отдельных случаях принятия весьма крупных сумм его политиками. Но считал их именно отдельными, единичными примерами моральной нечистоплотности отдельных людей. Представленные же ему материалы доказывали, что это система, причем давно налаженная и отлично работающая.

Ну, раз уж Вилли до таких лет продолжает страдать идеализмом, подумал я, то будет просто грешно этим не воспользоваться - естественно, с пользой для обоих. Потому в ответ на его недоумение, как это вообще может быть, я пояснил:

- А в Англии очень удобное политическое устройство. Для контактов с республиками наподобие Франции или Штатов они демократы с вековыми традициями парламентаризма. А в общении с монархиями имеют полную возможность прикинуться точно такими же, хотя действительности это не соответствует. Я, например, уверен, что Эдуард вообще не в курсе всей этой мерзости…

Тут я беззастенчиво лакировал действительность. Точных сведений о том, что знал и чего не знал король Эдик, у меня не было в силу полной неинтересности данного вопроса. Но я видел его хитрую морду и даже имел с ним краткую беседу, так что теперь был убежден, что уж в чем-чем, а в идеализме его подозревать никак нельзя.

- Видите ли, дорогой Вилли, - продолжил я, - на троне в принципе может оказаться любой человек. Умный или глупый, смелый или не очень, честный как вы или проходимец как не будем говорить кто. При демократии на самый верх тоже может пролезть и умный, и глупый, и смелый, и трус… Вот только честным человеком он не может оказаться никогда. Вы только послушайте, чего обещают политики в своих предвыборных речах! До такой степени идиотов, чтобы самим в такое верить, в природе быть не может. Или рассказ Марка Твена почитайте, “как меня выбирали губернатором”… Поэтому две монархии могут строить долговременные отношения, основываясь на доверии к друг другу. Если, конечно, во главе них стоят достойные люди. А вот верить демократиям - это… В общем, это ни к чему, все равно надуют, особенно если у них в этом вековые традиции. И не пойти ли нам им навстречу?

- Сделать вид, что между нами пробежала черная кошка?

- Вот именно. И еще я вас хотел попросить… Понимаете, они же все-таки профессионалы и все деньги на одну лошадку ставить не будут никогда. Мало ли, вдруг что сорвется? Поэтому надо подстраховаться. Вы не обращали внимания, что круг знакомств вашего старшего сына несколько расширился?

- Что?! - привстал кайзер.

- А вот то самое. Нет, вербовать его никто не вербует и даже намекать про то, что с вами может случиться несчастный случай, никто не будет. Просто помаленьку направляют мысли в нужную сторону, и все.

- У вас что, есть материалы о готовящемся на меня покушении?

- Только косвенные. И, предваряя ваш вопрос, я готов вам их показать. Но только - поймите меня правильно! - они получены от действующего агента. И, если англичане догадаются, от кого именно, будет очень нехорошо. Поэтому вы уж, пожалуйста, постарайтесь ни с кем не делиться своим возмущением.

- И подробности покушения на вашу супругу, при котором погиб Ники, вы тоже не обнародуете по этой причине?

- Совершенно верно, - кивнул я.

Действительно, Рейли сидит давно и плодотворно, признаться готов где угодно и в чем угодно, а уж в действительно имевших место событиях тем более. Но еще один Рейли вдохновенно трудится на юге России, создал уже две партии и резидентуру в Николаеве, так что отвлекать его от этой деятельности на какие-то признания совершенно не хочется. Ничего, это все можно будет устаканить со временем…

Про подготовку же покушения на кайзера я, мягко говоря, слегка преувеличил, но почему-то мне шестое чувство говорило, что в правильном направлении. Судите сами - есть у нас в Генштабе некто Янушкевич. И у него есть племянник, дурак, завербованный англичанами, причем не Паксом, а Форин Офис. Ведет он себя так нагло, что не взять его - это значит навлечь на себя подозрения в какой-то игре. Ну, и взяли идиота. Никакой ценности он сам по себе не представлял, нам был на всякий случай нужен для подготовки дела его дяди, но на одном из допросов он вдруг упомянул, что ему предложили съездить в Берлин. Зачем, он не знал, и был тут же опущен этажом ниже, то есть в седьмой отдел. Еще когда его туда вели, он вопил, что сотрудничает со следствием от всей души и готов признаться во всем, так что к нему даже не пришлось применять физических мер. В общем, голубчик под диктовку накатал признание, что ему поручили съездить в Берлин и убить кайзера. Именно эти бумаги я Вилли и показал.

- Не факт, что у него получилось бы, - прокомментировал я, - но даже в случае неудачи выгода несомненная. Ведь русский же! А уж в случае удачи… Так что еще раз прошу обратить самое серьезное внимание на вашу охрану.

- Послать специалистов на стажировку к вам, разумеется, можно?

- Вне всякого сомнения, только лучше нелегально, как шпионов. Мы их тут арестуем, подучим и отправим к вам, в обмен на наших - я вам собираюсь пару человек выделить для инспекции и консультаций на месте. Тоже нелегально, и вы их тоже арестовывайте… А потом обменяем тех на этих. И, значит, как договорились - визит сокращаете до двух дней, на аэродром вместо меня вас провожает Михаил, вы же всем видом демонстрируете раздражение. По рукам?

Мы пожали друг другу руки, и Вилли отправился к Танечке, а я - спать, потому что на встречу с кайзером мне пришлось идти чуть ли не прямо с самолета, я только утром вернулся с севера, куда меня занесло на предмет торжеств по присвоению поселку Найденовка статуса города Найденовск. Вообще-то это был Мурманск, но поселок на его будущем месте так обозвали без всякого участия сверху, и Гоша решил, что не стоит разводить путаницу. Ну и вообще…