Психолингвистика

М. как человека с определенным типом темперамента надо отличать от лица, пребывающего всегда в состоянии меланхолии, потому что в этом случае речь скорее всего идет о депрессии (см.).

Флегматик. Человек русской культуры при слове ф. сразу вспомнит Илью Ильича Обломова. Действительно, в романе И. А. Гончарова Обломову приданы черты ф., возможно, несколько утрированные: не будь у дворянина Обломова преданного слуги Захара, Илья Ильич просто погиб бы. В наши дни ф. слуг не имеют, но, тем не менее, справляются с жизнью. Реальные ф. неосознанно склонны к образу жизни, требующему от них минимума усилий по принятию решений, так чтобы годы катились по накатанной колее, и в жизни преобладали рутинные элементы.

Ф. может быть сколь угодно хорошо образован и начитан, но ему трудно переключиться с одного дела на другое, увидеть предмет с разных точек зрения одновременно. Ф. может быть весьма искусен в каком–либо занятии или ремесле и вовсе не ленив, но чаще всего в пределах уже обретенных умений. Знаменитый "диван" Обломова — это не столько метафора лени, сколько символ нежелания и неспособности меняться, поспевать за жизнью, которая не стоит на месте. Новое всегда несет в себе неопределенность — именно то, что для ф. содержит угрозу самому фундаменту его существования — абсолютной предсказуемости.

В той мере, в какой ф. вынужден сосуществовать с другими людьми, он подвержен внутренним противоречиям: ведь взаимодействие и общение предполагают выбор и ответные реакции, последствия которых неясны. Ф. же более всего хочет, чтобы его оставили в покое. Поэтому он, являясь по сути зависимым от окружающих, выгладит нелюдимым и производит обманчивое впечатление самодостаточного.

У каждого человека есть безусловные ценностные установки — то, что он считает для себя главным в жизни, непреложным и бесспорным. Для жителя древней Спарты — это способность скрывать физическую боль, для верного традиции японца — способность скрывать боль душевную, для русского дворянина высшей ценностью было понятие чести. Характерная для англичан отстраненная вежливость отражает освященную законом ценность личной неприкосновенности.

Но жизнь сложна, и ничто не гарантирует человеку гармоничную реализацию важнейших для него ценностей. Талантливый скрипач сломал руку и уже не сможет играть; девушка собралась замуж, но любимая мать против и у нее инфаркт; я мечтал быть моряком, но медкомиссия лишила меня этой перспективы. Именно в такие моменты нас настигает ф.

Ф. — это реакция человека на неразрешимый внутренний конфликт, который возникает из несовместимости самых важных для данной личности ценностных установок. В романе Толстого "Анна Каренина" именно состояние ф. приводит Анну к самоубийству.

Хотя бы раз в жизни ф. переживают все. Как правило, ф. — временное состояние отдельных людей, и большинство находит в себе силы, чтобы справиться с ней и жить дальше. Но если ф. становится постоянным уделом больших масс, то это уже угроза для общества в целом. Ф. в русской армии перед февральской революцией 1917 г. описана Ф. Степуном в его мемуарах "Бывшее и несбывшееся". Начав воевать "за веру, царя и отечество", крестьяне — большинство армии — к 1916 г. стали просто массой, для которой единственной ценностью осталось возвращение к труду на своей земле. "Вьетнамский", "афганский" и "чеченский" синдромы — тоже проявления массовой ф., равно как и реакции миллионов беженцев — жертв этнических конфликтов в современном мире.

Человек (нередко подсознательно) стремится избежать ф. и приспособиться, адаптироваться к реальности. Многие чудовищные и саморазрушительные действия — агрессия, самоубийство, вандализм, наркомания — оказываются объяснимыми (но не оправданными!), если их рассматривать не просто как злую волю, а как попытки избавиться от ф.

Одно из центральных понятий психологии личности. У каждого из нас есть свои представления о том, что такое хороший и плохой, сильный и слабый, твердый или уступчивый х. Писатель и критик Лидия Гинзбург назвала х. "примышляемым принципом связи", имея в виду, что разные стороны человеческой личности воспринимаются другими людьми не в виде перечня черт, а увязываются в некоторое единство. Описывая чей–либо х., мы чаще всего акцентируем именно результат этой увязки, добавляя к нему (обычно безотчетно) оценку, которая сводит наше впечатление о х. другого к немногим важнейшим, с нашей точки зрения, свойствам.

Когда–то Станиславский советовал своим актерам: играя злодея, ищите, где он добрый. Этот тезис удачно отражает то, что человеческий х., как правило, весьма противоречив. Человек, проявляющий твердость на работе, может быть уступчивым в семье; решительность в критических ситуациях нередко соседствует с колебаниями в ситуациях малозначительных. Опытный лектор, остающийся спокойным перед аудиторией в несколько сот человек, теряется, оказавшись в купе поезда в обществе двух–трех незнакомых людей.

Как правило, описывая х., имеют в виду прежде всего сферу воли и способ проявления чувств, а не интеллект или моральные качества личности. Это в немалой степени отражается в языке: мы говорим "он умный (честный и т. д.) человек", но не "у него умный (честный) х.". Умный человек может обладать тяжелым х., другое дело, что такой человек в большей мере способен к самоотчету и потому старается не причинять другим людям незаслуженных огорчений и обид. X. не связан напрямую и с нравственными качествами человека: проходимец Остап Бендер у Ильфа и Петрова наделен легким, неунывающим х., как то и подобает герою плутовского романа.

В какой мере х. врожден и в какой он может быть сформирован? Наследуется ли х.? По современным представлениям, наследуется не х., а определенные черты темперамента (см.), такие, как склонность к быстрым или замедленным реакциям; выносливость к психическим и физическим нагрузкам или быстрая истощаемость; возбудимость или уравновешенность. Тем самым наследуется как бы психофизиологическая "база" х., которая опосредованно влияет на формирование х. как такового.

Опосредованно потому, что х. складывается как результирующая огромного числа разнообразных воздействий. Это внимание или, наоборот, равнодушие родителей, отношения с братьями, сестрами и другими детьми в раннем детстве. Это требования, предъявляемые ребенку теми, кто выступает в роли авторитетов — воспитательница в детском саду, строгий отец или любимый учитель. Это и объективные обстоятельства, сопутствующие жизни данного человека: доступность элементарных благ — таких, как еда и тепло, градус социальной жизни, которая может быть источником постоянного напряжения или, наоборот, создавать спокойный фон.

Ясно, что человек, жизнь которого с детства протекает в обстановке социальных катаклизмов, вырабатывает в себе некие способы защиты. Он либо учится тому, что называется "постоять за себя", причем в формах иногда весьма конфликтных, либо отгораживается от социума доступными ему средствами, уходит в себя, достигает независимости ценой одиночества.

Известно, как парадоксально формируется х. детей, которые вынужденно провели несколько лет в условиях больницы–интерната: они нередко внезапно взрослеют, как бы минуя этап отрочества и юности, и в 14–15 лет обнаруживают вполне сложившийся х.

Разные эпохи выдвигали на передний план как образцовые и типические разные х. Известна легенда о маленьком спартанце, укравшем лисенка и спрятавшем его под плащом. Лисенок прогрыз мальчику живот, но, как истинный спартанец (обладатель исторически типичного х.) мальчик себя не выдал: он предпочел смерть позору.

Еще в начале XX в. в России была возможна дуэль: тем самым предполагалось, что человек чести заведомо не может бояться смерти. Понимание логики поступков персонажей истории и литературы требует от нас понимания особенностей исторических х.