Враг

— Бедный Минанан. Стоит ли сообщать ему о посещениях этого странного фантома?

Крейн ничего не ответил, и в ту же секунду стены комнаты как бы растаяли, яркие неподвижные звезды загорелись в вышине.

— Здесь все для нас чужое, — послышался печальный голос Крейна. — Видишь, вон там, над горизонтом, скопление маленьких звезд, чем-то напоминающее кисть винограда. Вы их, кажется, называете Плеядами. Четыреста лет нужно световому лучу, чтобы добраться до Денали note 6, до этого звездного скопления. По ту сторону Плеяд, примерно на таком же расстоянии от Земли лежит Древний мир. Мы, тану, не можем без слез смотреть в ту сторону.

Мы и фирвулаги уже успели создать свою карту звездного неба. На ночном небосводе есть созвездие, которое мы называем Трампет note 7. Видишь его? Чуть повыше Плеяд… Да-да, вот оно. Теперь постарайся различить крайнюю звездочку, как бы завершающую мундштук. Наша галактика Дуат лежит как раз в направлении этого светила. Дуат так далека, что ее нельзя разглядеть в увеличительную трубу, называемую телескопом, которую ваши путешественники во времени привезли из будущего.

Стены комнаты вновь заняли привычное место. Крейн положил руку на плечо Элизабет и чуть подтолкнул ее в сторону ниши, расположенной напротив камина, где прежде помещалось наследство, оставленное Бреде ее супругом Кораблем, — генератор силового поля, называемый комнатой без дверей. Теперь в алькове хранились подарки, оставленные Элизабет Бредой: картина, на которой была изображена спиральная галактика, распустившая далеко в космос два сияющих рукава, и стилизованная скульптура женщины.

— Мы верим, — продолжал Крейн, — Минанан, я и те, кто составляет Партию мира, что Тана постоянно, с материнской заботой, ведет нас к цели. В таком абсолютном слиянии — вектор и итог развития мира; эволюционные изменения физической Вселенной, генетическое совершенствование мыслящих существ вторичны. Тягой к единению с Созидательницей томится каждое существо, каждое поколение по-своему осмысляет путь, и в этом приближении

— цель. Те же, кто придерживается традиционных взглядов, бездумно исповедует сакральные цели нашей религии битв, до сих пор утверждают, что слиться со всем сущим можно только в момент смерти, саморазрушения. Отсюда призывы к гибели, решающему сражению. Так рождался миф о грядущей всеобщей войне с Абсолютным Мраком, которая сначала поглотит нашу маленькую, пытающуюся спастись бегством общность тану и фирвулагов, а потом окончательно разрушит остальные миры в галактике Дуат.

— Бреда рассказывала мне об этом, — ответила Элизабет, — о том, как подобное мировоззрение укоренялось с помощью ментальных торквесов. Она поведала, как раса тану попыталась навязать торквесы всем остальным народам Дуат. По ее словам, возможно, это и привело к метапсихической катастрофе, погубившей разум в той части Вселенной. Думаю, ее интуитивная догадка верна. Торквес, усиливающий телепатические способности, — впрочем, как и любое другое искусственное устройство, любая механическая подпорка,

— делает невозможным полное и равноправное слияние разумов. Марк Ремилард и его люди успешно доказали это в нашу эпоху.

— А может ли кто-то из вас, людей, узнав о подобном веровании, о таком своеобразном понимании конца света и печальном завершении эволюции разума в галактике Дуат, решить, что в столь трагическом парадоксе самоуничтожения есть что-то вдохновляющее, достойное подражания? Не внял ли он голосу Тьмы?

Элизабет ничего не ответила — подошла к камину и поворошила остывающие угли. Легким облачком взлетела зола, редкие искры осветили черную кирпичную полость.

— Не думаю, что Бреда разделяла подобную точку зрения. Перед смертью она пришла к выводу, что дальнейшее существование рода тану немыслимо без слияния на генетическом уровне с расой разумных существ, появившихся на Земле. Мне кажется, она вынашивала идею, что со временем, путем смешанных браков между реликтовым населением плиоцена и примитивными хомо сапиенс, удастся внедрить гены будущих метапсихических способностей в первобытные, пустые неандертальские головы. Как появился кроманьонский человек? Ведь это просто смешно — современный человек возник вроде бы ниоткуда, с подозрительной неожиданностью и сразу, за какие-то жалкие пятьдесят тысяч лет или около того, достиг вершин метаискусства.

Элизабет опять поворошила золу в камине.

— Крейн, если ты считаешь, что Божий промысел заключается в слиянии с Абсолютом — в любой форме, пусть даже через гибель, — то твоя судьба куда более печальна и горька, чем моя. Твой пессимизм уже нельзя опровергнуть. Мы, люди, используем ваш гибнущий разум, психическое наследство питомцев Дуат только как первую ступеньку на пути к союзу — СОЮЗУ, НЕ СЛИЯНИЮ! — всех мыслящих и чувствующих существ Вселенной. Хотя и слияние разумов мы не исключаем, но только не в ущерб личности. Ты когда-нибудь видел, как армия муравьев в лесу преодолевает стремительный поток? Тысячи соединившихся цепью муравьев образуют мост, по которому миллионы их собратьев переходят на другой берег, не замочив лапок.

— Элизабет, мы не думали об этом.

— Зато я часто размышляю на эту тему. — Она осторожно поставила кочергу. — На моих плечах лежит огромная ответственность. Как выдержать подобную ношу? Как не допустить ошибок? Что мне ждать от завтрашнего дня?

— Не надо усложнять положение, Элизабет. Все не так уж плохо. В отчаянии ты просто ищешь отдушину.

— Знаю. Сестра Амери часто говорила, что любая уступка хандре, любое нытье распахивают ворота несчастьям, однако ей так и не удалось полностью избавить меня от этой привычки. — Элизабет улыбнулась. — Теперь давай спустимся вниз и примем участие в совещании.

Дверь в гостиную на первом этаже, где собрались руководители Партии мира, неожиданно со звоном распахнулась, и в нее, неловко переступив через порог и подобрав рясу, вошел незнакомый монах.

Все замерли — стихли разговоры и смех, прервались мысленные реплики, взгляды присутствующих обратились на монаха. Никто слова не мог выговорить

— настолько невероятным показалось появление здесь этого высокого, седовласого, тоже опешившего чудака. Как он сюда попал? Как сумел не попасться на глаза бдительной Мэри-Дедре и управляющему Годалу, как прорвался через заслон у пропасти? И вообще, как он мог продвинуться дальше кухни, где сидели двое слуг-тану, у них что, ПК-мощности или принудительной силы не хватило, чтобы спеленать его, как малого ребенка? Надо же, ворвался прямо в гостиную! Вот они, голубчики! Теперь хватайте его за рясу, тащите назад на кухню, что-то мысленно бормочите в свое оправдание. Поздно!

— Назад! — вскочив с дивана, взорвался Минанан. В этот момент он напоминал рассерженного Юпитера.

Все собравшиеся у порога — двое слуг-тану, Мэри-Дедра, Годал и сам виновник происшествия — покорно замерли. В гостиной на мгновение установилась гулкая, непривычная тишина.

— Кто это, черт побери? — первой нарушила молчание Элизабет.

Минанан ослабил психокинетические тиски, и все, кроме оцепеневшего, стоявшего на одной ноге, с поднятыми и прижатыми ладонями друг к другу руками монаха, Мэри-Дедры и Годала, удалились. Непрошеный гость был так сжат, что не мог шевельнуться, только глаза живо и с добродушным любопытством посматривали на собравшихся.

— Мы впустили его в дом! — с нескрываемым возмущением поглядывая на старика, начала оправдываться Мэри-Дедра. — Помогли ему добраться до места, обсушили, предложили ужин.

— Он казался таким безвредным, — добавил управляющий делами Годал, — до тех пор, пока Мэри-Дедра не обмолвилась, что Элизабет спустилась в гостиную и теперь совещается со своими благородными друзьями.

— Он при этом так закричал — у него, мол, важное поручение, — сказала Мэри-Дедра, — и бросился прямо сюда. Никто и сообразить не успел, что у него на уме. Теперь, если вы настаиваете, мы можем мигом вышвырнуть его вон.

Note6

небольшая «американская» планета с холодным и суровым климатом; здесь родилась Элизабет Орм

Note7

трубка