Страница 42 из 62
После успеха в Мюнхене первой «игры» Берлина с Варшавой заканчивается. До этого почти в течение шести лет политика Гитлера в отношении Польши отличалась исключительной гибкостью, коварством. Он и его окружение настойчиво и не без успеха стремились изолировать страну, усыпить бдительность ее руководства, убедиться в дружелюбии Германии и готовности согласиться на статус-кво, установленный версальской системой. Видимо, многих власть имущих в Варшаве Гитлеру удалось обмануть.
Следует учитывать, что фюрер одно время предполагал превратить Польшу во временного союзника и использовать ее в качестве базы в войне с СССР. Другим вариантом было обеспечение ее нейтралитета при нанесении удара в западном направлении: в этом случае «ее очередь» пришла бы лишь после разгрома Франции. Несмотря на то, что уже летом 1937 года в германском стратегическом планировании война с Польшей становится одним из главных предметов разработки, внешние отношения с Варшавой оставались теплыми. Для Гитлера было крайне важно, чтобы в период подготовки нападения на Чехословакию Польша придерживалась хотя бы нейтралитета, как в событиях 1935–1936 годов. Вовлечение Польши в орбиту германской внешней политики в 1938 году облегчило реализацию планов Гитлера, сделало практически невозможным оказание советской военной помощи Чехословакии, поскольку для этого требовалась санкция Варшавы на проход Красной Армии через польскую территорию.
К началу 1939 года отношения между Польшей, с одной стороны, Англией, Францией и СССР — с другой, ухудшились, что в полной мере соответствовало интересам Германии. Как раз в эти дни Берлин вновь поднимает вопрос о будущем Данцига (Гданьска). 24 октября 1938 года министр иностранных дел Риббентроп сформулировал польскому послу Липскому перечень требований, удовлетворение которых якобы могло привести к длительному и прочному миру. На первом месте стояла «проблема Данцига» — этот вольный город» должен быть возвращен рейху. Польше предлагалось также согласиться на экстерриториальную автостраду, проходящую из центра Германии в Восточную Пруссию. Чтобы продемонстрировать мнимую готовность к компромиссу, Риббентроп предлагал продлить срок действия договора о ненападении 1934 года до 25 лет и предоставить Польше некоторые права для использования гавани Данцига.
Интересно, что когда нацистская дипломатия начинает поднимать вопрос о Данциге после месяцев «безоблачной» дружбы между Берлином и Варшавой, для тех в командовании вермахта, кто планировал военно-стратегические мероприятия, эта проблема уже была давно «пройденным» этапом. В самом деле, в числе доказательств, представленных обвинением на Нюрнбергском процессе, фигурировала карта размещения баз ВВС Германии в будущем, причем такие страны, как Чехословакия, Венгрия, Польша, а также Литва, Латвия и Эстония, обозначались как входящие в состав Германской империи. Намечалось в «мирное время» — после будущей войны — разместить командования 7 объединений ВВС («групп») в Берлине, Брауншвеге, Мюнхене, Кенигсберге, а также в Вене, Будапеште и Варшаве.
Проблема Данцига была лишь коротким этапом, который предполагалось пройти еще до захвата Польши, в порядке «локальной» акции совместно с аннексией Клайпеды. К решению «польского вопроса» в целом Гитлер намерен был перейти только после полного захвата остатков Чехословакии. И все же он спешил, думая, что Англия пошла на мюнхенский сговор, чтобы выиграть время.
В марте 1939 года Кейтель информировал одного из своих ближайших сотрудников, полковника Варлимонта, что «фюрер распорядился до конца августа того же года подготовить план разгрома Польши». В начале апреля это указание было исполнено. Основные принципы будущего оперативного плана — он получил кодовое обозначение «Белый» («Фалль Вейс») — были сформулированы в директиве Гитлера.
Его центральной идеей являлось обеспечение изоляции Польши и предотвращение распространения военных действий на второй фронт — Западный. Дело в том, что даже такие склонные к авантюристическим решениям военные советники Гитлера, как Кейтель и Йодль, были все еще убеждены, что Германия не в состоянии выиграть войну на два фронта, в которой ее противниками, кроме Польши, стали бы в первую очередь Англия и Франция. Фактор СССР они при этом, как и раньше, практически не учитывали. Однако Кейтель, Йодль и Гальдер готовились к тому, что западные державы могут выступить. Именно поэтому они считали необходимым молниеносный разгром Польши. Это, по их расчетам, предотвратило бы эффективное вмешательство Запада.
Что касается Гитлера, то но, по-видимому, надеялся, что конфликт с Польшей удастся локализовать. При этом речь шла лишь о вероятности вмешательства Англии и Франции, но не СССР, участие которого в войне считалось маловероятным еще до заключения германо-советского пакт 23 августа 1939 года. Для доказательства сошлемся на суждения бывшего рейхсканцлера, затем вице-канцлера Франца фон Папена. В своих воспоминаниях он утверждал: «Гитлер до конца был убежден, что англо-французская угроза является обыкновенным блефом и что он может самостоятельно разрешить польский вопрос». В другом месте тот же автор пишет: «Гитлер и Риббентроп надеялись на возможность получить «польский коридор» вообще без применения военной силы, а в случае если это произойдет, то дело ограничится локальной войной». Находившийся в центре событий в те годы один из ближайших сотрудников Риббентропа, фон Вейцзеккер, в своих мемуарах приводит аналогичные данные: «Гитлер не верил в союзническую верность Великобритании в отношении Польши».
Генерал фон Лоссберг, занимавший важный пост начальника группы «Армия» в отделе сухопутной обороны ОКВ — ключевом звене оперативно-стратегического планирования, вспоминает: Даладье и Чемберлен, заявлял Гитлер, будут «не в состоянии воспрепятствовать нам в разрешении польской проблемы… «Белый вариант»… не приведет к мировой войне». В свете этих фактов закономерны вопросы: в какой степени такие просчеты следует приписать стратегической разведке? Каково ее реальное участие в подготовке агрессии против Польши? То ли разведка не смогла дать правильного прогноза событий, то ли ее сигналы не были услышаны наверху? «Вариации» во внешней политике никогда не оказывали влияния на деятельность разведки. Тайная война между германской и польской разведками продолжалась непрерывно. Уже первый год существования «третьей империи» принес серьезный успех, правда, не в сфере разведки, а контрразведки. Совместными усилиями гестапо и Абвера удалось раскрыть тайну майора Сосновского. В феврале 1934 года он был арестован в своей квартире в Берлине. Через два дня та же участь постигла и его главных помощниц. Следствие длилось почти год и закончилось вынесением 16 февраля 1935 года обвинительного приговора. Сосновский и Ирена фон Йена были приговорены к пожизненному заключению, а Рената фон Натцмер и Бенита фон Фалькенгейн — к смертной казни. Гитлер отклонил просьбу о помиловании, и палач в тюрьме Плетцензее привел приговор в исполнение…
Трагедия не закончилась арестом и осуждением членов разведывательной группы Сосновского. Гитлеровской секретной службе удалось провести искусную операцию по дезинформации польской военной разведки — убедить ее, что Сосновский был в действительности предателем, а все его сообщения — ложные, сфабрикованные германской службой контршпионажа.
Когда он вернулся в 1936 году на родину — его обменяли на семь немецких агентов, провалившихся в Польше, — его ожидали не награды, а снова тюрьма, теперь уже польская. 7 апреля 1939 года военный суд приговорил Сосновского за измену, сотрудничество с германской разведкой к 15 годам тюрьмы. Приговор еще не вошел в законную силу, как началась война. Дальнейшая участь этого выдающегося польского разведчика до сего времени не ясна. По некоторым сведениям, он был расстрелян польскими жандармами перед или после сдачи Варшавы немцам. По другим, он был вывезен из столицы после вступления Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию, оказался в НКВД и умер в тюрьме.