Страница 33 из 62
…Жила она в последние годы замкнуто, почти никого не принимала в своей коммуналке — да и с кем и о чем ей говорить? — и тихо умерла 31 января 1975 года.
Остается сказать еще несколько слов.
О человеке, сыгравшем в жизни нашей героини огромную роль. О Екатерине Павловне Пешковой — первой жене М. Горького, спасительнице и утешительнице униженных и оскорбленных, на которую молились не только в России. Председатель Политического Красного Креста (иначе — Комитета помощи политическим ссыльным и заключенным), работавшего с февраля 1918 года и «волевым» решением Ежова закрытого в 1937-м, это именно она, Екатерина Павловна, «вытащила» Анну Васильевну в 1921 году из новониколаевской тюрьмы, ходила просить за нее Дзержинского и затем на протяжении сорока лет помогала ей, чем могла.
Судьба этой незаурядной женщины, энергично и не совсем справедливо оттесненной в тень другой спутницей жизни писателя, М. Ф. Андреевой, еще ждет своего биографа.
Будем верить, что он отыщется. О таких натурах, истинном воплощении настоящих русских характеров, русские люди должны знать как можно больше.
Иначе грош цена всем дискуссиям о «возврате к истокам».
«…Я любила его и была с ним близка и не могла оставить его в последние дни его жизни…»
Счастливы те, о ком и под пыткой говорят такие слова.
Достойны преклонения те, кто может их сказать.
Они звучат как молитва. Может, она и спасет нас от озверения и распада, когда больше никаких средств к спасению уже не останется…
Глава 7. Виктор Гиленсен. Германская разведка накануне войны
В 1935 году один из создателей теории «Тотальной войны», генерал Людендорф, писал: «С войной против вражеских сил на огромных сухопутных фронтах и на морях … соединяется борьба против жизни и жизненных средств вражеских народов с целью их разложения и парализации». О значении подрывной деятельности неоднократно высказывал свои взгляды и сам фюрер. К примеру, в известных беседах с президентом вольного города Данцига Германом Раушнингом он набросал сценарий агрессии, предусматривающий массированное применение тактики подрывной войны: «Наша стратегия состоит в том, что враг должен быть уничтожен изнутри, ему следует предоставить возможность одержать победу над самим собой… вражеский народ должен быть деморализован и готов к капитуляции. С точки зрения его морального состояния он должен стать пассивным еще до того, как подумает о сопротивлении… Один-единственный удар должен его уничтожить.
Я не остановлюсь ни перед чем. Никакое так называемое международное право, никакие соглашения не удержат меня от того, чтобы использовать имеющиеся преимущества».
Первой важнейшей задачей, вставшей перед стратегической разведкой вскоре после прихода нацистов к власти, было определение реакции стран-победительниц в первой мировой войне на вооружение Германии под флагом «установления равноправия в возможностях обороняться». Берлину было ясно, что условием успеха этой программы, по крайней мере на ее начальном этапе, являлась пассивность западных держав. При этом решающее значение имела позиция Франции, считавшейся главным противником Германии, поскольку противоборство с ней было непосильным для рейхсвера.
Изучение имеющихся документов позволяет придти к выводу, что германская разведка правильно оценивала ситуацию, сложившуюся к осени 1934 года, когда Германия готовилась перейти от полутайной к открытой милитаризации. Подтверждением может служить обзор, подготовленный осенью 1934 года отделом «Иностранные армии» и подписанный полковником фон Штюльпнагелем.
Штюльпнагель обращал внимание на обеспокоенность правительства Франции перспективой полной ремилитаризации Германии, ссылаясь на попытки Парижа взвесить целесообразность применения силы для противодействия ей. «Вне сомнения идея вооруженного вмешательства широко распространена во французских правительственных кругах», — писал он. И все же анализ эволюции позиции Франции в течение 1934 года привел полковника к выводу, что на такой шаг, как превентивная война против Германии, французское правительство не пойдет. «Поведение Франции, — констатировал он, — позволяет придти к заключению, что стремление сохранить… мир в руководящих кругах и в народе столь сильно, что масштабы немецких вооружений не представляются основанием для войны».
Анализируя соотношение сил в Европе, изменившееся в пользу Германии, Штюльпнагель одновременно видел новые тенденции в межгосударственных отношениях в Европе.
Во-первых, он указывал на некоторое улучшение англо-французского сотрудничества, хотя Англию не затрагивает перспектива наличия у Германии дополнительных двухсот тысяч солдат. Но поскольку «германские вооружения… принимают серьезные размеры, в Англии растет беспокойство».
Кроме того, шеф отдела «Иностранные армии» предвидел возможное ухудшение англо-германских отношений вследствие распространения германской экспансии за пределы Европейского континента. Что касается Советского Союза, то совершенно очевиден такой факт: вопреки бытующим у нас в недавнем прошлом утверждениям, Германия не рассматривала в качестве цели агрессии с самого начала Советский Союз, а значение СССР как фактора силы в возможной европейской войне оценивалось в довольно ограниченных размерах. Вооруженные силы СССР принимались во внимание лишь как известное дополнение к мощи Франции.
Заслуживает внимания и трезвая оценка германской стратегической разведкой будущего германо-польских отношений. Методически готовя в течение многих лет уничтожение Польского государства, Германия после 1933 года не без успеха проводила политику изоляции Варшавы. Для Берлина было важно не допустить присоединения Польши к возможной превентивной акции Франции. ««представляется маловероятным, чтобы Польша участвовала в выступлении западных держав против Германии. Но сколь мало Польша желает идти на буксире у Франции, столь же мало оснований считать ее подлинным другом Германии», — резюмировал Штюльпнагель.
Итак, по заключению аналитиков в Берлине, милитаризация могла продолжаться, хотя и с соблюдением осторожности. В общем сама военная разведка в 1934–1935 годах в какой-то степени следовала этому курсу, чего нельзя сказать о различных разведывательных органах НСДАП.
В разгар лета, 25 июля 1934 года, банда австрийских националистов захватила радиостанцию в Вене и принудила ее сотрудников передать сообщение об отставке канцлера Дольфуса. Затем террористы ворвались в здание правительственной канцелярии и застрелили его. Вся акция была плохо подготовлена, путч был быстро локализован и подавлен. Помощь из Германии, на ожидании которой был построен замысел заговорщиков, не пришла. Новый канцлер, доктор Шушниг, опиравшийся на христианских социалистов и аграриев, сумел противопоставить германской угрозе поддержку Италии и Югославии, войска которых были сосредоточены на границе с Австрией. Генералы рейхсвера не участвовали в этом предприятии. До сего времени не обнаружено также ни одного документа, который подтверждал бы факт участия военной разведки в подготовке путча в Вене. Операция не соответствовала тогдашнему курсу военного командования, стремившегося выиграть время для проведения программы милитаризации страны. Генерал Бек не скрывал отрицательного отношения к акции.
Через несколько месяцев, 9 октября 1934 года, в Марселе разыгрались другие драматические события, в которых оказались замешанными фашистские агенты. В этот день открытый лимузин, который следовал из старой гавани Марселя в центр города с только что прибывшим королем Югославии Александром Карагеоргиевичем и встречавшим его министром иностранных дел Франции Луи Барту, был атакован прорвавшимся через полицейское оцепление террористом. Серия выстрелов из маузера сразила обоих.
В ходе предварительного расследования, проводившегося под руководством комиссара парижской сыскной полиции «Сюрте», с результатами которого согласился и суд, пришли к выводу, что убийство совершили члены хорватской правонационалистической организации «Усташи». Его организаторами, по этой версии, были их лидеры — Павелич и Кватерник, а опорные базы находились в Венгрии и Италии. Главной целью террористов являлся король Александр, на жизнь которого «Усташи» уже неоднократно покушались. За минувшие пятьдесят с лишним лет эта трагедия много раз являлась предметом научных исследований в ряде стран, но при этом их авторы придерживались одной и той же версии. Однако в конце 50-х годов в ГДР в бывших нацистских архивах были якобы обнаружены новые, неизвестные материалы. Благодаря им марсельские события как будто предстали в новом свете, поскольку в них содержались конкретные указания, что убийцы являлись-де лишь исполнителями плана, разработанного в Берлине и носившего кодовой наименование «Тевтонский меч». Согласно этой версии инициатива операции исходила от Гитлера, а непосредственное руководство ее проведением было возложено на помощника военного атташе в Париже капитана Шпейделя. По нашему мнению, эту версию вряд ли можно считать окончательной, поскольку некоторые существенные детали вызывают серьезные сомнения. Неизбежно возникает ряд вопросов, ответы на которые найти не просто.