Шпора Персея

Я нашел сектор, где располагался Храм Гоблинов. Адик заходит, Адик возвращается, Адик пытается выйти.

Адик отклонился от первоначального курса на 18, 2 метра, потому что не туда свернул, заблудившись между церковными органами и окаменевшими слонами.

Я пошел назад, поборов искушение перейти на бег, достиг исходной точки, повернул возле статуи влево (а не вправо, как перед этим), медленно и осторожно двинулся вперед, сверяясь через каждые пять-шесть шагов с показаниями дисплея, и чуть ли не носом уткнулся в Игольное Ушко.

Осталось 14 минут 40 секунд.

Теперь, не боясь заблудиться, я мог сосредоточиться исключительно на скорости. Сперва через расщелину. Потом бегом по Чаше, которая, похоже, станет прекрасным убежищем для нас четверых, если только мы успеем до нее добраться. Потом ползком на животе по тесному лазу, изворачиваясь, как умалишенный питон.

Достигнув самого опасного участка, Акульей Пасти с ее угрожающими сталактитами и покатой тропой, утыканной острыми сталагмитами, я чуть не прокололся. Я семенил быстрым шагом, согнувшись в три погибели и пробираясь между частоколом из каменных сосулек, словно персонаж видеоигры, как вдруг меня что-то резко затормозило. Ствол парализатора зацепился за кончик сталактита.

В следующую секунду каменная рапира обломилась у самого потолка. Я сплясал «танец кинжалов», так что эта штуковина не проделала мне дырку в правой руке, а лишь зацепила ее. Стукнувшись о покатый выступ, она разбилась на десятки цилиндрических кусочков. Я умудрился наступить на один из них и, сделав несколько нелепых па, отлетел к стене.

Упади я, остроконечные мелкие сталагмиты превратили бы меня в швейцарский сыр. Я удержался на ногах, однако здорово приложился к стене головой и моментально умчался в страну грез и сновидений.

Очнулся я почти сразу — и обнаружил, что одно из видений было явью.

Я уронил фонарик, и он покатился по склону в смрадную реку.

Все, что я теперь видел, был экран халукского переговорного устройства, который Эмили Кенигсберг запрограммировала на арабские цифры. В кромешном мраке красным светом горели минуты и секунды обратного отсчета — 06.23, Ничего страшного. У меня еще было навигационное устройство, и когда я включил экран, то оказалось, что я почти прошел Акулью Пасть. Более того, желтый дисплей давал немножко света, и я уже не чувствовал себя ослепшим. Нащупывая ногами сталагмиты и держа навигационный прибор как можно выше, чтобы не зацепиться за сосульки, я наконец выбрался на безопасную тропу. Оставалось лишь придерживаться изгибающейся стены, пока туннель не выпрямился.

Кто-то шел мне навстречу. Я увидел вдали два золотистых пятна, покачивающихся друг возле друга у входа в туннель, — лампы, такие яркие, что они затмили свет из пещеры. Определить, кто их нес, не было никакой возможности. До меня донесся еле слышный вой предсмертного песнопения.

— Мэт! — крикнул я, вызвав обвальную перекличку эха. — Эмили!

— Они гонятся за нами, Ад! — ответил мне голос, исполненный отчаяния и страха. — Халуки хотят нас задержать!

— Я иду! — крикнул я и поскакал по выступу, как горный козел.

По-моему, я пробежал восемьдесят метров меньше чем за минуту. Три женщины только что вышли из водосточной трубы в более широкий естественный туннель — и тут мы наконец-то встретились. Мэт и Эмили сделали стульчик из рук. Ева сидела, обняв их обеих за шеи, а к груди ее были привязаны две лампы.

Ее тело в защитном костюме было обмякшим, голова поникла.

— Держитесь левой стороны! — крикнул я, сжав в руке «алленби» и сняв его с предохранителя. — Поближе к стене, чтобы вас не задело. И выключите эти дурацкие лампы!

Двое инопланетян появились в отверстии водостока как раз в то мгновение, когда лампы погасли. Я бухнулся на колени и, обливаясь потом, прицелился. Над головой у меня просвистела целая стайка парализующих стрел. Сзади раздался стон и всплеск.

Я аккуратно выпустил два дротика. Оба они попали в цель, и халуки в конвульсиях упали на пол пещеры, выронив оружие.

— Помоги нам! — выдохнула Мэт. — Эмили ранена.

Погони больше не было. Я встал, продел руку в ремень «алленби» и пошлепал к женщинам.

— Сколько халуков за вами гналось?

— Только двое, — сказала Мэт. — Остальные молятся.

Да. Сейчас я отчетливо слышал смертную песнь.

Свет, проникавший из пещеры, был достаточно ярким, и я увидел, что Мэт с Евой прижимаются к стене. Вода доходила им почти до талии. Мэт крепко держала мою сестру, Эмили лежала на воде вниз лицом.

Выругавшись, я схватил за ремень, перетягивающий ее белый комбинезон, и взял почти невесомое тело на руки. Голова ее безвольно откинулась назад, а голубое лицо было как деревянное. В основании черепа торчала большая стрела.

— Боже мой! — вздохнул я.

Яд попал ей прямо в мозг, парализовав сердце и легкие.

Она уже никогда не очнется.

На моем коммуникаторе светились цифры 01.55. Я опустил тело Эмили обратно в воду и бросился к Мэт и Еве.

— Нельзя ее оставлять! — в ужасе крикнула Мэт.

— Она погибла. И мы тоже погибнем через две минуты.

В поясной сумке у меня был армейский нож. Я открыл лезвие и перерезал ремни одной из ламп, привязанных к груди Евы. Лампа упала в воду и закачалась на волнах.

— Возьми лампу! — сказал я Мэт. — Я держу Еву. Свети на левую стенку, там выступ. Вскарабкайся на него и иди.

Наш единственный шанс — добраться до кабачка.

— До чего? — спросила Мэт на ходу. Свет лампы ударил мне в глаза и ослепил на миг.

— До маленькой боковой пещеры. Девяносто метров отсюда. Шевелись, черт возьми!

Она пошла вперед, я — следом. Там, где выступ был уже, я тащил Еву, сжав ее кисти у себя под подбородком, в то время как ее тело болталось у меня за спиной. Вторая лампа больно давила мне на поясницу, но резать ремни было уже поздно. Я карабкался, как краб, вслед за Мэт, зная, что, если я упаду в зловонную воду, мы с Евой будем обречены.

— Мне кажется, я вижу боковую пещеру! — крикнула Мэт.

Она довольно сильно меня обогнала. К счастью, она предусмотрительно светила на противоположную стену, так что отраженный свет помогал мне идти вперед. Выступ стал шире.

Я взял Еву на руки и пошел скорее. Поскольку переговорное устройство я видеть не мог, я не знал, сколько у нас осталось времени. Но не сомневался, что добраться до поворота, где фотонная вспышка не могла нас достать, нам не успеть. Оставалось только одно место, где был шанс уцелеть.

Мэт ждала меня у входа в кабачок.

— Пойдем туда?

— Другого выхода нет.

Я нагнул голову и нырнул в пещеру. Мэт последовала за мной. Я бросил Еву на пол, словно мешок с картошкой.

— Стол! Помоги мне забаррикадировать вход!

Мы с трудом сдвинули каменную глыбу с места. Столешница была тонкой, однако весила больше сотни килограммов.

У нас осталось 33 секунды.

— Одеяла! — рявкнул я, когда глыба наконец закрыла отверстие.

Мэт бросилась к Еве. Зажженную лампу она успела поставить в дальний угол пещеры.

— Все четыре здесь… застегнуты…

Лихорадочно отодвинув лампу, привязанную к груди моей сестры, Мэт расстегнула защитный комбинезон и вытащила свернутые серебристые квадратики. Один взмах руки — и они превратились в стеганые одеяла.

Я завернул Еву в одно из них, словно голубец, и подоткнул концы под ее недвижное тело. Ни вентиляционную систему, ни ионный экран я включать не стал, опасаясь, как бы она не задохнулась, если они выйдут из строя.

— Ложись как можно дальше от входа, — сказал я Мэт.

Когда мы завернулись в одеяла, я услышал своеобразную тоненькую трель. Столешница хоть и закупорила вход, но явно не герметично, так что сирена халуков была явственно слышна в нашем убежище.

— Приготовься, — сказал я. — Сейчас жахнет.

Прежде чем я нырнул с головой под одеяло, я успел увидеть, как щелки вокруг каменной столешницы засияли ослепительно белым светом. Скалы вокруг нас содрогнулись, с потолка посыпались обломки. Я судорожно вцепился в одеяло. Шипящий звук почти мгновенно превратился в оглушительный рев. Мне стало жарко, а потом адский огонь, бушевавший в главной пещере, единым махом высосал весь кислород из нашего кабачка.