Магнификат

— Подобные разговоры я и раньше слышала, но дальше болтовни дело не шло. — Она на прощанье поцеловала Джека. — Буду молиться за вас. Сообщи, что там с Яном Макдональдом.

Доротея. Макдональд и Дэвид Сомерлед Макгрегор, каждый сам по себе, отправились домой после окончания сессии, но так уж получилось, что на Понте-ди-Риальто они прибыли одновременно. Естественно, что молодая женщина предложила Председателю администрации Земли разделить с ней ее гондолу. Паровой пассажирский катер доставил бы их домой быстрее, но спешить теперь было некуда, да и денек выдался чудесный. Это на завтра на планетоиде намечен дождь, а сегодня можно понежиться, послушать плеск воды, стекающей с длинного весла, с которым так грациозно управлялся красавец гондольер.

Скоро наступил искусственный вечер, с моря на анклав потянуло туман, и густо запахло водорослями. Зажглись при чудливые уличные фонари, загорелся свет в окнах дворцов, выстроившихся по обеим сторонам Гранд-канала. Издали доносились гудки пароходов… Венеция на Орбе была воссоздана так детально, с такой душой, что этот район по праву считался одним из самых романтичных в столице Галактики.

Тент на их гондоле был опущен. Совсем скоро на их одеждах заблестели первые капельки влаги, оставленные туманом. Все так же мерно плескало весло, звенели капли воды, стекающие с него…

— Люблю я такие вечера, — призналась Доротея. — Туман такой же, как у нас в Эдинбурге. Я там выросла… Знаете, натянет «молока» с моря, он укутает дома по самые крыши… Мы с Джеком специально выбрали этот анклав. Он ничем не напоминает ни Каледонию, ни Гавайи, ни Нью-Гемпшир в Америке.

— Да, здесь хорошо, — согласился Дирижер Земли. — Нет ни капельки этого, знаете ли, диснейлендовского привкуса, который свойственен другим анклавам, имитирующим Землю. Поэтому Венеция очень нравилась моей Мэгги… Я теперь постоянно снимаю здесь квартиру. Жаль, конечно, что ей довелось пожить здесь всего несколько часов. Потом ее убили… Она обожала земную Венецию, там мы провели медовый месяц. Вот заметьте, какая странность — здесь живу и радуюсь, а на родине не могу заставить себя побывать в тех краях. Один раз приехал — плюнул и сразу в рокрафт. Ноги моей там больше не будет! Превратили Венецию в подобие рынка… Все для туристов, все на продажу… Бедлам какой-то!.. Здесь хоть Мэгги вспомнишь. Знаете, среди этой искусной красоты я ее часто во сне вижу — она такая тихая, умиротворенная, без всяких этих кошмарных причуд, которые, если честно, порядком отравляли мне жизнь.

Доротея взяла его руки в свои.

— Поверьте, мы с Джеком очень переживаем за вас, Дэви. Макгрегор высвободил одну руку и обнял Доротею.

— Меня волнуют старшие Ремиларды. Вот кто испорчен до мозга костей. А Джек? Ну что Джек… Парень как парень. Те, кто постарше, уже который год скрывают все сведения по одному очень важному делу. И кто же им помогает? Поверишь ли, Верховный лилмик!

— Вы имеете в виду дело Фурии? Но уверяю вас, она мертва, — тут она поймала себя на мысли, что ей самой очень хочется поверить в такой исход. — Осталась только Мадлен, последняя из составляющих Гидры. Она к тому же потеряла всю свою силу. Мы обязательно отыщем ее и будем судить. Тогда, наверное, наступит конец этой истории.

— Что ж, будем надеяться. — Макгрегор в задумчивости покачал головой. Капельки влаги блеснули у него на усах. — Вот уж никогда бы не поверил, что Дени может оказаться Фурией. Все равно вы поступили необдуманно. Нельзя было тайно сражаться с Фурией, да еще таким маленьким метаконцертом, пусть даже Первый Магнат формально имеет право поступать подобным образом. Вы все могли погибнуть, а Фурия бы ускользнула.

— Вы же прекрасно знаете, почему мы были вынуждены поступить так. Дени сам по себе невиновен. Если бы представители Магистрата заключили его под стражу и попытались излечить в тюремных условиях, это был бы публичный скандал такого масштаба, что даже трудно себе представить. К тому же нет уверенности, что большая команда оперантов могла бы исполнить все лучше и эффективнее, чем маленькое метаобъединение. Весь ужас состоит в том, что мы не смогли спасти Дени. Радует хотя бы то, что мы сохранили его доброе имя.

— Вместе с именем Первого Магната и всей семьи, — проворчал Макгрегор. — Теперь я догадываюсь, почему лилмик позволил тебе принять в этом участие. Репутация Ремилардов должна оставаться незапятнанной, несмотря ни на что! Теперь стоит только посмотреть, как этот Марк Ремилард ведет себя — с души воротит! Индюк заносчивый!.. Что ты скажешь на это?

— Не знаю, — простодушно ответила Доротея. — Я почти ничего не знаю о Марке как о человеке. Он помог спасти мне жизнь на Каледонии. С другой стороны, я была буквально шокирована, когда он объявил, что берет на себя руководство оппозиционным движением. Знаете, я его чуть-чуть побаиваюсь — не знаю, как точнее выразиться, но он меня пугает.

— Лучше не скажешь.

— Джек любит Марка, но я знаю, что он в нем глубоко разочаровался. Он сказал, что теперь это движение пойдет совершенно в другом направлении и уже через несколько лет на нашу долю выпадут суровые испытания.

Дэви фыркнул:

— Возможно, твой Джек не такой уже скромняга, каким кажется.

Доротея насмешливо сказала:

— Только такой старый хрыч, как вы, может рассуждать подобным образом.

Дэви Макгрегор только зло усмехнулся.

Гондола между тем плавно скользила по темной воде, подсвеченной отблесками уличных фонарей и светом, падавшим из окон расположенных по обоим берегам канала дворцов.

— Са-д'Оро, — объявил лодочник. Доротея поднялась со своего места.

— Мне выходить. До свидания, Дэви.

— Надеюсь, девчонка, что у вас с Джеком все будет хорошо. И пожалуйста, когда вернешься домой, хорошенько заботься о нашей шотландской планетке.

— Так и будет. Вам того же желаю. Храните Землю, Дэви. Она сошла на берег и узкой, обсаженной хилыми деревцами Кале-дела-Са-д'Оро направилась к палаццо Сагредо. Там они с Джеком снимали квартиру.

Вестибюль, несмотря на гордое название здания, был обустроен довольно-таки скромно — деревянные панели, стены над ними оштукатурены и побелены. Пол, правда, был выложен мраморными плитами. Но Джеку и Доротее эта простота пришлась как раз по сердцу — от бьющей в глаза безвкусной роскоши, которой буквально сочились другие палаццо на этой улице, им становилось не по себе.

Как только Доротея вошла в фойе, она услышала чей-то голос:

— Боно сера, Дирижер. Что-то вы припозднились. Девушка заглянула в тот угол, где за пальмами в кадушках находилась стойка портье. Там стоял старик. Позади него виднелась узкая дверца, ведущая в служебное помещение.

— Добрый вечер, Паоло. Заседание Председателей администраций затянулось. Я рада, что ты еще на месте. Завтра мы очень рано покинем Орб, так что хотелось заранее поп рощаться с тобой.

— Для нас, Дирижер, было большой радостью предоставить вам жилье. Не говоря уже о той чести, какую вы оказали нам. Надеюсь, во время следующей сессии вы не обойдете нас вниманием?

— Конечно нет. Мы мечтаем снова остановиться у вас — С помощью метасокрушительной силы она высушила влагу на своей одежде и обуви. — Как сегодня романтично у вас здесь, — добавила она. — Мы разведем огонь в камине…

— Да, открытое пламя!.. Что может быть поэтичнее, — согласился консьерж, — в такой день. Не хотелось бы открывать секрет, но здесь вас ждут цветы и вино. Это подарок от нашего сеньора директора Зана Деголы по случаю годовщины вашей свадьбы.

Глаза Доротеи под маской широко распахнулись от испуга.

— Ой, я совсем забыла! Как-то выпало из памяти…

— Ничего, ничего. Не расстраивайтесь, что вам не удалось приготовить вашему мужу праздничный ужин.

Ей бы такое и в голову не пришло. Джек пил воду и ничего не ел, разве что очень редко, в компании. Она, в свою очередь, питалась в основном жидкой пищей. Паоло поставил на стойку картонную коробку и вручил ей цветы.

— За час до вашего прихода паренек принес из остерии, и я настаиваю, чтобы вы приняли этот дар вместе с моими поздравлениями. Это ужасно, когда два таких прекрасных молодых человека не смогут достойно отпраздновать годовщину свадьбы. Если что-нибудь потребуется, то мне пришлют из ресторана через двадцать минут. Вы только позвоните… И конечно, передайте мой самый горячий привет вашему мужу.