Кольцо Стрельца

Двое халуков за моей спиной громко перекликались. В машинах со звукоизоляцией их не могли слышать, даже если там бы нашелся знаток инопланетного языка. Шерстяной снова устроил перерыв в стрельбе – может, у него кончились патроны.

Я кончил петлять между машинами и сделал короткую пробежку по прямой, вдоль ряда мелких огоньков, отделяющих пятую полосу от шестой. Снег залеплял мне лицо. В голове осталась только одна мысль – добраться до пилона, вздымавшегося над дорогой впереди, ярко освещенного и увенчанного короной алых огней.

Я был всего в сорока метрах, когда внезапно наступил на слякотную жижу, потерял равновесие и покатился на дорогу, прямо под колеса медленно едущего такси. Я вовремя откатился в сторону, едва избежав смерти, и тут услышал громкий звук – и вслед за ним бешеный женский визг.

Падение, похоже, спасло мне жизнь. Я приподнялся и увидел, что ветровое стекло ближайшей «акуры» разбито выстрелом. Истерическая женщина за рулем отшатнулась от соседнего пассажирского сиденья, где сгорбилась черная фигура, упав головой на панель управления. Это была огромная пуля «Алленби СМ-440» или другого мощного карабина. Кожаный пустил в ход тяжелую артиллерию.

– Леди, пригнитесь! – крикнул я.

Она исчезла из виду, все еще визжа, и машина ее двинулась с места. Следующая пуля пролетела на волосок от моей головы и с ревом ударила в гущу машин на первой полосе.

Я нырнул вниз и пополз, скрываясь за рядами медленно катящихся автомобилей. Тогда Кожаный поменял тактику. Огромные пули полетели понизу, под машинами, то и дело ударяясь в колеса. Они не причиняли большого вреда их сверхкрепким покрышкам и шасси, но я не был уверен, что от подобных снарядов защитит тонкое поле моего анорака.

Не знаю, использовал ли Кожаный уловитель тепловых разрядов или светочувствительный прибор, чтобы обнаружить меня. Конечно, способности любого из приспособлений ограничивались из-за снежного шторма, кроме того, мишень постоянно двигалась между машинами, чьи радиаторы вырабатывали тепло, по подогретому дорожному покрытию, клубящемуся паром. А может, Кожаный и не целился, надеясь выманить меня наверх из-под автомобилей, чтобы его товарищ с той стороны дороги смог снять меня из парализатора.

Я продолжал ползти, стараясь прикрывать ноги полами анорака, разбрызгивая коленями и руками жидкую ледяную кашицу. Бог знает, что думали о неожиданном спектакле пассажиры машин. Но ни один не изъявил желания лично в нем поучаствовать. На их месте я бы тоже избрал тактику невмешательства.

Стрельба прекратилась. Остановился и я – через несколько минут.

Я сделал это – по крайней мере что-то я сделал.

Наконец я находился у подножия великанского пилона, трясясь от холода, зажатый между медленно катящимся потоком автомашин на пятой полосе и стремительной экспресс-трассой. Теперь оставалось только пройти во внутреннюю ограду и вскарабкаться на три ступеньки маленькой платформы перед Дверью в стене пилона. Светящаяся надпись над ней гласила:

Выход использовать только в аварийных ситуациях Вызывайте помощь по телефону Если бы! Телефон висел справа от двери. Как только я потянулся к бесполезному устройству, его тотчас сорвал со стены выстрел из парализатора Иванова с другой стороны платформы.

Ну и отлично. Идиот Шерстяной сам выдал свое местоположение – стрелял он, очевидно, с мостика посредине, давая мне шанс укрыться.

Что за кретин! Если бы он себя не выдал, я как раз вышел бы ему под прицел. Я безо всякого успеха попытался высмотреть его сквозь густой снег, но смог вычислить только, что тупой халук наверняка довольно близко. А его приятель…

Над моей головой по-осиному прожужжала здоровенная пуля. Траектория ее показала, что Кожаный стреляет с разделительной полосы между двумя линиями. Внезапный порыв ветра разорвал туман, и я увидел его – феерически подсвеченного фарами машин с двух сторон. Он был не более чем в 25 метрах, с карабином, поднятым на уровень лица. Я был у него на прицеле.

– Следующий выстрел – в тебя, Айсберг! – крикнул он. – Поднимайся! Вставай на ноги! Сейчас же!

Почему бы ему просто не вмазать мне как есть?

Потому что он боялся, что выстрелом из карабина меня снесет под колеса машин, и я буду покалечен или убит. Должно быть, беспорядочная стрельба до сих пор была порождением паники. Теперь же Кожаный решил удалить меня на безопасное расстояние от дороги, где Шерстяной сможет беспрепятственно парализовать меня из своего «Иванова».

У меня появилась идея.

Я отвернулся от Кожаного, невзирая на его вопли, и взглянул на приближающиеся автомобили экспресс-трассы. Полз тяжелый «фольксваген», за ним волочил задницу «мазератти» – сиротская коробочка, где и в одиночку тесно. За итальянской мелюзгой тащился «додж-бигхорн» – огромный черный внедорожник с хромированным трубчатым каркасом, зверь больших дорог, с глубоким рисунком протектора на шинах. Транспорт подобного рода облюбовывают экстремальщики, проводящие каникулы в Гудзоновом заливе или в канадской тундре. А выпендрежники катают на них по городу, чтобы произвести впечатление.

– Вставай, Айсберг! – орал Кожаный. Он снова выстрелил мне в голову, промахнувшись на волосок. – На ноги, черт возьми!

Вместо того я начал стонать и кататься по земле, будто раненый, и свалился на мокрую мостовую. «Мазератти» проехал мимо. Когда на меня надвинулся внедорожник, я подкатился ему под колеса, и уже под брюхом автомобиля схватился за обледеневший амортизатор правого переднего колеса, закинул ногу за кронштейн крепления коробки передач и повис вниз спиной под огромным грязным брюхом внедорожника.

Заорал во всю глотку. Потом резко оборвал крик.

Я лежал неподвижно и слышал, как халуки взволнованно кричат что-то друг другу, но не мог различить слов. Сработает ли мой трюк? Только если Шерстяной – который, к счастью, находился на мостике, ближе, чем Кожаный, – проглотит наживку.

Кто-то бежал ко мне, оскользаясь в талом снегу. В моем поле видимости возникли ноги в намокших брюках, они все приближались к медленно текущей реке машин. Голос Шерстяного крикнул:

– Моя персона его не видит! Может, он внизу, его утянула вперед бу-бу!

О да! Я отпустил хватку и свалился между высоченными колесами. Несколько секунд лежал неподвижно, но как только «дожд» проехал, стремительно откатился на обочину. Ускользнуть из-под колес катившейся следом «тойоты» не представляло особого труда. Шерстяной не видел меня. Он наклонился, сжимая в руке «Иванов», и пытался заглянуть под колеса бегемоту-внедорожнику.

Кожаный неожиданно заметил меня и крикнул, предупреждая товарища.

Но поздно. Я схватил Шерстяного. Мы оба крепко ударились о землю – менее чем в метре от основного движения. Он выронил пистолет-парализатор на несколько секунд ранее, чем умудрился выскользнуть из моих рук. Шерстяной вскочил на ноги и впечатал мне в голову порядочный пинок, но когда хотел ударить еще раз в лицо, я в воздухе перехватил его ногу обеими руками, яростно вывернул и услышал вполне удовлетворительный треск сломанной кости. Он взвыл и упал.

Шерстяной покатился к бордюру, стараясь подняться, несмотря на сломанную щиколотку и вопя во все горло от боли и злости. Я находился куда ближе к экспресс-трассе и сам имел проблемы со вставанием. Я разбил оба колена во время драки, а пинок в голову что-то в ней как будто сместил.

Шерстяной прыгнул и ударил меня ногой в спину, потом навалился сверху, заломил мне правую руку и принялся молотить головой о землю. Удар костяшками левой руки причинил ему немного вреда – шерстяное пальто отлично амортизировало. Я вскинул ноги, неожиданно швыряя врага вперед; так как он не разжал рук, то приземлился очень неудачно, и я смог схватить его за ширинку и со всех сил стиснуть врагу гениталии. Он завопил и покатился на экспресс-трассу, выкручиваясь из моих рук – как раз в тот момент, как на нас полз здоровенный фургон «даймлера».

Оба левых колеса прокатились полуклону по шее. Фургон ни на миллиметр не отклонился от своего компьютеризированного курса. Его пассажиры, вероятно, так и не поняли, что произошло. Их разве что слегка встряхнуло – два раза.