Прежде чем я усну

На обратном пути я еще раз прокрутила в голове свое воспоминание во время фейерверка. Оно ошеломило меня ясностью и четкостью картинки. Я так быстро, так безоглядно «втянулась» в него, как будто прожила этот эпизод снова. Все ощущала, все чувствовала на вкус. Ночную прохладу и действие пива. Легкое жжение глубоко в горле из-за травки и даже теплую слюну Кита на языке. Все казалось таким реальным, чуть ли не более реальным, чем моя настоящая жизнь, в которой я очнулась.

Я точно не знала, когда это было. Наверное, в университете или вскоре после окончания. По-моему, такой и должна быть студенческая тусовка. Ни малейшего чувства ответственности. Все беззаботно. Легко.

И хотя я не помнила имени девушки, я была уверена, что она важный для меня человек. Моя лучшая подруга. «Навсегда», — подумала я, и, хотя не помнила даже, кто она, я чувствовала себя с ней совершенно спокойно, в безопасности.

Тут я сообразила: может, мы до сих пор общаемся, и попыталась расспросить об этом Бена, пока мы ехали. Он отмалчивался и казался — нет, не огорченным, скорее, задумчивым. Я рассуждала: не рассказать ли ему о моем видении, но не решилась и лишь спросила, какие друзья меня окружали, когда мы познакомились.

— У тебя была куча друзей, — сказал Бен. — Ты была популярна.

— А у меня была подруга? Самая близкая?

Тут Бен взглянул на меня.

— Да нет, мне кажется. Любимой подружки у тебя не было.

Странно, что я не могу вспомнить ее имени — хотя помню и Кита, и Алана.

— Ты уверен? — спросила я.

— Да. Уверен. — Он уже смотрел прямо перед собой.

Начался дождь. Свет витрин и неоновых вывесок отражался на асфальте. У меня на языке вертелось множество вопросов, но я не решалась их задать, а вскоре момент был упущен. Мы приехали домой, Бен отправился готовить. Для откровений было слишком поздно.

Я как раз успела закончить писать, когда Бен крикнул снизу, что пора ужинать. Он накрыл на стол, разлил по бокалам белое вино, но я была неголодна, да и рыба получилась суховата. Я почти ничего не съела. Потом я сказала, что помою посуду, раз готовил Бен. Я унесла тарелки в кухню, пустила горячую воду, думая при этом только об одном: под каким бы предлогом подняться наверх, чтобы перечитать свой дневник и, возможно, записать что-то новое. Но не получилось; если бы я постоянно сидела одна наверху, Бен заподозрил бы неладное. Так что мы провели вечер у телевизора.

Я не могла успокоиться. Все думала про свой дневник и с тоской смотрела, как стрелки часов на камине ползут от девяти к десяти, к половине одиннадцатого. Наконец, когда было почти одиннадцать, я решила, что напрасно трачу время, и сказала:

— Я, пожалуй, пойду лягу. Сегодня был длинный день.

Он улыбнулся и наклонил голову.

— Хорошо, милая. Я поднимусь через минуту.

Я кивнула, сказала: «Конечно!» — но внутри у меня все похолодело. «Этот человек — мой муж, — напомнила я себе, — я с ним живу». И все-таки мне почему-то казалось, что я не должна с ним спать. Я не помнила, как это у нас бывало, и не знала, чего ожидать.

Я зашла в ванную и туалет, почистила зубы, не глядя ни в зеркало, ни на снимки, развешанные вокруг. Потом прошла в спальню, взяла из-под подушки аккуратно сложенную ночную рубашку и стала раздеваться. Я хотела переодеться и забраться под одеяло до того, как он войдет в комнату. На секунду мне пришла в голову совсем детская мысль: притвориться, что я сплю.

Я сняла свитер и взглянула на себя в зеркало. Вот кремовый бюстгальтер, который я надела утром, — тут я увидела нечеткую сценку из детства: я спрашиваю у мамы, почему она его носит, а я нет, и она отвечает, что всему свое время. Как забавно, вот этот день настал, но слишком уж неожиданно. Именно это, даже сильнее, чем морщины на лице и на руках, доказывало мне, что я уже далеко не девочка, но зрелая женщина. Да, эта мягкость и округлость моих грудей.

Я надела ночную рубашку, расправила ее по телу. Потом завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер, ощутив тяжесть грудей, расстегнула брюки и спустила их на пол. Я не хотела смотреть на свое тело, во всяком случае, не сегодня, поэтому просто сняла колготки и трусы, забралась под одеяло и, закрыв глаза, легла на бок, отвернувшись от двери.

Я услышала, как пробили часы внизу, и скоро в комнату вошел Бен. Я не шевелилась, просто слушала, как он раздевается, потом почувствовала, как он сел на кровать со своей стороны. Он посидел так немного, потом положил руку мне на бедро.

— Кристин, — произнес он шепотом. — Ты спишь?

Я что-то пробормотала.

— Ты сегодня вспомнила какую-то подругу? — спросил он.

Я открыла глаза и перевернулась на спину. Я видела его широкую обнаженную спину, тонкие волосы на плечах.

— Да, — сказала я. Тогда он повернулся ко мне.

— Что же ты вспомнила?

Я пересказала ему свое видение, в общих чертах.

— Это была вечеринка, — сказала я. — Кажется, мы были студентки.

Он поднялся и повернулся, чтобы лечь в кровать. Я увидела, что он голый. Его пенис смешно болтался в гнезде темных волос, и я усилием воли заставила себя не рассмеяться. Я не могла припомнить, чтобы видела мужской член раньше, даже в учебниках, но его вид меня не шокировал. Я подумала, интересно, сколько членов я повидала в жизни, какой у меня опыт в этом плане. Как-то машинально я отвернулась.

— Ты и раньше вспоминала эту вечеринку, — заметил Бен, откидывая одеяло. — Кажется, это одно из твоих повторяющихся воспоминаний. Некоторые видения посещают тебя регулярно.

Я вздохнула. Так что ничего нового, вот что он хотел сказать. Не стоит так радоваться. Он лег рядом, под одно одеяло со мной. Но свет не выключил.

— Я часто вспоминаю те или иные вещи? — спросила я.

— Да, некоторые — почти ежедневно.

— Одно и то же?

Он повернулся ко мне, привстав на локте.

— Как правило, да. Редко что-то новое.

Я перевела взгляд наверх, к потолку.

— А тебя я вспоминаю?

Он придвинулся ко мне.

— Нет. — Он взял меня за руку, сжал ее. — Но это ерунда. Я люблю тебя. Не думай об этом.

— Как же тебе со мной непросто, — сказала я.

Он протянул руку и стал поглаживать меня по руке. Разряд статического электричества. Я поморщилась.

— Нет, — сказал он. — Ну что ты. Я люблю тебя.

И он вдруг крепко обнял меня и поцеловал в губы.

Я закрыла глаза. Я была в смятении. Похоже, он хотел заняться любовью. В сущности, для меня он незнакомец, хотя я прекрасно знаю, что мы ложимся в одну кровать каждый вечер много лет, с тех пор как поженились, но мое тело «знакомо» с ним меньше суток.

— Я очень устала, Бен, — сказала я.

Его голос стал тише, он почти шептал:

— Я знаю, дорогая моя. — Он стал целовать меня, мягко, в щеку, в губы, в веки. — Я знаю. — Его рука двигалась ниже, под одеяло, и я почувствовала, как во мне волной поднимается тревога, чуть ли не паника.

— Бен, прости меня, — сказала я. — Я схватила его за руку, пытаясь остановить. Еле сдержалась, чтоб не отбросить ее с отвращением, но вместо этого погладила. — Я устала, — повторила я. — Не сегодня. Хорошо?

Он промолчал, но убрал руку и откинулся на спину. Чувствовалось, что он был по-настоящему расстроен. Я не знала, что сказать. С одной стороны, мне надо было извиниться, но если честно, я была уверена, что не сделала ничего зазорного. Так мы и лежали в тишине рядом, но не касаясь друг друга. Я думала: часто ли между нами так бывает? Часто ли он приходит в постель, желая заняться сексом, хочу ли я этого хоть иногда, получается ли у меня, всегда ли, в случае моего отказа, мы лежим вот так, в неловком молчании?

— Спокойной ночи, милая, — сказал он через некоторое время, и напряжение спало.

Я подождала, пока раздастся его негромкий храп, выскользнула из постели и здесь, в комнате для гостей, записала все впечатления.

Как бы я хотела его вспомнить! Хоть на минутку.