Страница 17 из 39
Генерал Н. Н. Раевский:
«Я имел в моем распоряжении только 16 батальонов, ибо два из моих полков, под командой графа Воронцова, как мне помнится, были посланы в лес, а два другие <…> отправлены были вовнутрь России для укомплектования. Отряд мой поставлен был в две линии: правое крыло опиралось на недоконченный редут, который после сохранил мое имя, а левое — по направлению к деревне Семеновское. Напрасно говорит генерал Бутурлин, что конница меня поддерживала: первая линия моя стояла в овраге, а вторая — на отлогости холма, на вершине коего находился корпус генерала Дохтурова. В редуте моем было место только для артиллерии, позади коей начинался овраг, означенный на карте, и в коем стояла моя первая линия. Получив, по собственной моей неосторожности, за несколько дней перед сражением, сильную рану в икру ноги штыком от ружья, лежавшего на телеге, я едва только в день битвы мог быть верхом, и то с несносной болью, которая принудила меня сойти, наконец, с лошади и стоять пешим в редуте».
Этой атакой на центр Наполеон рассчитывал затруднить переброску войск с правого фланга русской армии на левый. Тем самым он хотел обеспечить своим главным силам быстрый разгром левого крыла русской армии.
К моменту атаки практически вся вторая линия войск генерала Н. Н. Раевского по приказу князя Багратиона была снята и переведена на защиту флешей.
Бородинское сражение (литография по рисунку А. Адама)
Начальник артиллерии 3-го кавалерийского корпуса полковник Любен Гриуа:
«Огонь все усиливался. Пули, ядра, гранаты и картечь градом сыпались на нас со всех сторон и делали большие борозды в рядах нашей кавалерии, простоявшей несколько часов неподвижно под огнем. Равнина была покрыта ранеными, направлявшимися к перевязочным пунктам, и лошадьми без всадников, скачущими в беспорядке. Недалеко от меня был полк Вюртембергских кирасир, на который как будто всего больше сыпалось снарядов; каски и латы, сверкая, взлетали над всеми рядами. Французские стрелки, поставленные впереди, тоже сильно пострадали, в особенности от ружейных выстрелов <…> Здесь был смертельно ранен в низ живота молодой Ларибуазьер, капитан этого корпуса, сын генерала от артиллерии. Моя артиллерия тоже очень потерпела; вскоре два орудия были сдвинуты с лафетов и убито много людей и лошадей».
Отметим, что наполеоновская артиллерия отвечала русской с еще большей эффективностью.
Битва под Москвой 7 сентября 1812 года
Вахмистр 2-го кирасирского полка Огюст Тирион:
«Нужно отдать справедливость французской артиллерии, что она превосходила артиллерии других государств живостью и меткостью огня, что признавалось всей Европой».
И все же первая атака на Курганную высоту не удалась, и войска генерала Бруссье были отброшены.
Адъютант генерала Милорадовича Ф. Н. Глинка:
«Дивизия Бруссье, переправясь за Колочу и не стерпя огня русского, спряталась в ров, залегла и лежала между Бородином и люнетом[5]».
Кстати сказать, батарею Раевского принято называть «большим редутом», но некоторые называют ее люнетом, что, строго говоря, правильно. Это укрепление не было закрыто с тыла, на что имеются четкие указания участников сражения.
Обер-квартирмейстер 6-го корпуса И. П. Липранди:
«Горжа же была пространна; она открывала совершенно всю внутреннюю часть укрепления».
Возмущение Барклая
К девяти часам положение в центре поля боя сложилось весьма серьезное.
Адъютант Барклая В. И. Левенштерн:
«Генерал Барклай послал меня к генералу Лаврову, приказав сказать ему, чтобы он сомкнул ряды, ни под каким видом не отделял бы от своего корпуса ни одной части, дал бы войску отдохнуть, насколько это будет возможно, и был бы готов двинуться вперед по первому приказанию, так как ему придется идти в огонь первому.
Я передал это приказание генералу Лаврову, но нашел его в самом жалком состоянии: он был разбит параличом, почти не владел ногами, не мог ни ходить, ни ездить верхом. В физическом отношении это была олицетворенная немощь.
М. Б. Барклай-де-Толли
Генерал Лавров сказал мне, что он не в состоянии исполнить приказание генерала Барклая, так как полковник Толь, по приказанию Кутузова, только что взял у него два гвардейских полка, которым велено поддерживать князя Багратиона на левом фланге.
Я поспешил донести Барклаю об этом непредвиденном обстоятельстве».
Здесь адъютант Барклая рассказывает нам о генерале Н. Н. Лаврове, командовавшем 5-м (гвардейским) корпусом. И суть проблемы тут заключается в том, что М. И. Кутузов взял резервные части из армии Барклая и перебросил их на левый фланг к князю Багратиону. И сделано это было, получается, без ведома самого Барклая.
Адъютант Барклая В. И. Левенштерн:
«Барклай вышел из своего обычного равнодушия: его глаза гневно засверкали, и он воскликнул:
— Следовательно, Кутузов и генерал Беннигсен считают сражение проигранным, а между тем оно едва только начинается. В девять часов утра употребляют резервы, кои я не предполагал употребить в дело ранее как в 5 или 6 часов вечера.
Сказав это, он пришпорил лошадь, приказал мне следовать за ним и поскакал к Кутузову.
Барклай понимал, что исход сражения зависит от хорошо употребленного резерва. Победа бывает всегда на стороне того генерала, который умеет воспользоваться резервом последний. Все зависит от решительного удара, нанесенного резервом, который должен быть грозен и употреблен вовремя, поэтому резервные части должны быть отборными.
Кутузов принял генерала Барклая, окруженный многочисленной и блестящей свитой. Он стоял верхом на большой дороге неподалеку от деревни Горки и подъехал навстречу Барклаю, который говорил ему что-то с жаром; я не мог расслышать того, что они говорили, но мне показалось, что Кутузов старался успокоить Барклая. Несколько минут спустя последний поехал обратно галопом и сказал мне по пути:
— По крайней мере, не разгонят остального резерва».
Ранение князя Багратиона
Тот факт, что П. И. Багратион получил ранение в ногу во время Бородинского сражения, хорошо известен. После этого он умирал в течение шестнадцати дней. Сначала его, истекающего кровью, повезли в Москву. Когда стало известно, что город будет сдан французам, князя отправили в имение его друга князя Б. А. Голицына в селе Сима Владимирской губернии. В результате врач по-настоящему осмотрел рану только через две недели, но время было упущено, и началась гангрена…
П. И. Багратион. Худ. Д. Дайтон, 1814 г. Бумага, офорт, раскрашенный акварелью
Удивительно, но обстоятельства ранения князя до сих пор остаются весьма туманными.
Чиновник при штабе князя Багратиона А. П. Бутенев:
«Адъютант сообщил нам, что еще утром князь Багратион, отражая неприятельский натиск, получил тяжкую рану: пушечным выстрелом раздробило ему ногу, так что он без памяти упал с лошади, весь в крови, к ужасу окружавших и своих солдат, привыкших считать его неуязвимым, так как, в течение почти четверти века участвуя в стольких сражениях, он никогда не был ранен. Доктора тотчас же окружили его; он очнулся, был осторожно положен на носилки, под неприятельским огнем вынесен вне выстрелов и перевязан. Доктора объявили, что антонов огонь и кончина неизбежны, буде тотчас же не отнять нижнюю половину ноги, которую почти совсем оторвало от колена. Несмотря на страшные мучения, князь отвергал все представления и твердил, что ему лучше умереть, нежели остаться искалеченным. Не внимая убеждениям и просьбам князя Кутузова и генералов, поспешивших, во время самого боя, лично выразить раненому герою удивление и соболезнование, он стоял на своем; а настаивать было невозможно, зная его неукротимый и настойчивый нрав. Уже было темно, когда подъехала к нам дорожная коляска, в которой везли князя <…>
5
Люнет (lu