Страница 7 из 11
– Дункан – фамилия, от которой так и веет первобытной дикостью шотландских горцев!
– Он был хорошим… – совсем вжившись в роль, робко замечала я.
– Да, да. Конечно, милая. Очень хорошим. Иначе зачем твоя матушка, отбросив все приличия, тайком обвенчалась с ним против моей воли? – с горечью вздыхала графиня.
Я только кивала. Бабушку сильно ранило «предательство» единственной и горячо любимой дочери, ускользнувшей из дома с богатым шотландским торговцем. Даже после их смерти она так и не смогла этого простить и забыть, а может, поэтому и не могла, что утратила дочку столь рано.
К концу первого месяца мы с бабушкой окончательно сдружились. Было очень интересно разъезжать с ней в новомодном экипаже с открытым верхом по осеннему Гайд-парку, где графиня с каким-то непонятным удовольствием рекомендовала меня многочисленным знакомым и их родственникам до третьего колена.
По воскресеньям мы неизменно посещали маленькую церковь на Уэлбек-стрит, где, к моему удивлению, никогда не встречали никого из знакомых. Позже я узнала, что бабушка русских корней, потому вероисповедание у нее православное.
Мы ходили пробовать модную новинку – мороженое, делали покупки на Бонд-стрит, гуляли по лучшим улицам Мейфера и, конечно, посещали приемы и принимали гостей у себя.
Мне еще очень хотелось попасть в Ковент-Гарден и Воксхолл, но графиня, ставшая к тому времени для меня почти родной, посещала их крайне редко. Бабушка сразу по приезде отвела меня к лучшей портнихе Лондона и заказала огромный гардероб. Так что я теперь щеголяла в замечательных нарядах, что изрядно скрашивало для меня тернии старинного быта.
Но главное – то, что я безумно ценила: она никогда меня не стеснялась. А ведь ей не раз приходилось быть свидетельницей едва скрываемого пренебрежительного отношения ко мне со стороны чванливых снобов высшего света. Хотя никто не осмеливался оскорблять меня в открытую, так как я все же была под защитой высокого положения графини Торнхилл, но уберечь от грязных ухмылок в лицо или шуток за спиной по поводу гигантского роста в анекдотах о драгун-девице ее положение не могло.
Все вечера и приемы, которые посещали мы с бабушкой, шли по одному сценарию. Поприветствовав хозяев, мы присоединялись в украшенном зале к гостям, беседовали с бабушкиными подругами и мило раскланивались со знакомыми. Куда бы я ни смотрела, вокруг была выставка драгоценных камней, шелковых кружев, перьев и… поднятых на меня любопытных лорнетов. Иногда после подобного лорнирования, продолжавшегося несколько часов, я начинала чувствовать себя экзотическим музейным экспонатом.
При этом молодые девушки, необходимые для работы, как источник информации о графе Инсбруке, странно хихикали, глядя на меня, или еще хуже – задирали нос и делали вид, что меня здесь нет. Но это, в принципе, у них получалось довольно мило, и подобное поведение мне казалось даже забавным, наверное, потому, что меня поддерживала бабушка. В такие моменты мы с ней весело переглядывались, молча обмениваясь мнением о глупышках.
Было куда хуже, когда презрение демонстрировали молодые люди. В такие моменты мне судорожно хотелось попробовать отработанный до автоматизма перелом шейных позвонков с летальным исходом. Но я прилежно улыбалась и делала вид, что слепа на два глаза. Ну, или глуха… по ситуации.
Зато я с удовольствием открыла для себя такое явление, по сути – искусство, как светский разговор. Иногда мне казалось, что некоторые джентльмены специально готовятся к этому, заучивая анекдоты, остроумные фразы или обороты речи… Их было так занимательно слушать, что иногда мне хотелось похлопать при особенно удачных «выступлениях».
Изучать быт английской аристократии было чрезвычайно интересно. В доме, куда мы идем сегодня на праздник в честь помолвки сына, например, в качестве напитка на балу будут подавать негус – подогретое и подслащенное вино. Хотя на столах обязательно будет стоять еще и пунш, но нежный и легкий негус… по мне, он куда приятней, чем пунш или модный у нас арахновый сок.
От помощников, отправленных сюда со мной, никаких вестей не было. У меня тоже дела не продвигались. Это чрезвычайно меня тревожило… Хорошо, что в запасе пять с лишним месяцев до момента, когда в Лондон из Египта доставят крест.
Это всегда приятные хлопоты, когда у друзей графини бал, на который мы были приглашены еще месяц назад. Вот вечером мы идем на праздник к давней подруге моей бабушки, которую она знает еще с Экстонской частной школы для девочек.
Эх, а мне всегда мечталось, как я попаду в век пышных платьев на кринолине и буду щеголять самыми изысканными нарядами. Но, увы, сейчас в моде платья с завышенной талией. И хотя это ненадолго, я все же не дождусь кринолинов – моя миссия окончится гораздо раньше. А пока для молодой девушки девятнадцатого века выбор одежды не очень велик: светлое платье и жемчуг – в качестве украшения.
Вздохнув, я с восторгом осмотрела свое бальное платье: белое, воздушное, с атласной окантовкой и вышитыми серебром тонкими кружевами. Его заботливо приготовила Бетти, аккуратно разложив сей портновский шедевр на моей кровати.
Почти не принимая участия в действе, так как изображала манекен в ловких руках, я надела на себя воздушный наряд с помощью Летти, еще одной служанки, веселой деревенской девчонки, знающей все на свете про слуг и соседей и очень любящей бабушку.
Мы с ней и Бетти неплохо сошлись в своей нелюбви к мисс Уксус, вредной компаньонке бабушки – миссис Батлер, которая постоянно одергивала и Бетти, и Летти, призывая соблюдать строгие приличия. Меня она тоже смерила ледяным взглядом, не в состоянии терзать, там же как остальных, поскольку видела расположение бабушки ко мне.
– Бетти, я туфли не могу поправить, там что-то зацепилось… – прошипела я, прыгая на одной ноге по ковру перед большим зеркалом.
Бетти, кивнув, быстро склонилась к моим ногам, заново повязывая шелковые ленты бальной обуви вокруг щиколотки, пока Летти возилась с накидкой.
На бал полагалось взять несколько пар белых шелковых перчаток. Натянув первую пару и красуясь перед зеркалом, элегантным жестом поправила жемчужное украшение на шее – все выглядело так красиво!
Мою прическу заранее уложила великолепными локонами специально приглашенная для этого служанка – миссис Линдон.
Радостно поблагодарив Бетти и Летти, я отправилась вниз – ждать бабушку. Мне хотелось кружиться колокольчиком и петь от ощущения праздника, пока в гостиной никого не было.
Мне нравилось здесь все больше и больше!
Артур
С нами на бал в честь помолвки молодого лорда Френсиса Уорда, старшего сына графа Блейквуда, отправился и лорд Клей. Вернее, это мы с виконтом Клифтоном отправились с ним в его экипаже. Правда, подробности этого путешествия исчезли из моей памяти, оставив в голове только мелкие детали колоритной вышивки герба на бордовых диванных подушках внутри кареты. И как я этого раньше не видел? Ведь не раз путешествовал в ней!
Бал только начался, когда мы прибыли в двухэтажный особняк на Кавендиш-сквер.
Будучи в изрядном подпитии, мне казалось, что все происходит не со мной. Остатков моей «трезвости» хватило на чопорный поклон хозяйке дома, графине Блейквуд, и на вежливое приветствие графа и его сына.
Потом, смутно воспринимая действительность, я оказался в другом конце бального зала в обществе одного Эдмонда. Где по пути из конца в конец затерялся виконт, я так и не уразумел, вернее сказать, на тот момент совершенно о нем позабыл. Устроившись под большой, украшенной цветами и апельсинами пальмой, я пытался понять, отчего мраморный пол бального зала, выложенный симметричным узором из розовых и кремовых пластин, то приближается ко мне, то уплывает куда-то вдаль?! Подметив мои затруднения, Эдмонд приказал проходившему мимо официанту подать мне пунш. Это немного помогло. Пригубив душистого напитка, я пришел в себя и даже припомнил, почему мы здесь, а также причину столь значительного интереса к балу…