Страница 10 из 84
– Нормально, – пожимаю плечами, окончательно сбитая с толку. – Здорово. Хороший муж, очень заботится.
Мужики смотрят на меня как на больную. Чего им от меня надо?
Тут входит Азамат.
– Они дают тебе возможность на меня пожаловаться, это проявление вежливости, – чеканно объясняет он и, пока я хлопаю жабрами, продолжает в том же сухом, наставительном тоне, повернувшись к пастухам: – Моя жена с Земли, у них многие вещи устроены по-другому, так что ей надо все подробно объяснять.
О да. Он их прекрасно слышал. И злой теперь, как лесной демон.
– Мне не на что жаловаться, – тут же вставляю я.
Они как-то нехорошо косятся на Азамата. Небось решили, что он меня запугал и не разрешает о себе дурно говорить. А мы-то с ними едой делиться собрались!
К счастью, тут наконец подъезжает наш провожатый; я слышу, как он тормозит свою лошадь каким-то нечеловеческим гортанным звуком.
– А, Азамат-ахмад! – радостно восклицает он, едва войдя в шатер, а потом продолжает что-то говорить про то, легко ли мы нашли да как тут устроились, насколько я могу понять.
Меня, да и всех присутствующих, несколько удивляет его обращение. Северянин тут же тихонько у него спрашивает, дескать, ты чего тут поклоны разводишь, это же просто хозяин земли, и не бог весть какой важный.
Наш провожатый прямо-таки задыхается от возмущения, а потом широким жестом отмахивается от своих коллег:
– Что с вас взять, вы ж никогда на Белый День не ездите в столицу. Вы бы видели, как он на боях выступил, все бы поняли сразу, бездельники!
Во всяком случае, я думаю, что он сказал примерно это. Я начинаю понемногу привыкать к долхотскому акценту, особенно если уши тремя слоями утеплителей не закрыты. Во всяком случае, за «бездельников» точно отвечаю!
Азамат явно польщен, и я тут же расслабляюсь. Обидчиков поставили на место, а моего мужа есть кому защитить и без меня. Благодать! Вот сейчас еще поужинаем…
Тут уже совсем жарко. Я решительно вылезаю из комбинезона и верхнего свитера, а потом и Азамата вытряхиваю из лишней одежды. Нечего ему перегреваться. Потом углубляюсь в изучение термопака: такой моделью я еще не пользовалась. Обычно отдельно переносной холодильник, отдельно жаровня. А тут комплект – три отделения, в каждом коробочка с едой. Для каждого можно указать количество градусов. Хочешь – минус двадцать, а хочешь – плюс сто. Только выключить вовремя не забудь… или оно само выключается, когда закипит?
Мужики тем временем обсуждают что-то про лошадей и прогнозы погоды на весну и лето, основанные на поведении перелетных птиц, облаков, рыбы в море и чем-то еще столь же точном. Впрочем, может быть, в этом и есть зерно истины.
Поклонник Азаматовых боевых успехов обещает завтра нас первым делом отвести в конюшни, чтобы мы прониклись, восхитились и покатались. Азамат его тут же осаживает:
– Давайте не очень рано, моя жена любит утром поспать.
– Да я вообще удивляюсь, – отвечает тот, – что вы такой цветок потащили в степь по снегу.
– Это еще кто кого потащил, – смеется Азамат. – Моя супруга – суровая земная женщина, может взрослого воина с ног свалить одним ударом, а тут подумаешь, какие-то лыжи!
Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не заржать, глядя на благоговейные лица пастухов.
Мы ужинаем их похлебкой с нашими пирогами, после чего они расходятся по другим шатрам, а нам оставляют этот в полное распоряжение. Они сначала, конечно, хотели освободить нам два шатра – как же, не могут ведь богатые супруги из столицы провести ночь вместе! Но Азамат им строго указал, что я не умею, да и не должна, управляться с печкой, а тем более костром, и вообще, ему не нравится идея оставлять меня одну – и при этом выразительно так посмотрел на троих из четырех пастухов, что сразу стало ясно, что именно ему не нравится. Про костер он, кстати, соврал, с костром я управляться умею. Впрочем, я никогда об этом не говорила, так что он имеет право не знать.
Вот тут-то и возникает первая трудность выгуливания меня на природе. А именно – я не могу лечь спать, не помывшись хотя бы символически. А Азамат, конечно, предусмотрел все, кроме этого. В шатре же никакого тазика и в помине нет, а мытье на улице в этом сезоне исключено…
Азамат, правда, находит простое решение: отворачивает пару шкур, под ними песчаная земля, слегка подогретая теплом постоянно поддерживаемого костра и потому не насмерть заледеневшая. Воду впитает, во всяком случае.
Потом выясняется, что воды в канистрах с водой хватит на чай и суп, но никак не на помыться. Так что мы (я, естественно, настояла на том, чтобы не один Азамат маялся с моими запросами) одеваемся, выходим наружу и нагребаем снега во все имеющиеся емкости, а потом греем все это до получения нужного количества воды. Даже больше чем нужного, примерно вдвое. Так что, когда наконец доходит до мытья, сначала Азамат поливает меня, а потом я его. Он поначалу сопротивляется, но у меня есть веский довод: по грязному мазаться плохо.
– Ну можно ведь сегодня пропустить, – осторожно предлагает Азамат, которому совершенно не хочется раздеваться и мокнуть.
– Солнце, давай проясним этот момент, – говорю я, выразительно двигая бровями. – Если я сказала «каждый день», это значит каждый день. И откосить ты сможешь не раньше чем я удостоверюсь, что ухудшение не начнется снова. Так что никаких пропусков, а то знаю я вас, мужиков. Сегодня день пропустим, а потом неделю, а потом месяц, а потом вообще забьем на все, потому что не помогает. Нет уж!
– Хорошо! – Он поднимает руки, дескать, сдаюсь.
Вот и славно.
Помимо чисто лечебных соображений мной руководят и другие, а именно – у Азамата такое красивое тело, что грех отказывать себе в удовольствии его лишний раз пощупать и полюбоваться на него. Самому Азамату я пыталась это объяснить, но он не только не поверил, а и вовсе решил, что я зачем-то ему вру, чтобы что-то у него выклянчить, что уж вовсе странно, ведь он и так все с радостью для меня сделает… Короче, я решила пока помолчать о своем извращенном представлении об удовольствии, чтобы не провоцировать семейные ссоры. Авось когда-нибудь он успокоится и начнет мне верить, но явно не в ближайшие месяцы.
Когда с мытьем и малярными работами покончено, у нас образуется новая тема для спора: Азамат хочет укутать меня в восемь одеял, но ему самому в таком коконе будет жарко, а я, естественно, предпочитаю вдвое меньше утеплителей, зато мужа под боком. В итоге мы сторговываемся на том, что тремя одеялами мы укрываемся вместе, а потом на меня кладем еще несколько индивидуальных. Надо ли говорить, что ночью я все это радостно стряхиваю и дальше сплю при комфортной температуре Азаматова тела.
Поспать подольше не удается – я просыпаюсь от дикого ржания и топота, как мне кажется, прямо рядом с моей головой.
– Лиза, ты куда? – сонно спрашивает Азамат, когда я подскакиваю, не совсем еще соображая, где мы и почему.
Ах ну да, это просто сквозь шатер все так слышно хорошо.
– Эти ваши лошади очень громкие и неожиданные, – ворчу я, откапывая в ворохе одежды мобильник с часами.
На них семь. Отвратительно, но, с другой стороны, мы вчера и легли максимум в девять, так что я должна была выспаться. А спала мертвецки после всех нагрузок и споров. Ноги воют волком, я, конечно, все потянула вчера. Но у меня с собой мазь от мышечной боли. Ладно, надо уж вставать, а то, если сейчас обратно лягу, разве что к обеду удастся меня поднять. Азамат, впрочем, какой-то унылый.
– Ты же обычно в это время уже встаешь, – говорю. – Спал плохо, что ли?
– Полночи вообще не спал, – пожимает плечами он. – Слушал…
– Что? – Я оглядываюсь по сторонам.
– Все. Ветер, лошадей, собак, мышей под снегом… иногда сова или лиса рядом охотились. Разок, кажется, шакал заходил, но тут я не уверен…
Глажу его по голове.
– Так тебе на охоту надо было выбираться, а не со мной гулять. Так бы и сказал, что ж ты все мучаешься?