Безумное пари

А что могла бы? Где он, ее дом? Там, где она прожила последний месяц? У Майорова? Там к ее услугам была не только отдельная комната, но даже ванная и туалет. С точки зрения жизненных условий - более чем приемлемо. А вот с позиции душевного комфорта... Это место еще меньше подходило под определение дома.

Дом - это некая географическая точка в пространстве, предназначенная для отдыха от всего, даже от мыслей, место, где можно быть самим собою. В квартире Майорова это было немыслимо - попробуй расслабиться, когда за стеной бродит... бродит кто? Враг? Нет, не далее, как полчаса назад Лена уже задавала себе этот вопрос, и пришла к выводу, что Влад ей вовсе не враг, а просто недруг. Но даже если так - какая разница? Разве можно назвать домом место, где за дверью если не раздаются шаги недруга, то могут раздаться в любую минуту. Где громко орет ненавистный джаз, и нет сил попросить хозяина убавить громкость.

Сережин дом... это Сережин. И его матери. Лена всегда чувствовала себя там чужой. Надеялась, что после свадьбы все изменится. И где она, их свадьба?

В душе заворочалась надежда. А почему, собственно?.. Почему она считает, что свадьбы не будет? Между прочим, по срокам они ничего не пропустили - впереди еще неполные три недели. Вполне можно успеть подготовиться. Платье можно купить за день. Вот только...

Согласится ли Сергей жениться? Лена ведь разорвала контракт, не посчитав необходимым посоветоваться с ним. Она сама приняла решение, от которого очень во многом зависела их будущая совместная жизнь. Понравится ли это Сергею? Нет, однозначно не понравится, тут даже гадать нечего. Единственное, о чем еще можно было рассуждать, так это о том, простит ли он ее выходку или нет. С одной стороны, Лена была уверена в его любви, и тогда не имелось оснований для сомнений: раз любит, то непременно простит. С другой, она прекрасно знала, что газета и Мерседес были его самыми большими мечтами. И даже если Сергей ее простит, то вряд ли когда-нибудь сможет забыть, что именно Лена не позволила сбыться его надеждам.

Так готовиться к свадьбе или не стоит? Хотя бы морально. Надеяться на семейное счастье, или теперь, когда не далее, как полчаса назад, собственными руками подожгла мост, соединяющий ее со счастливым будущим, это было бы слишком наивно?

Уверенность в правильности решения не то чтобы покинула ее, но как будто несколько пошатнулась. За себя Лена могла порадоваться - она однозначно избавилась от тяжкой обузы. А вот реакция Сергея тревожила. И даже не столько реакция, сколько само его будущее. Он ведь уже уволился из газеты, уже, поди, во сне видел себя предпринимателем на шестисотом Мерседесе, а тут...

Что 'тут', она не успела додумать. Была уверена, что не сможет заснуть в эту ночь, приготовилась крутиться с боку на бок на узенькой кушетке с вредными пружинами, без конца впивающимися в тело. Однако под тяжелое посапывание бабушки незаметно для себя отключилась.

Дождь звонко барабанил по подоконнику: кап, кап-кап-кап. Дождь - это хорошо, жара уже надоела. Вот только как они будут купаться под дождем?

С кем? Не проснувшись до конца, Лена рывком села на кровати. Глаза все еще были закрыты. С кем она собралась купаться под дождем? Майоров, слава Богу, в прошлом. Купаться она будет с кем угодно, но не с ним. И без всякого дождя - его она пересидит дома, благо идти ей теперь некуда: с сегодняшнего дня безработная. Можно спать хоть до обеда.

Однако снова заснуть не получалось. Дождь какой-то странный - стучит не размеренно: то затихает на несколько секунд, то вдруг снова стучит. И звук неправильный, какой-то не дождливый.

Она открыла глаза - комнатка, залитая солнечным светом, все равно казалась крошечной. Солнце и дождь?

Снова села и огляделась. Ах, вот оно что - это мама кормит бабушку и стучит ложкой о тарелку. Та, бедолага, ни есть, ни пить сама не может. Даже говорить разучилась, только мычала что-то нечленораздельное. Бедная бабулька! Лена любила ее. Бабушка всегда была рядом, можно сказать, именно она и вырастила внуков, пока их мать бегала с одной работы на другую.

- Привет! - поздоровалась она.

- Ну наконец-то! - обрадовалась Ирина Станиславовна. - А то уж я извелась. Думала, ты хоть пару слов с вечера скажешь, объяснишь, что приключилось. У тебя все в порядке?

Казалось бы, такой простой вопрос, а ответить на него почему-то сложно. В порядке? Еще в каком! Теперь Лена принадлежит самой себе, что захочет, то и сделает. Вот только как же со счастливым будущим?

- Ой, мам, давай потом, ладно? Дай мне самой разобраться.

Она свободна, она ничья. Но почему на душе так муторно?

Пока умывалась, завтракала, пыталась убедить себя, что все нормально. Вот приведет себя в порядок, и...

Что? Поедет к Сергею? Или лучше сначала позвонить?

И сказать:

- Милый, у нас не будет Мерседеса!

И черт бы с ним, но...

Но не будет и газеты. 'Планеты в авоське'. Сережа не станет главным редактором. Он не станет даже простым редактором. Ему придется сильно побегать, чтобы снова стать рядовым журналистом.

Лене стало по-настоящему страшно. Не за себя, не за возможный разрыв отношений с любимым. Ей стало страшно за него. А что, если Сергею не удастся сразу устроиться на работу? Вернуться на прежнее место он даже не станет предпринимать попыток - гордый. Наверняка ведь там всем рассказал, что затевает собственное издание. А журналисты народ, мягко говоря, общительный, и как пить дать уже если не вся Москва, то все мало-мальски знакомые наслышаны о его начинаниях. Много ли среди них найдется людей понимающих? А остальные как минимум будут потирать руки от чужой неудачи. Кое-кто начнет открыто насмехаться над ним...

Господи, и как их угораздило вляпаться в эту историю?! Как теперь из нее выбраться без потерь? Как ни крути, а без потерь не получится - и Лена, и Сергей уже потеряли прежнюю работу. Новую... да конечно найдут, но сколько времени на это потребуется? А пока будут находиться в подвешенном состоянии, Сережа определенно будет злиться на нее. И, возможно, справедливо. Не менее возможно, гораздо дольше, чем будут длиться поиски вакансии. Может даже всю жизнь...

Если бы она не соглашалась на эту аферу, тогда ее и не в чем было бы упрекать. Но Лена дала принципиальное согласие на этот эксперимент. Ведь без него Корниенко не смог бы подписать контракт. Хотела, не хотела - в данном случае не имело никакого значения. Главное, сказала 'Да'. А значит, не имела теперь морального права разрывать договор, не посоветовавшись с Сергеем. И то, что принципиальное 'добро' она давала под давлением, нельзя считать оправданием - главное, что она все-таки согласилась.

Для того чтобы соблюсти приличия, нужно было позвонить Сергею. Если не заручиться его поддержкой, то хотя бы поставить в известность. Но нельзя же вот так, задним числом...

Может быть, позвонить сейчас? К счастью, теперь ее никто не опекал, она снова сама себе хозяйка. Никто не помешает ей набрать любой номер и говорить хоть до скончания века. Но... Звонить Сергею не просто не было желания, а почему-то Лену даже начинало мутить от этой мысли.

Нет, не почему-то. Она прекрасно знала причину. Заранее была уверена в том, что вместо одобрения, вместо ласкового тона и уверений в любви она услышит лишь слова обиды. И это в лучшем случае. В худшем... О худшем думать не хотелось - от его ожидания и мутило.

Раньше Лена была уверена - что бы ни случилось, они с Сергеем всегда будут счастливы. Самое главное - чтобы они были вместе, все остальное казалось такой мелочью. Теперь же что-то страшное встало между ними. Она по-прежнему была уверена в своей любви к нему, однако никак не могла избавиться от обиды за то, что Корниенко так лихо расправился с ее мечтами о близком счастье. Да еще и в такой день! День, который она должна была запомнить как один из самых-самых замечательных в своей жизни, стал вдруг черным, мрачным, словно в тот день она похоронила свою любовь.