Экзамен на зрелость

Бравый молодец в сером мундире, которые носили служащие КГБ, с легким поклоном, приличествующим офицеру, положил на стол перед императором росписной лист. После чего сделал два четких шага назад и, заняв место в строю среди десятка служилых в такой же форме, замер в положении «во фрунт».

– Все сыскали, Туманов? – постучав пальцем по листу бумаги, строго поинтересовался Петр.

– Не могу быть в том полностью уверенным, государь, – по-военному четко доложил капитан КГБ. – Кабы подворье по бревнышку раскатать да с купцом по душам побеседовать, то мог бы утверждать. А так, может, что еще и осталось несысканное.

– По бре-овнышку… по душа-ам, – не удержавшись, передразнил капитана Петр. – Туманов, не тать ведь перед тобой, а уважаемый в округе купец. Имеющий кроме уважения еще и репутацию честного человека, не скупящийся на пожертвования для строительства храмов. Дающий работу люду, благодаря чему три десятка семей не знают нужды. – Отведя взор от офицера, император не менее осуждающе взглянул на купца. – Хотя насчет честности не все столь уж и просто. Не так ли, Анисим Андреевич? Ладно, о том чуть позже. Туманов, все потребное привезли?

– Так точно, государь.

– Тогда приступайте. Да чтобы каждую доску и каждую плаху на место приколотили.

– Слушаюсь, государь.

Весь десяток из особой роты КГБ рассредоточился по дому. Кто-то выбежал во двор, чтобы извлечь необходимое из возков. Там и сям вновь послышались звуки – только на сей раз это был не скрежет выдираемых из дерева гвоздей, а по большей части перестук молотков. У молодчиков Ушакова уже появилась достаточная сноровка как в проведении обыска, так и в наведении за собой порядка. Именно по этой причине они изначально и были достаточно аккуратны.

Хозяин дома с пришибленным видом, пребывая в полном отчаянии, наблюдал за происходящим. Нет, не обмануло его предчувствие беды неминуемой. Вот она. Восседает напротив него в облике самодержца российского, с лицом некогда красивым, а теперь потраченным следами оспы.

Не тати? Как же! Самые что ни на есть! Правду сказал Петр, и на храмы Сомов жертвовал, и неимущим делал подаяния, и голодающих подкармливал, исполняя свой христианский долг. И его стараниями три десятка семей жили не зная нужды. И все это богатство было накоплено поколениями купеческого рода честным путем, а не разбоем. Пропала Россия. Коли все так, то конец близок.

Все случилось скоро и внезапно. Поздоровавшись с хозяином, его близкими и дворней, император отдал приказ действовать, а сам прошел в дом, сопровождаемый хозяином. Всех остальных солдаты согнали в просторный сарай, взяв под караул и строго-настрого запретив открывать рот. Хочется стенать и лить слезы? Да кто же вам запрещает? Только делайте это молча.

– Сильвестр Петрович, ты скоро? – отведя взгляд от купца, поинтересовался Петр у засевшего в уголке мужчины, который, приспособив вместо стола большой сундук, что-то записывал.

– Уже закончил, ваше императорское величество, – поставив последнюю закорючку, тут же поднялся мужчина, взяв в руки лежавшие перед ним бумаги.

– Вот и ладно. А то уже живот подводит. Докладывай.

– Кхм… В доме купца Сомова Анисима Андреевича обнаружено серебра и злата в монетах на сто двенадцать тысяч восемьсот тридцать девять рублей. Это уже за вычетом полагающихся казне части от ефимок, коим оборот может делать лишь казна, о чем указ издан еще Петром Великим.

– И сколько там укрыл, уважаемый Анисим Андреевич? – не сводя строгого взгляда с хозяина подворья, поинтересовался император.

– Укрытого выходит на общую сумму в двадцать тысяч семьсот десять рублей.

– Н-да-а, русский купец не скупится. Если уж воровать, то по-крупному. Не так ли, Анисим Андреевич?

– Не воры Сомовы, государь, – с трудом сглотнув, возразил хозяин.

С одной стороны, оно и боязно, а с другой – да пропадай головушка. Все одно по миру пустят. Конечно, жизнь всяко-разно дороже стоит. Но обида за отбираемое богатство, накопленное не одним поколением, была куда сильнее.

– Не воры, говоришь, – сказал, словно припечатал, Петр. – А кто же вы, как не воры? С указом по ефимкам знаком ли? Знаком. Так к чему в подполе держал? Отчего в казну не сдал, как и положено было?

Все так. Золотые монеты – как рубли, так и иноземные – предназначались для расчета с иностранными купцами. А потому их хождение не запрещалось, но только в части, касающейся торговых операций с иноземными купцами. Что же до серебра, то его вывоз из страны не приветствовался. Серебро было основным драгоценным металлом, имевшим хождение в России. Все иностранное серебро подлежало сдаче в казну, причем по цене ниже номинальной, для последующей переделки в русскую монету.

– Не журись, Анисим Андреевич, – вдруг подобрев, произнес Петр. – Я здесь не для того, чтобы наказывать тебя и грабить. Плохо ты подумал о государе своем. Вижу, что подумал. Но закон для того и существует, чтобы его исполнял всяк, от императора до крестьянина. Так что все твое по закону твоим и останется. Более того, и наказывать тебя я не собираюсь. Но и так, как оно есть, оставить тоже не могу. По твоим капиталам быть тебе именитым гражданином. Сколько ты заявлял при вступлении в гильдию? Десять тысяч? Оно и верно, к чему записывать лишнее и лишнее же отдавать. Потому и запишем сто тысяч, этого вполне довольно. Верно ли говорю, Сильвестр Петрович?

– Как повелите, ваше императорское величество, – с готовностью ответил чиновник.

Два года назад Петр издал указ, согласно которому русскому купечеству жаловались гильдейские грамоты. Этим он разграничил купцов на четыре класса. Записаться в купцы мог любой желающий, просто объявив количество своего капитала. Причем никаких проверок по данному поводу не следовало, надлежало верить купцу на слово.

Купцами первой гильдии считались заявившие капитал от десяти и более тысяч рублей. Им позволялось торговать оптом как на территории России, так и за границей, строить мануфактуры и заводы, иметь две торговые лавки для розницы в своем городе и в любом другом городе, предварительно получив в нем грамоту купца третьей гильдии. Было ограничение и по товарообороту – до пятидесяти тысяч рублей в разовой сделке. Эта сумма становилась тем больше, чем большую сумму объявлял купец при получении грамоты.

При заявленной сумме от пяти до десяти тысяч купцу выдавали грамоту о принадлежности к второй гильдии, что давало ему право вести оптовую торговлю только на территории Российского государства, но также позволяло строить мануфактуры и заводы. А вот заводить лавки для розничной торговли, кроме одной в своем городе, им уже было нельзя. И разовые сделки ограничивались двадцатью тысячами рублей. Они могли подняться максимально до сорока тысяч, при повышении заявленной суммы.

Если купцом объявлялась сумма от пятисот рублей до пяти тысяч, то он относился к третьей гильдии. Такой купец, а скорее торговец, мог иметь лавку, даже при своем доме, и торговать лишь в розницу. Ни о каких оптовых операциях и организации какого-либо производства не могло быть и речи.

И наконец, четвертая категория купцов – именитый гражданин. Это звание и вовсе стояло особняком. Такой купец мог строить любые заводы и фабрики, заводить розничные лавки с получением грамоты купца третьей гильдии хоть во всех городах империи или за границей. Не ограничивалась и сумма сделок, совершаемых им. Кроме того, ему дозволялось покупать землю и ставить загородные усадьбы. Это звание было уже в шаге от дворянского, но все же не предусматривало владения крепостными. При желании купец мог возделывать землю, но для этого должен был использовать наемный труд.

В довесок ко всему к купцам от второй гильдии и выше не применялись телесные наказания. Любое рукоприкладство в отношении их преследовалось по суду. Помимо законного наказания обидчику, невзирая на чины и звания, надлежало выплатить некоторую сумму за ущерб личности купца. Купцы не выплачивали подушную подать и освобождались от рекрутской повинности.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.