Страница 15 из 162
…и рухнул в каньон.
Рин закричала и изо всех сил нажала на курок, чувствуя обжигающую ненависть к этим тварям, которые не должны были, не имели права существовать!
Любо-дорого было видеть, как ближайший муталиск взорвался, когда пули изрешетили его панцирь. И не менее приятно, когда другой издал пронзительный визг, получив порцию кислоты от своего сотоварища прямо в морду, и камнем рухнул вниз.
Рин краем уха услышала, как вдалеке, на видеофоне бронетранспортера, матерится Шоу, а сама бросилась к каньону.
— Шамплен! — прошипела она. — Шамплен! Брэд!
Его неестественно изогнутое тело неподвижно лежало внизу. «Как узнать? — подумала Рин. — Как узнать, жив он или нет?»
Она села, прислонившись спиной к валуну, и ударила кулаком по земле. Ей хотелось кричать, плакать, делать хоть что-нибудь. «Мухобойку» в долине было едва видно за ворохом чудовищных шипованных крыльев. Шоу все стрелял и стрелял, пытаясь справиться с растущим количеством жуков, но проклятая кислота, источаемая взрывающимися одним за другим муталисками, разъедала шлем и подшлемник, подбираясь к самому Шоу.
Рин знала, что ему конец. Муталисков было много, слишком много для любого из них. Она видела Шрама, кружащего высоко над скрежещущим, отчаянно кренящимся «Голиафом» с человеком, по прихоти судьбы оказавшимся запертым в этой железной броне. «Когда я успела дать ему имя? — чуть удивилась Рин. — Господи, неужели эта осторожная тварь перебьет нас всех?»
Шрам опустился. Остальные муталиски расступились в стороны — разошлись, словно круги от брошенного в воду камня. Рин видела, как он впился челюстями в болтающийся кусок брони и выдрал его с корнем. Она видела Шоу, беззащитного перед этим ставшим явью кошмаром. Она слышала вопль «Чик’ли-ли!», который издал вожак — дикий вопль банши. Холодок пробежал по ее спине, когда Шоу приподнялся в доспехах, которые должны были вот-вот стать его гробом, и изо всех сил проорал что-то дикое, яростное и первобытное прямо в морду своего палача.
Это было смело, и Рин ощутила по отношению к этому ужасному, прожженному вояке, который обрек их всех на смерть, внезапный прилив нежности и симпатии. И ровно в этот момент Шрам проткнул грудь Шоу своим ужасным шипом. Наемник закричал, и крик его оборвался мокрым, чавкающим звуком. Рин знала, что муталиски начали пировать над остывающим трупом, в котором больше не было жизни.
Она была в замешательстве. «Выбраться я могу только с помощью «Голиафа», но там сейчас все кишит зергами. Да даже если мне и удастся их отпугнуть, эта махина в таком состоянии, что они меня сожрут прежде, чем я сделаю хоть пару шагов».
Боль в обожженной руке все усиливалась. Рин мельком взглянула на нее, и к горлу немедленно подкатила тошнота. Чтобы хоть немного прийти в себя, пришлось чуть ли не до крови закусить губу.
Пытаясь подавить волну дурноты, Рин уставилась на ненавистный шпиль, на вздымающуюся за ним Наковальню и на останки Шоу, которые превратились в пиршественный стол для муталисков.
«При попадании в атмосферу кровь муталиска становится невероятно едкой», — всплыло у нее в сознании. «Надо только обратить их бешенство себе на пользу. Показать им то, чего они хотят», — говорил у костра Шоу. — «Они одну каплю крови за два километра чуют».
Рин подумала, что будет, если она сдастся и опустит руки. Представила несчастный брошенный курортный город. Она представила, как Рита и Джаспер остаются один на один с ордой, истребившей всех кабанов и летучих мышей в округе. Ордой, нацелившейся на запад…
У нее был только один вариант. На самом деле, это был вовсе не вариант, но все остальные возможности развития событий делали его единственно стоящим.
Пошатываясь от боли, Рин побрела к бронетранспортеру и с некоторым трудом вытащила из походной сумки с инструментами лазерный нож, который когда-то дал ей доктор Биль. Она осторожно глянула на свою руку: средний, безымянный пальцы и мизинец превратились в почерневший ком пузырящейся плоти. Девушка зажала в зубах ремень походной сумки и поднесла нож к искалеченным пальцам.
«Так, надо сделать это быстро, — думала она. — Будто бинтик наложил, и все». Она сильнее впилась зубами в кожаный ремень, чувствуя, как по шее струится пот. «Раз… два…»
Нож слабо свистнул, оставив легкий запах угля, и Рин на корню отрубила свои собственные пальцы.
Пронзившая ее боль была настолько сильной, что казалось, будто она вонзила этот нож себе в живот. Перед глазами хаотично замельтешили разноцветные точки. «Я не потеряю сознание», — твердо сказала она себе и почти прокусила кожаный ремень насквозь. После этого мир перед глазами потихоньку стал приобретать более четкие очертания.
Она открыла багажник бронетранспортера и вытащила AGG-12 — отцовский гранатомет. В магазине оставалась одна-единственная граната «Каратель»: ее хватило бы, чтобы убить пять, ну шесть муталисков, сбившихся в кучу. Если повезет. «Их все равно в десять раз больше…»
Этой гранате было лет двадцать, и Рин отчаянно надеялась, что из гранатомета все еще можно стрелять. «Ну почему я никогда даже не задумывалась о том, чтобы купить новые гранаты?» В ее офисе пылилось не менее десятка пачек фирменных бланков, по которым легко можно было получить дополнительные гранаты. «Просто нестандартный заказ», — подумалось ей.
«Плохо. Начинает кружиться голова. Надо сконцентрироваться, взять себя в руки и пойти».
Рин стала медленно обходить шпиль по дуге; шпиль, павшего «Голиафа», Наковальню. Она чувствовала, как по спине струится пот, ощущала, как обгорают на солнце незащищенные участки кожи.
И наконец — наконец! — она добралась до обратной стороны Наковальни.
Лишь подойдя к основанию скалы, Рин осознала, насколько эта штуковина огромная. Громадина, по сравнению с которой чувствуешь себя крохой и испытываешь головокружение, всего лишь глядя вверх, даже и без самостоятельно проведенной ампутации куска своей же плоти. Наковальня до ужаса напомнила Рин скалы в каньоне вокруг города.
«Мне туда ни за что не забраться», — подумала она. А затем вспомнила о Джаспере и Рите — и нащупала искалеченной рукой первую расселину.
Солнце светило Рин прямо в спину. До смерти напуганная женщина по миллиметру карабкалась вверх по отвесному склону столовой горы. «У меня есть пушка, предназначенная для мужика в два раза больше меня, и нет трех самых нужных пальцев, — думала она. — Для новичка самое то».
Но продолжала лезть вверх.
Клекот муталисков, раздирающих тело Шоу на части, начал отдаляться. «Давайте, ребятки, сожрите его целиком. Мне совсем не хочется, чтобы меня засекли, пока я ползу по этой проклятой скале, как муха по стенке».
На середине подъема земля внизу начала качаться перед ее глазами, вызывая тошноту. Рин почувствовала во рту привкус желчи. Бороться с дурнотой не было смысла. Ее вырвало. Она знала, что ее «ведет», что ее организм обезвожен, что она погибает на солнце.
Но продолжала лезть вверх.
Наконец ладонь Рин хлопнула по раскаленной плоской поверхности вершины горы (о Боже, да!), а затем на камень легла и вторая. (Подтянуться. Давай же! Вверх и через край, ну пожалуйста!)
Ее подъем окончился.
Рин на животе вползла на скалу, даже не пытаясь встать и не глядя на горизонт. Она подползла к краю Наковальни (главное — не смотреть вниз!), прильнула к прицелу своего AGG-12 и затем осмотрела все от скалы до шпиля, от шпиля до «Голиафа» и оставшихся там скользких костей (лучше не думать об этом!).
Только один шанс. Не облажайся.
Борясь с еще одной волной дурноты, Рин прижала культи, оставшиеся от пальцев, к губам, и изо всех сил сжала челюсти.
Боль снова накрыла ее, зрение поплыло. «Только попробуй упасть в обморок!» — прикрикнула она на себя. Струя крови ударила в глотку — ее собственной крови…