Страница 35 из 75
— Признаюсь, Ваши слова меня все больше удивляют, и если бы я не знала, что покойный король имел к Вам дружественные чувства… Вы хотели говорить с королем?
— Да, Ваше Высочество.
— Без посредничества господина де Морепа?
— Да, он — мой враг694. К тому же я рассматриваю его среди тех, кто поведет страну на грань гибели, не со злым умыслом, а в силу свей некомпетентности.
— Вы строго судите о человеке, которого толпа поддерживает.
— Он больше, чем премьер-министр, и поэтому окружен льстецами.
— Если Вы исключаете его из ваших сношений с королем, боюсь, что Вам не удастся дойти до его Высочества, ибо король ничего не решает без своего советника.
— Я нахожусь в распоряжении Ваших Высочеств столько, сколько Вам будет угодно. Но, не будучи Вашим поданным, любое послушание с моей стороны — лишь доказательство моей доброй воли.
К тому времени королева уже не была в состоянии долго обсуждать серьезные материи, поэтому она спросила графа, где он родился.
— В Иерусалиме.
— Как давно?
— Пусть Ваше Величество простит мне небольшое, широко разделенное суеверие: я не называю своего возраста, ибо это приносит несчастье.
— Что до меня, "Королевский Альманах" не позволяет мне кокетничать. Прощайте. Вам сообщат волю короля.
Это означало конец аудиенции. Мы вышли. По дороге ко мне граф сказал:
— Позвольте и с Вами проститься, я Вас покидаю, и надолго — я не собираюсь пробыть больше четырех дней во Франции.
— Что же побудило Вас так быстро уехать?
— Королева расскажет королю то, что я ей сейчас сказал. Людовик XVI, в свою очередь, передаст это господину де Морепа, и тот выдаст ордер на мой арест, лейтенанту полиции будет велено исполнить его. Я знаю, как это бывает, и вовсе не жажду оказаться в Бастилии.
— Какая Вам разница? Вы оттуда выйдете через замочную скважину.
— Предпочитаю не прибегать к чуду. Прощайте.
— А если король Вас пригласит?
— Я вернусь.
— Как Вы узнаете?
— У меня есть средство, не беспокойтесь об этом.
— А пока я буду скомпрометирована.
— Нет. Прощайте.
Он уехал, как только снял ливрею".
Спустя два часа госпожу д’Адемар вызвали к королю. Там же была и королева, слегка смущена. Король же улыбался. Он сказал господину де Морепа, что встреча состоится, если тот согласен. Успокоившись, госпожа д’Адемар возвратилась к себе. Прошло еще два часа, и к ней постучался господин де Морепа. Завязался разговор, и в это время открылась дверь — граф Сен-Жермен вошел, подошел к Морепа со словами: "Король призвал вас к себе для того, чтобы Вы дали ему хорошие советы, а Вы печетесь только о своем авторитете. Противясь тому, чтобы я встретился с королем, Вы губите монархию, ибо я могу посвятить Франции лишь ограниченное время, и когда оно истечет, я смогу вернуться сюда лишь спустя три поколения. Я сказал королеве все, что мне было дозволено сказать, королю же я сказал бы больше. Жаль, что Вы встали между Его Величеством и мной. Мне не в чем будет себя упрекать, когда ужасная анархия обрушится на Францию. Вам не суждено увидеть эти несчастья, но достаточно для памяти о Вас то, что Вы их подготовили… Не ждите от потомков уважения — Вы были легкомысленным и неспособным министром, и Вас отнесут к тем, кто губит империи".
Высказав все это, граф Сен-Жермен повернулся к двери, закрыл ее и исчез.
Господин де Морепа был минут десять в шоке, затем вновь овладел собой и, обращаясь к госпоже д’Адемар. сказал:
"Однако, каков наглец! Я сейчас кое-кому его отрекомендую".
Он позвал своих людей, распорядился схватить графа, но его и след простыл695.
Второй эпизод "шедевра" имеет место спустя лет десять, в 1789 г. На этот раз нет предела чудесам "предсказательного" искусства графа. Ничего не забыто из того, что должно происходить в ближайшие сорок лет. Ретроспективность изложения и точность деталей и выдают вымысел.
Мы видим, как госпожа д’Адемар возвращается домой после гостей. Ей передают записку следующего содержания.
"Графиня, все пропало, солнце сегодня в последний раз зайдет при монархии, завтра уже ее не станет, будет хаос, анархия. Вы знаете, что я все предпринимал для того, чтобы повлиять на ход событий, но меня отвергли, сейчас слишком поздно. Я попытался познакомиться с работой Калиостро — это творение дьявола696: берегитесь, и я буду Вас охранять. Будьте осторожной, и Вы будете жить после того, как буря все разрушит. Я борюсь с желанием увидеть Вас — о чем нам говорить? Вы станете просить меня сделать невозможное: ни для короля, ни для королевы я не могу ничего сделать, даже для герцога Орлеанского, который завтра будет торжествовать, но разом пройдет Капитолийский холм и окажется у Тарпейской скалы. Однако если Вам очень хочется встретиться с давним другом, приходите в восемь часов на службу в церкви Реколле, зайдите во вторую часовню справа.
С уважением к Вам….
граф Сен-Жермен".
"Прочитав это имя, которое я уже угадывала, я вскрикнула. Неужели он жив, ведь еще в 1784 г объявили о его кончине, и с тех пор ничего о нем не было слышно, и вот он появляется, и именно сейчас. Зачем же он приехал во Францию, неужели ему не суждено было умереть? Ведь я знавала стариков, утверждавших, что еще в начале века ему можно было дать сорок-пятьдесят лет.
Было уже около часа ночи, когда я читала это письмо. Встречу он мне назначил рано утром, и я легла. Спала мало, меня мучили ужасные сны, где увидела, сама не понимая этого, наше страшное будущее. К утру я встала еще более усталой, чем накануне, заказала у первого камердинера очень крепкий кофе, испила две чашечки, которые вернули мне силы. В полвосьмого я вызвала портшез и последовала в церковь Реколле в сопровождении верного слуги Лароша.
Церковь была пустая, Лароша я оставила на часах и зашла в нужную часовню. Едва я успела сосредоточиться в молитве, как появился человек. Это был он, собственной персоной. Лицо его было таким же, что и в 1760 г., тогда как на моем были морщины и прочие следы старости. Я была поражена. Он же мне улыбнулся, подошел, взял мою руку и галантно поцеловал ее; я была столь удивлена, что не остановила его, несмотря на святость этого места.
— Вы здесь? Откуда же?
— Я был в Китае и в Японии.
— Скажите лучше — с того света.
— Разница невелика. Поверьте, госпожа, там не лучше. Что же стало с монархией Людовика XIV! Вы этого не видели, Вы не можете сравнить, но я…
— Ловлю Вас на слове, Вы — человек прошлого.
— Всем известна история его царствования. А кардинал Ришелье, если бы он вернулся… он бы сошел с ума! Неужели каналья должна царствовать? Я же Вам говорил, и королеве говорил, что господин де Морепа все погубит, потому, что все компрометирует. Я был Кассандрой, пророчествовал беду — а что с вами стало?
— Ваша мудрость оказалась невостребованной.
— Кто посеет ветер — бурю пожнет. Иисус сказал это в Евангелии, после меня, быть может, но именно его слова, а не мои были записаны, вот они и остались.
— Опять… — сказала я, пытаясь улыбнуться. Но он мне не ответил и продолжил:
— Я писал Вам об этом — я ничего не могу, мне руки связал тот, кто сильнее меня — бывают моменты, когда можно дать обратный ход. другие же, когда решение оглашено и надо его выполнять, — сейчас наступает именно такое время.
— Увидите ли Вы королеву?
— Нет, она обречена.
— Обречена! К чему?
— К смерти!
Тут я не смогла сдержать крик, встала, оттолкнула руками графа и сказала дрожащим голосом:
— И Вы о том же! ВЫ! Тоже!
— Да, я, так же, как и Казот.
— Значит, Вы знаете.
— Знаю даже то, о чем Вы не подозреваете. Вернитесь в замок, идите к королеве, скажите ей, пусть она будет осторожной — сегодняшний день может быть для нее роковым, есть заговор, замышляется убийство.
— Ваши слова наполнили меня ужасом, но ведь граф д’Эстэн обещал…