Страница 61 из 143
Грундвиг решил, что под домом есть подземный ход, но отыскать его никто не мог, несмотря на все усилия. Стали спрашивать Мак-Грегора, но тот не мог или не пожелал дать никаких указаний.
— Я ничего не знаю, — сказал он. — Я бедный шотландец, нанятый лордом Эксмутом всего лишь два дня тому назад. Делайте со мной что хотите.
Гуттор собирался ни больше, ни меньше, как разрушить весь отель до последнего камня, и его насилу убедили, что этого никак нельзя сделать, потому что полиция не допустит.
Время шло, а между тем розольфцы не уходили из отеля. Они все надеялись найти какой-нибудь след, по которому можно будет узнать, куда увезли Фредерика и Эдмунда. Жаль было видеть этих храбрых, мужественных моряков, в отчаянии оплакивавших свое совершенное бессилие. Между ними не было ни одного наемника, все они были прирожденные розольфские вассалы, боготворившие семью своих герцогов.
Их ужасала мысль, что бандиты поторопятся убить своих пленников, чтобы навсегда оградить себя от их мести… Как же теперь известить юного Эрика, что у него больше нет братьев? Ведь он их же, то есть вассалов своих, станет упрекать в том, что они не сумели уберечь Фредерика и Эдмунда от гибели.
На Гуттора и Грундвига тяжело было смотреть: они плакали как дети. Возбуждение их прошло и сменилось полнейшим упадком духа.
Несчастный гигант бил себя в грудь и возводил на себя всевозможные вины. То он укорял себя, зачем послушался Эдмунда и не пошел с ним вместе защищать герцога, то ставил себе в вину медлительность, которую он будто бы проявил при сокрушении препятствий и этим дал бандитам время сделать свое дело. Грундвиг, несмотря на собственное горе, старался утешить и ободрить друга.
— Нет, — говорил он, — тебе не за что себя упрекать. Ты сделал все, что только мог, для спасения своего господина. Ну же, Гуттор, ободрись. Нельзя так предаваться отчаянию. Ведь ты мужчина. Мы должны прежде всего думать о мести. Как только мы захватим злодеев в свои руки…
— О! — вскричал Гуттор, глаза которого вспыхнули мрачным огнем. — Если когда-нибудь они попадутся ко мне в руки, то уж не уйдут от меня! Нет такой ужасной пытки, которой я не подвергну их, прежде чем они умрут в страшных муках!
XI
МЕЖДУ ТЕМ БИЛЛ НЕ ПРЕКРАЩАЛ ПОИСКОВ, обшаривая все комнаты и в них — все углы и закоулки. Вернувшись в библиотеку, он в сотый раз принялся искать там и, оглядывая стол, покрытый длинной скатертью, концы которой почти лежали на полу, приподнял эту скатерть.
Под столом валялся клочок бумаги, по-видимому, вырванный из записной книжки.
Молодой человек поднял его и невольно вздрогнул: на бумажке было что-то написано. Видно, что писали второпях: одни буквы были непомерно крупны, другие — слишком мелки. Невозможно было разобрать, что такое тут написано. Билла окружили, старались ему помочь, но даже и соединенные усилия не привели ни к чему.
Грундвиг, в первое время не обращавший внимания на оживленный разговор, вдруг поднял голову и прислушался. Услыхав, в чем дело, он сказал юному капитану:
— Дайте мне сюда бумажку, Билл, я посмотрю.
Молодой человек исполнил желание норландца.
Как только Грундвиг взглянул на таинственные каракули, им овладело такое волнение, что он не сразу мог заговорить.
— Что такое? Что такое? — спрашивали его со всех сторон.
— Слушайте! Слушайте! — начал он дрожащим голосом. — Кто-то из наших извещает нас об ожидающей его участи… Текст написан по-норвежски. Писали украдкой, держа руку и бумагу в кармане или за пазухой…
— Да в чем дело? Читайте, читайте скорее! — послышались нетерпеливые голоса.
Грундвиг прочитал:
Не убили, но перевезли на Безымянный остров — навсегда. Одна надежда на вас.
В конце стоит одна буква, — прибавил Грундвиг, — которая не вяжется ни с одним из предыдущих слов. Должно быть, писавший начал какое-нибудь слово и не успел его дописать.
— Какая буква? — спросил Билл.
— Буква Э большое.
— Так это Эдмунд, брат герцога! Это его подпись.
— Господи, Боже мой! — вскричал Гуттор, не веря своим ушам. — Если они живы, мы их спасем!
— Да! Да! Мы их спасем! — раздались голоса.
Но сейчас же у богатыря явилось новое соображение, и он прибавил печально:
— Каким же образом, однако, мы найдем этот остров? Ведь он известен одним «Грабителям».
«Безымянный остров!.. — бормотал про себя капитан Билл. — Черт возьми! Где я слышал это название? От кого?»
Уверенность, что герцог и его брат живы, мало-помалу привела Грундвига и его друзей в более спокойное состояние духа.
Между тем брезжило туманное, холодное лондонское утро. Норландцы вынуждены были покинуть Эксмут-Хауз и, чтобы не привлечь к себе внимания, разбились на несколько групп.
Гуттор, Грундвиг и Билл шли только втроем по берегу Темзы, углубившись в свои собственные думы. Вдруг они увидели отряд солдат, конвоировавших в Тауэр какого-то человека, арестованного минувшей ночью и содержавшегося при одном из полицейских постов до приезда коронера. За арестованным валила густая толпа народа и кричала:
— Смерть убийце! В воду его!
Солдаты с трудом сдерживали толпу, готовую броситься на несчастного.
— Что такое он сделал? — поинтересовался Билл у одного прохожего.
Как! Вы разве не знаете? — изумился прохожий, оказавшийся степенным торговцем из Сити. — Сегодня ночью отряд солдат выдержал жаркую битву с сотней «Грабителей» в таверне «Висельник». Победа осталась за храбрыми солдатами его величества — да сохранит его Господь! — Они убили шестьдесят бандитов, потеряв тридцать своих. Теперь вот ведут в Тауэр атамана «Грабителей», самого отчаянного бандита, известного под кличкой Красноглазого. Прежде чем сдаться в плен, он один убил двадцать солдат. Схватив огромную железную полосу, он крошил ею направо и налево. Дело его ясно.
Три друга пошли тише, желая посмотреть, кого это арестовали под видом Красноглазого, будучи, к сожалению, вполне уверены, что это, во всяком случае, не Надод.
Каково же было их изумление, когда в арестованном «Грабителе» они узнали честного Олдхэма! Несчастный клерк шел в кандалах, бледный как мертвец: в одной руке он сжимал свою драгоценную рукопись об Океании, а другой — сильно жестикулировал, заверяя в своей совершенной невинности.
Злополучный чудак имел такой комичный вид, что Билл невольно улыбнулся, хотя ему и жаль было эту безобидную овцу, над которой он, бывало, потешался на «Ральфе».
— Когда его будут судить, — сказал молодой человек своим друзьям, — мы непременно должны выступить свидетелями в его пользу и доказать, что он никогда не принадлежал к шайке «Грабителей». Он не способен убить даже мухи, так как по своей близорукости не может разглядеть ее даже тогда, когда она сядет ему на нос.
При всем своем грустном настроении Гуттор и Грундвиг не могли удержаться от улыбки, выслушав это замечание молодого капитана.
— Разумеется, Билл, — согласился с ним Грундвиг, — мы должны постараться спасти его от виселицы. Наша честь требует этого, тем более что без нас он даже защититься как следует не сумеет. Ведь английские присяжные ужасно глупы.
Вдруг Билл остановился и хлопнул себя по лбу, как человек, вдруг решивший задачу, которая долго ему не давалась.
— Что это с вами? — спросил Грундвиг, удивленный поступком молодого командира брига «Олаф».
— Со мной то, что я целых два часа старался припомнить, где и от кого я слышал о Безымянном острове, и никак не мог добиться этого.
— А теперь вдруг припомнили?
— Припомнил.
— Где же и от кого?
— На «Ральфе», от того самого Олдхэма, которого ведут в Тауэр в качестве убийцы и атамана «Грабителей морей».
— О!.. В таком случае, Билл, этого человека нужно спасти во что бы то ни стало.