Страница 130 из 143
Трудно подыскать какую бы то ни было вероятную причину основания этого общества, которое приобрело такую громадную популярность на архипелаге.
Быть может, условие уничтожать детей всех членов этого общества имело целью уничтожить количество королевских семейств. Быть может, правильнее было бы предположить, что члены союза Ареои для того убивали в себе всякий дух семейственности, чтобы сделать себя на войне более ужасными. В таком случае все их привилегии являлись, так сказать, вознаграждением за то, чего они себя лишали.
Теперь вопрос о происхождении таитян разрешается сам собой.
Остров Таити, как и большая часть Полинезии, есть не что иное, как громадные части гор исчезнувшего континента, который был продолжением старой Азии.
Если вы начертите в Тихом океане многогранник, вершинами которого были бы Новая Зеландия, острова Уэльские, архипелаг Мореплавателей, Сандвичевы острова, острова Воскресения, архипелаг Туамоту, и посередине которого заключались бы острова Тонга, Фиджи, Кука, Самоа, Маркизские, Таити и все остальные маленькие группы островков, то заключите в этой фигуре одинаковое желтолицее население, довольно сходное с населением Индостана, роста среднего, прекрасно сложенное, с грациозными манерами, имеющее одинаковую религию, с одинаковыми нравами и обычаями, говорящее на одном языке, все племена и ветви которого сразу узнаются вами, как принадлежащие к одной семье, и называются одним общим именем маори.
Подобные факты могут быть объяснены только существованием в глубокой древности обширного континента, исчезнувшего во время какого-нибудь грандиозного геологического переворота и оставившего после себя несколько групп островов.
Иначе нельзя объяснить, каким образом обитатели островов Сандвичевых, Таити, Воскресения и Новой Зеландии, совершенно не знавшие друг друга до появления европейцев с их усовершенствованными способами передвижения, говорили на одном языке, имели одинаковые предания о сотворении мира и одинаковые религиозные верования.
Эта версия находит подтверждение в одной старой легенде, сохранившейся на всех этих островах. Среди прочего в ней говорится:
«Давным-давно эти острова составляли два большие материка, населенные желтыми и черными людьми, вечно враждовавшими друг с другом. Но богам скоро надоели эти постоянные ссоры, и они поручили Океану помирить их; тогда последний затопил оба материка, и после уже нельзя было его заставить возвратить раз приобретенное. Одни вершины гор и высоких плоскогорий были властью богов спасены от яростных волн».
Некоторые ученые, чтобы объяснить странность приведенных мною фактов, полагали возможным допустить гипотезу, что островитяне могли сообщаться между собой при помощи своих пирог. Но это не давало ключа к загадке, так как страны, которые в древности — как, например, Аравия и Индия, Мадагаскар и Африка и множество других — имели между собой контакты, несмотря на это, не заимствовали друг у друга ни языка, ни обычаев; впрочем, самый меньший недостаток этой гипотезы состоит в том, что она абсолютно невозможна. Вот что по этому поводу говорит де Бовис:
«Я не знаю, какой моряк мог бы допустить мысль, что пироги, как бы они ни были хорошо построены и усовершенствованы, могли переплывать пространства в 500 или 600 миль, не имея притом никакой определенной цели и предоставленные всецело изменяющемуся направлению ветра, дующего в разных направлениях в зависимости от времени года.
Затем, как могли бы они положить в свои пироги достаточно припасов даже для того, чтобы провести в море недели две? И если допустить, что ветер мог их вынести в открытое море и навсегда удалить от своего берега, то для того, чтобы они могли достичь какого-нибудь другого, надо еще предположить, что у них как раз было взято с собой достаточно провизии для такого дальнего пути».
Еще одно доказательство древности этих народов, которые некогда обитали на одном континенте, заключается в совершенстве их форм (в особенности таитяне, мужчины и женщины похожи на греческие статуи), а главным образом в развитии их ума. Достаточно пробыть среди них совсем немного времени, чтобы убедиться, что перед вами находятся отпрыски одной из могущественнейших рас древности.
Я не могу удержаться, чтобы не привести пример. Когда на остров Таити прибыли протестантские миссионеры, царствовавший в то время над всем архипелагом Помаре Великий не только принял христианство, но немедленно ввел у себя правление по образцу английского и созвал парламент, которому поручил составить кодекс.
Нет сомнения, что подобная попытка у других, так называемых диких народов обязательно бы провалилась благодаря своей неприменимости, но на Таити она имела результат, который мы увидим дальше.
Во время обсуждения кодекса о карательных мерах дебаты о наказании за убийство заняли два заседания: речь шла о том, можно ли проливать рукой закона кровь человека в каком бы то ни было случае.
Собрание объявило, что не будет руководиться ни своими обычаями, ни древними предрассудками, а только разумом и справедливостью. Было предложено два наказания: смертная казнь и вечное изгнание на необитаемый остров.
Первым, кто потребовал слова, был Гитоти, верховный вождь папекти. Вся его речь, точно так же как и последующие, взята из летописей этой страны. Он встал, поклонился председательствующему и произнес:
«Без сомнения, вечное изгнание на необитаемый остров отличное предложение, но в моем сердце уже несколько дней тому назад зародилась мысль, которую вы свободно поймете, если выслушаете мою речь. Скажите мне, разве законы Европы, этой страны, от которой мы получили столько добра, не должны быть хороши? А по законам Европы всякий убийца наказывается смертью. Вот мысль, которая мне не дает покоя: быть может, мы поступим хорошо, если будем делать так же, как поступают народы Европы? Вот и все, что я хотел сказать по поводу вопроса о наказаниях за убийство».
После речи вождя папекти наступило молчание; прежде чем принять решение, каждый размышлял о том, что слышал.
Надо заметить, что за все время существования этого парламента никогда не было случая, чтобы говорили сразу два оратора, чтобы они обменялись колкостями и чтобы кто-нибудь хотел блеснуть своими познаниями за счет другого. Никто не опровергал и не разбирал мнения предшествовавших ему ораторов, не обратив внимания на то, что в них было дельного.
Оглянувшись вокруг, чтобы видеть, не встал ли кто-нибудь другой, Утами, верховный вождь пунавиа, поклонился председательствующему и заговорил.
«Вождь папекти говорил отлично, — сказал он. — Мы получили из Европы действительно много хорошего, и никто не станет спорить, что в обычаях ее народов есть много достойного подражания, но мне кажется, что Гитоти заходит слишком далеко, и следование его словам может нас привести к полнейшему изменению наших нравов и обычаев; если мы примем смертную казнь только из подражания Европе, то нам, пожалуй, придется по той же причине наложить очень строгое наказание на того, кто разрушит дом, возьмет животных, плоды, или на тех, кто принимает чужое имя. А между тем мы знаем, что сломать нашу бамбуковую хижину — небольшая беда и что при нашей общественной жизни взять мясо и плоды, когда человек голоден, есть не преступление, а право. Найдете ли вы на Таити такого человека, который заявил бы, что за это следует наказывать? Нет, это было бы крайне несправедливо, и так как то, что может быть дурно в Европе, не считается таким у нас, то мы и не должны вообще руководствоваться тем, каковы в Европе законы. Я нахожу, что изгнание как мера наказания за убийство более отвечает условиям нашей жизни. Я окончил свою речь».
Затем, после непродолжительного молчания, поднялся вождь Упурару, человек с благородным и умным видом.
Он прежде всего обратился к предшествовавшим ораторам с несколькими лестными словами, а потом прибавил, что по его мнению, как первый оратор, так и второй были отчасти правы и не правы.
«Мой брат Гитоти, — произнес он, — предложивший в виде наказания за убийство смертную казнь только потому, что так водится в Европе, глубоко ошибался, как это уже доказал Утами; действительно, мы должны руководствоваться не законами Европы, а Ареа (на туземном наречии это слово означает Библия). Вам знакомо это место: