Страница 136 из 143
Ставка была назначена в триста тысяч франков — как раз та сумма, в которой нуждался де Марсэ, — разделенных на две партии. Первая же партия, в сто тысяч франков, была выиграна графом де Марсэ. Надеясь выиграть и вторую, он удвоил ставку и проиграл; это раззадорило его еще больше, он «зарвался», как говорят игроки, и, уже не соображая, продолжал удваивать ставки, а счастье все отворачивалось от него. Еще партия — и он проиграл ровно миллион франков!
— Не хотите ли продолжать? — по-прежнему хладнокровно спросил его счастливый игрок. — Я поверю вам и еще «на запись»!
— Нет, довольно! — отвечал несчастный заместитель прокурора, вставая из-за стола. — К двенадцати часам дня вам будет уплачено, герцог! — И он ушел, шатаясь как пьяный.
Мануэль и Даминар обменялись торжествующим взглядом.
— Один есть! — пробормотал де Кастро.
Поль еще не успел сделать и десятка шагов по улице, держа шляпу в руках, чтобы освежить пылающую голову, как почувствовал, что кто-то фамильярно схватил его за руку. Он быстро обернулся: это был Мануэль де Кастро.
— Нехорошо, мой дорогой Поль, — проговорил последний с дружеской улыбкой, — нехорошо забывать о своих друзьях в минуту страданий!
— Это правда, я страдаю! — отвечал де Марсэ, в душе которого блеснул луч надежды, когда он вспомнил те предложения своих услуг, о которых несколько часов тому назад говорил ему Мануэль.
— Вот именно, когда человек страдает, тогда-то он и должен питать доверие к тем, кто его любит. Ну, успокойтесь, я понимаю ваше положение. Вы не хотели бы просить у ваших родных сразу такую большую сумму, не так ли? Так вот, идите к себе домой, велите себе сделать ванну, отдохните, затем приходите ко мне в десять часов, и я вам одолжу эту сумму на какое угодно время.
— Ах, мой дорогой! — отвечал молодой человек, с чувством пожимая ему руки. — Вы спасаете мне жизнь; мне достаточно будет нескольких месяцев, чтобы вернуть вам все. Спасибо! За несколько часов мне было бы невозможно достать целый миллион!
— Так решено, в десять часов, — повторил португалец своим мягким и звучным голосом, повернувшись к дому д'Альпухары.
Обрадованный де Марсэ сел в проезжавший мимо фиакр и велел везти себя домой. Ровно в десять часов он явился в отель де Кастро.
— Ах! Какое несчастье, господин, — сказал ему привратник. — Господин де Кастро, пробуя сегодня утром револьвер, нечаянно выстрелил и сильно поранил себе правую руку. К счастью, напротив живет доктор, который и поспешил перевязать ему рану, а то бы я не знаю, чем это все кончилось, ведь он мог потерять много крови. Господин де Кастро лежит теперь в постели и не велел никого пускать к нему, за исключением вас!
Во время этого разговора, в продолжение которого несчастный де Марсэ чувствовал, что им попеременно овладевает то ужас, то вновь надежда, подошел спустившийся на звонок негр, настоящий Геркулес, пользовавшийся полным доверием Мануэля, и сделал де Марсэ знак — так как он был немой, — что его господин ждет гостя. Де Марсэ вздохнул свободно.
Мануэль де Кастро полулежал, откинувшись на подушки, в постели с забинтованной правой рукой; протянув гостю левую руку, он сказал:
— Это пустяки, мой друг; доктор сказал, что у меня останется лишь едва заметный шрам на руке. Но могло быть и хуже: пуля снесла у меня с головы шляпу; на один дюйм пониже — и она раздробила бы мне череп.
— Ну, слава Богу, — сказал, весь бледный, де Марсэ, — я думал, что рана гораздо опаснее!
— Как я рад вас видеть! — продолжал Мануэль. — Мне уже стало скучно лежать одному в постели. Кстати, я сейчас избавлю вас от тех хлопот, которые так занимают теперь вашу голову. Этот проклятый инцидент не дает мне возможности писать, но вы это сделаете за меня. Возьмите, пожалуйста, мою чековую книжку, которая лежит вот на этой этажерке.
— Вот она! — ответил довольный де Марсэ, передавая ему книжку.
— Нет, возьмите ее сами. Садитесь за этот маленький столик, на котором имеются все принадлежности для письма.
Де Марсэ машинально исполнял все, что ему приказывали.
— Так, — продолжал португалец, — хорошо! Какую же мы сумму проставим?
— Только один миллион, так как двести тысяч франков у меня есть.
— Нет, это вас не устраивает. Ну, будьте откровенны: по вашей манере играть я понял, что вы нуждаетесь в деньгах.
— Уверяю вас…
— Вы не доверяете мне?
— Ну хорошо, да! Мне нужно было пятьсот тысяч франков, но без них я вполне могу обойтись.
— А если я не хочу, чтобы вы лишали себя чего-нибудь?! Ну, пишите: «Выдать Полю де Марсэ один миллион пятьсот тысяч франков…» Готово?
— Право, я не решусь писать.
— Пишите, я хочу этого!
— Ну, если это так необходимо!
— Хорошо! Передайте мне бумагу, и я попробую подписать левой рукой… Невозможно… Вот никогда не думал, что так трудно писать левой рукой, не привыкнув к этому. Будьте добры, подпишите чек за меня.
— За вас? Но это же будет подлог!
— Как подлог? С моего согласия это не будет подлог, мой дорогой: это мое право.
— Разве ваш брат не мог бы подписать?
— Нет, я бы хотел, чтобы это дело осталось между нами… Уверяю вас, я не понимаю вашей щепетильности. К тому же вы еще поставите мою печать, что я всегда делаю при более значительных суммах. А чтобы вас окончательно успокоить на этот счет, в документе, который мы составим после завтрака, так как вы вернетесь составить мне для этого компанию — без вас я не сяду за стол, — мы напишем, что чек подписан вами по моей просьбе.
Таким образом все устраивалось — и де Марсэ уступил.
Мануэль показал ему свою подпись на одной из книг своей библиотеки, и заместитель прокурора вывел такую же внизу чека, вовсе не стараясь скопировать ее в точности; затем была приложена и печать. Чек был готов. Мануэль позвонил.
— Вели заложить карету, — сказал он вошедшему негру, — и проведи господина де Марсэ к Эусебио Миранда, нашему банкиру; затем ты поедешь куда он тебе прикажет, а потом проводишь сюда к завтраку.
— Меня ждет внизу карета! — сказал де Марсэ.
— Отошлите ее; вы сегодня мой пленник до вечера: можете немножко и поскучать со мной, черт возьми!
— О! Можете ли вы думать…
— Поезжайте скорее; несмотря на рану, я уже чувствую волчий аппетит.
В половине первого, как назначил Мануэль де Кастро, Поль де Марсэ уже вернулся; его лицо сияло счастьем, и он принялся горячо благодарить своего друга не только за услугу, но и за ту чисто рыцарскую манеру, с какой она была оказана.
— Не говорите больше об этом, если не хотите меня рассердить, — отвечал благородный португалец. — А теперь пусть нам подадут завтрак; очевидно, ничто так не возбуждает голод, как выстрел из револьвера в свою собственную руку!
Когда уже в конце завтрака Поль заговорил со своим другом о том документе, который они должны были составить, де Кастро ответил ему:
— Но мы хорошенько не подумали об этом, мой дорогой; ведь мы будем абсолютно в том же самом положении.
— Как так?
— А разве вам не придется еще раз подписаться за меня, что вовсе не достигло бы нашей цели?
— Вы правы!
— Подождем до моего выздоровления, которое не заставит нас долго ждать.
— От всей души желаю вам скорейшего выздоровления. Однако, по народному выражению, «никто не знает, кто живет, кто умирает»,[16] и я хотел бы дать вам расписку на ту солидную сумму, которую получил от вас.
— Как хотите, мой друг!
— Теперь, когда этот документ может послужить нам гарантией, мы могли бы пригласить нотариуса, который выслушал бы ваши объяснения перед свидетелями, и тогда вам не нужно бы было и подписываться.
— Вы забываете, дорогой друг, что тогда пришлось бы посвятить нотариуса в это дело, а я вам уже говорил, что хотел бы, чтобы оно осталось между нами. Мы все это устроим, повторяю, после моего выздоровления.
Де Марсэ вынужден был уступить и с восторгом думал о великодушии и щедрости своего друга; в тот же вечер он отправился в Палезо и, счастливый, снова вернуться в круг маленькой семьи Шарлотты и ее детей. Однако он не был бы так спокоен, если бы увидел сцену, которая произошла тотчас же по его отъезде в отеле де Кастро!
16
На французском языке — on ne sait ni qui vit ni qui meurt. — Примеч. автора.