Страница 119 из 143
— Хорошо, у меня еще целый ряд вопросов для вас, но они будут иметь значение только в случае бегства убийцы; теперь же бесполезно на них останавливаться и задерживать более важные поиски. Итак, возьмите достаточное число людей и предупредите меня, когда вам останется осмотреть только ту часть здания, где находится моя квартира.
С этими словами префект оставил своего подчиненного и поспешил успокоить свою жену и дочь, которых он покинул уже более часа назад.
Оставшись один, Люс наконец дал волю своим чувствам, которые он вынужден был до сих пор скрывать:
«Наконец-то освободилась эта должность начальника полиции безопасности, о которой я мечтаю более десяти лет и которую благодаря вопиющей несправедливости получил вместо меня Фроле. Еще несколько часов — и эта знаменитая своей дисциплиной и своей способностью бригада будет под моим непосредственным начальством!.. Я заставлю ее делать чудеса! Этот Фроле был способный, я не отрицаю, но он имел большой недостаток для полицейской службы — он не умел прислушиваться к мнению окружающих его лиц; так, он хотел, чтобы важные преступники отдавались в его полное распоряжение. Если только любовь к своему делу не парализовала у меня все остальные соображения, не будем подвергаться, следуя по его стопам, такому риску… Но к чему заниматься прошедшим, когда я накануне исполнения своих желаний… и да будет ему земля пухом!.. Теперь важно поймать птичку в клетку; бедный малый, сделавший меня, сам того не подозревая, начальником полиции безопасности, не знал, конечно, что достаточно нажать электрическую кнопку, чтобы в следующее мгновение на каждом посту появилась доска с надписью: „Выход воспрещается до отмены приказа“. Без этого он не почувствовал бы себя пойманным, как в мышеловке… Какой может быть мотив его преступления? Конечно, полиции не занимать стать врагов, но обыкновенные преступники не в претензии на нас; они знают, что мы их преследуем по долгу службы, без ненависти, и я не удивился бы, если б это дело было местью откуда-нибудь повыше. Начальники полиции владеют иногда важными тайнами; от них зависит честь какой-нибудь могущественной фамилии; в этих случаях нужно уметь закрыть глаза и держать язык за зубами… без этого вас безжалостно принесут в жертву высшим соображениям, перед которыми ваша ничтожная персона представляет величину далеко не значительную… Я не думаю, чтобы Фроле был способен злоупотреблять тайной, благодаря его служебному положению известной только ему одному; но раз затронуты его интересы, он вполне мог дать понять цену своего молчания; его idee fixe была умереть в звании советника, и благодаря этому дело могло принять такой скверный оборот. Не далее как двадцать четыре часа назад он, подмигнув, сказал мне: „Люс, на этот раз дело должно выгореть, так как отказать мне, уже давшему, невозможно!“ Что мог дать несчастный Фроле или, вернее, заставить купить, как не его молчание? Не понимая всей тщетности, безумия подобной мечты, он стал чересчур настаивать… и его заставили исчезнуть!..
Но в таком случае насколько же важно было дело, если послужило мотивом к подобному выводу? Далее… Однако я замечтался и забавляюсь сочинением целого романа из приключения, разгадка которого через несколько минут будет у меня в руках».
Рассуждая подобным образом, Люс ходил из угла в угол по кабинету, ожидая возвращения двух агентов, сопровождавших тело Фроле в больницу при префектуре, так как он не мог начать поисков без них…
Вдруг его взгляд был привлечен какой-то светящейся точкой, блестевшей в нескольких шагах от него на ковре; прервать свою прогулку и схватить привлекший его внимание предмет — было для него делом одного мгновения. Можно представить его удивление, когда в руках у него очутилась великолепная запонка с бриллиантом, стоимостью по крайней мере в пять-шесть тысяч франков… Подобная драгоценность не могла принадлежать Фроле или кому-нибудь из бывших сегодня вечером в кабинете начальника полиции безопасности, за исключением префекта; но Люс немедленно отверг это предположение, потому что де Вержен, помогая доктору, приводившему в чувство Фроле, снял свои манжеты, чтобы не запачкать их в крови, текущей по платью несчастной жертвы; для этого ему пришлось отстегнуть запонки, которые он положил на некоторое время на стол, и Люс отлично видел, что они были перламутровые, с графским гербом фамилии де Вержен. В таком случае, откуда же явился этот бриллиант?
Со своим полицейским чутьем помощник не долго раздумывал над этим вопросом, решив, что бриллиант мог принадлежать только убийце Фроле, если, однако, не был найден у какого-нибудь мошенника и передан своему начальнику нашедшим его агентом. Но это последнее предположение, впрочем, маловероятное, так как драгоценная вещь была бы положена в более безопасное место, было окончательно отвергнуто при просмотре списка, в который немедленно заносились все подобного рода вещи под двойную расписку — агента, передавшего ее, и начальника, принявшего ее от первого: в этом списке не было никаких сведений о бриллианте.
«Это весьма важно, — продолжал раздумывать Люс. — Предположения, которые я только что сделал, гораздо ближе к действительности, нежели я полагал!.. Во всяком случае, что-то говорит мне, что дело это не так просто, как кажется сначала… и я боюсь, как бы не удалось убийце ускользнуть из наших рук… Как знать, если даже де Вержен?.. Это было бы ловко! Но, если это не первый раз, было бы видно… Во всяком случае, будем действовать осмотрительно и осторожно…»
В это время вошли два старых агента с доктором Бурдоном, который вернулся для составления донесения.
Люс попросил доктора выполнить эту формальность в канцелярии префекта, где присутствие должно было продолжаться всю эту ночь, затем, поставив часового у обеих дверей кабинета начальника полиции, тотчас же занялся расследованием, в успех которого он уже не верил.
По уходу дежурной бригады, агентов, бывших на различных постах, редких чиновников, живших в здании префектуры, и слуг префекта громадный дом, такой оживленный днем, с таким большим движением, мало-помалу опустел; переполох, внесенный убийством Фроле, понемногу прекратился, и жуткая тишина воцарилась теперь в длинных коридорах и темных проходах его, по бокам которых находились многочисленные бюро различных отделений полиции.
Люс не оставил ни одного закоулка, ни одного шкафа или камина без тщательного осмотра, а для того, чтобы предполагаемый убийца не мог скрыться в части здания, которая была уже осмотрена, были выставлены часовые на каждом перекрестке коридоров и у каждой лестницы. Розыски, начавшиеся с подвалов и погребов, закончились в мансардах, не дав никаких результатов; оставалось осмотреть только частную квартиру префекта. Глубокое разочарование можно было прочесть на лицах агентов, которые, за исключением одного, уже ничего не ждали от оставшихся поисков. В самом деле, было маловероятно, чтобы убийца осмелился проникнуть в хорошо освещенную часть здания, где было много народу и где он не мог бы сделать ни одного шага, не рискуя встретить кого-нибудь.
Предупрежденный о неудаче поисков, де Вержен, казалось, был очень взволнован этим, так что Люс не мог удержаться, чтобы не пробормотать сквозь зубы:
— Если только начальник знает эту тайну… надо сознаться, что он великолепно играет свою роль.
Префект сам сопровождал отряд агентов по всем своим комнатам, хотя заранее был уверен в бесполезности поисков, он приказал уже сделать обыск и у своей прислуги; но он хотел, чтобы Люс лично убедился в результате и чтобы дело было оформлено официальным донесением: на все могла обрушиться злоба публики; достаточно какой-нибудь безделицы, и не замедлят появиться карикатуры, изображающие убийцу, сидящего в кухне префекта, в то время как агенты охотятся на него где-нибудь в подвале.
Оставалось осмотреть только одну комнату — гостиную, где была семья де Вержен… В жестах и взглядах, которыми обменялись между собой агенты, чувствовалось глубокое уныние, и сам префект, казалось, был удручен этой неудачей; один Люс не выказывал своих чувств и оставался непроницаем, как всегда.