Страница 93 из 133
Вообще наказание чаще постигало парней. Предметы, которые они в течение некоторого времени вынуждены были таскать на себе, обычно прикрепляли им к одежде или к телу, ср. характерное для западно- и южнорусских областей выражение вешать колодку: «Вяревкой завяжуть да на шею — кругляк такой. Вот так два мушшыны держать яго — один же не справица, а третий вешаить яму калодку, во и хахочуть, а он потаскаить да и скинеть» (Архив РАМ, 1988, Ф-2716, Смоленская обл. Кардымовский р-н). Так же, как и в словенских материалах, объектами обряда нередко становились те, кому не повезло при сватовстве или у кого почему-либо сорвалась свадьба: «Калотки привязывають, хто не женица. Хто сватаў, не высватаў — калотку привязывають и требуют магарыч. Никто тут не сердица» (ПА, Хоробичи Городнянского р-на Черниговской обл.). Изредка можно встретить и уже знакомое нам привязывание парня к колоде или столбу (ПА, Дерюгино Дмитриевского р-на Курской обл.).
В материалах Полесского архива встречается немало свидетельств того, что девушкам привязывали колодку лишь в тех случаях, когда они в течение года отказывали сватам или проявляли излишнюю разборчивость: «Колодку водят на масленицу. Кого сватали, а она не пошла замуж, говорили: „Мы тебе колодку привяжем“. Они откупались» (ПА, Хоробичи Городнянского р-на Черниговской обл.).
Впрочем, как и в других славянских традициях, полено или бревно нередко заменялись более простыми и легкими предметами. Η. Ф. Сумцов писал по этому поводу: «В городах, в недавнее время даже в некоторых селах при вязании колодки стали употреблять не полено, а какую-нибудь изящную вещь: букет цветов, ленту, бантик, платок, серьги или просто коробку конфект» (Сумцов КП:419). В Полесье девушкам и парням привязывали также ступу, вожжи, веревку и др., ср.: «У первый день масляной калодки растягивають, а на паследний — стягивають. Хлопакам, яки не женаты, чи дёвкам, шо няхто ня сватае, вязали калодку за нагу, аль за лавки аборку закидывали. А ани патом аткупляюцця — магарыч ставляют» (ПА, Жихово Старо-Будского р-на Сумской обл.). Кое-где в Полесье обычай «колодка», хотя и не был формой ритуального наказания за безбрачие, все же сохранял связь с матримониальной сферой и темой взаимоотношения полов. Так, на Житомирщине девушки дарили в Вербное воскресенье парням вышитые носовые платки, и это называлось «колодкой» (ПА, Топорище Владимир-Волынского р-на). На юге Гомелыцины на масленицу поступают следующим образом: «Цягаюць колоды, яки е, кладуць одна на одну, строяць ето, кажуть, хату. Ето хлопцу ци дзеўцы на выданни» (ПА, Вербовичи Наровлянского р-на). На Волыни на масленицу «справляют колодку: збыраются бабы и чоловикы, спивають: „Ой, упала колодочка з печи, / Та й побыла Сэмэновы плэчи, / Ой, то тоби, Сэмэнэ, за мэнэ, / Нэ ходы до мэнэ“» (ПА, Красностав Владимир-Волынского р-на). На западе Брянской области «тягание колодки» было элементом женского праздника и женского кумления, типичных для весенне-летней обрядности восточных славян вообще: «Раньшэ хадили тегали калодку, кумилися бабы, етые — грошы, е — шо з двора дадуть. Это ап первый панедельник масленки. Аб масленай недели ў панедельник калотку прывязывали, дравяную палку за вер'оўкай да цвет, у нас фсем прывязывали, и теперь ишчо. Хто рубль, хто муки дасть, хто яечек, и пашло кумление» (ПА, Семцы Почепского р-на).
Впрочем, нередко волочение колоды входило в круг ритуальных обязанностей старших социо-возрастных групп, и никакого отношения ни к молодежи, ни к матримониальной тематике не имело. По материалам с Черниговщины, в первый день Великого поста «ходут мушчыны и з постом паздравляти и калодку тягае. Захвате де-нибудь калодку и утягне. Тягне зять, и тесть тягне. Из аднаго двара ў другий» (ПА, Дягова Менского р-на Черниговской обл.). В таких ситуациях можно встретить характерное для западнославянских и словенских обрядов впряжение коня для волочения тяжелого бревна, ср.: «Колоду куцялы. Запрягали кони в колоду и бижуть за нэю, рэгочуть» (ПА, Грабово Любомльского р-на Волынской обл.). Под названием тягать колодку фигурируют иногда масленичные обычаи, не имеющие никакого отношения к молодежи, в частности, обычай взаимного гостевания, широко известный восточным славянам. Вот, например, как об этом рассказывали на Черниговщине: «На Заговины по хатах вечэряли, хадили снедавали уси. Придуть в гости: „Цэ, — кажуть, — притегли калоду“» (ПА, Макишин Городнянского р-на).
В западной части Украины и в Прикарпатье, в тех местах, где сохранились воспоминания о масленичном волочении бревна, обычаи с колодкой воспринимались исключительно как повод для получения угощения, ср. «Брали колоду и котылы, шоб була зачэпка выпыты» (ПА, Грабово Любомльского р-на Волынской обл.; ср. Зеленин ОРАГО 1:276), что приводило к полной десемантизации обычая. Нередко такие действия приобретали характер бесчинств, ср.: «Котять колодку з дэрэва, всим тягали. Прытегнуть хозяину колоду на дpoва, шо нэ мона двэри видчыныты. Котять сусид сусидовии. Вын садовыть, дае чаркы. Як дасть, то видкочують. Як ни, то коты сам» (ПА, Забужье Любомльского р-на Волынской обл.). Загораживание колодой дверей известно и в Белоруссии (ЗК:135, Минская обл. Столбцовский р-н).
Выражение «тягать колодку», так же, как и упоминавшееся выше пол. сандомир. kloca drą, могло, наконец, получать значение "сильно пьют на масленицу", ср.: «Колоду тягнуть посли масницы. Мужыки пьють-пьють, то, кауть, колоду тягнуть. Ще й в пист тягнуть. Ну як масниця прийде, последний тыждень, тогди пьють, бо ўжэ будэ пист. Ще й ў пист пьють. Ка: „Бог простить, то колоду тягнамо“. Так прозывають. Призвиско такое» (ПА, Щедрогор Ратновского р-на Волынской обл.).