Азарт

"Скорей всего, ты уже давно сумасшедший!"

Нет! С этим я никак не мог согласиться. Если я в бредовой горячке, то тогда все, буквально все мне попросту мерещится. В том числе и визиты моих любимых родственников. А подобное — недопустимо. О таком даже думать нельзя!

Поэтому я бесцеремонно затолкал свой внутренний голос в самый дальний угол сознания и пригрозил вообще его порвать как Тузик грелку, если он нечто подобное второй раз вякнет. Судя по тому, как надолго заткнулся тот самый "голос", благоразумия ему хватало.

Раз я с ума не сошел, то следовало срочно выработать тактику и стратегию, которая позволит мне, как это ни парадоксально звучит, остаться в здравом уме. Вырисовывалось целых три варианта действий. Первое: я умудряюсь каким-то образом донести до моего лечащего врача простую истину, звучащую примерно так:

"Оставь меня в покое, чанга бригасса!"

Вот только жаль, что страшное проклятие конголезийского шамана не будет услышано моим мучителем. А вести нормальный диалог стихийно дергающимися конечностями я еще не обучен.

Второе: мне следует очень, очень постараться и… заснуть. Точно так же, как это у меня происходило в момент крайнего бешенства остального тела. Оно крушило палату и окно, а я себе преспокойно дрых в своем мирке. И при всех сложностях этого процесса (уснуть внутри тюрьмы, наплевав на внешний мир), он казался наиболее оптимальным.

Ну и третий вариант, если заснуть не удастся. Наверное, он окажется наиболее тяжким и муторным: сражаться до конца. И при этом постараться ускользнуть непосредственно из игрового поля. Или еще как-то извернуться, чтобы не ощущать неприятных моментов смерти и перерождений.

О предположении, что меня вчера посетил разовый кошмар, который больше никогда не повторится, я старался не думать. Так сказать, во избежание излишнего разочарования. Не хватало мне только окончательно расслабиться, а потом получить неприятностей выше крыши. Лучше сразу настраиваться на самое худшее.

Вот я и начал настраиваться. Постарался думать о хорошем — и головная боль прошла. Сконцентрировался для долгого сна, и вроде как стал впадать в приятную дремоту. Постарался отключить слух, и звуки, раздающиеся в клинике на рассвете, канули в туман. Свое внутреннее зрение я тоже попытался ликвидировать, чтобы уже никакие внешние раздражители меня не разбудили. И все получилось! Я довольно крепко и надолго заснул.

Вот только после побудки радовался я недолго. Одно мгновение, не больше. Потому что в сознание набатом ворвались слова раздраженного и расстроенного эскулапа:

— Максимка! Да что с тобой сегодня?! Ты уже битый час ни одного толкового движения не сделал! Расслабься! Сконцентрируйся только на восприятии "Тетриса"!

"Ах ты, японский городовой! — взвыл я мысленно на господина Синицына. — Опять обзываться надумал?! Кто тебе позволил мое имя коверкать? Вротенборген!

Вот и расслабься тут. Вместо нормального, спокойного продолжения сна, я разнервничался, разозлился, окончательно переходя в режим бодрствования. И скорей всего чисто непроизвольно засмотрелся все на тот же, надоевший мне накануне "Тетрис". А там действительно царил полный хаос. Скоростной режим вроде был на минимуме, но "болванки" вращались несуразно, падали куда попало, и ни о каком призовом звоночке не могло быть и речи. Похоже, тело просто нагло развлекалось. А может, это паразиты окончательно ополоумели? Или кто там захватил управление моими конечностями?

Непроизвольно завелся. Так же непроизвольно несколько раз дернулся, чтобы поправить не так вставляющийся фрагмент. И влип! Второй раз провалился сознанием в выдуманный мир! И вот уже первая "болванка" с неотвратимостью судьбы валится мне на голову…

Умираю, не успев даже сориентироваться или посмотреть вверх. Что интересно, в этой ипостаси я не слышу голоса Аристарха Александровича, зато четко, с каким-то кровожадным удовлетворением ощущаю в себе новое, только что родившееся десятое чувство. Наверное, его можно назвать ауроцепция, то есть ощущение рядом ауры особо ненавидимого человека. Причем воспринимаю чужую ауру уверенно, распознаю эмоции безошибочно и готовлю соответствующие планы мести.

Я отбил в сторону падающий фрагмент, и в ауре психиатра четко проявляется всплеск восторга и облегчения. Наверняка он сейчас орет нечто вроде "Молодец Максимка! Пошла жара!" Что в свою очередь заставляет меня подумать над усилением намеченного ущерба физиономии эскулапа. Скорей всего не буду оглушать его с одного удара, ломая при этом челюсть. А буду бить в четверть силы, долго, нудно, аккуратно и только по болевым точкам. Да, я злой.

Пока я предавался мечтам о сладостной мести, довольно бесшабашно отбил с десяток "болванок" в стороны, чуть ли не произвольно укладывая их подходящими выступами в нужные углубления. Звякнул первый звоночек, и вся масса просела на один фрагмент. В следующий момент эта подлая клистирная редиска увеличила скорость игры вдвое! Нет, ну каков козел, а? Его бы на мое место, пусть бы попрыгал, пометался, изображая лихого каратиста. Мне ведь ни умирать, ни метаться не хочется.

А как быть? И тут перед моими глазами предстала идеальная лазейка, позволяющая урезать мое бесцельное напряжение, если не в пять раз, то в два, нет — в три раза. Сбоку от себя я заметил образующийся завал, поставив перемычку над которым, можно было остаться в незаполненном окошечке игрового поля. Чем не "домик", в котором можно на некоторое время скрыться от всех забот и печалей здешнего кошмара?

Вот я туда и юркнул. И, усевшись вполне вольготно, со злорадством стал подсчитывать, сколько понадобится игре, чтобы доверху забить столбец падающими фрагментами. Как оказалось, недолго, секунд пятнадцать. После чего все началось с нуля. Но я-то уже свой драйв уловил! Несмотря на увеличившуюся скорость падения, в пять ударов выстраиваю аккуратный домик над собой, где высиживаю преспокойно очередные четверть минуты. И так несколько раз. В любом случае получалось преотлично: рабочее время к отдыху, соотносилось как один к трем.

Мало того, чуть позже я стал экспериментировать. Отбегал в угол игрового поля, и, обходясь всего тремя "болванками", сооружал для себя укрытие из трех игровых клеток. После чего усаживался на выступ и расслабленно отдыхал целых двадцать пять секунд! Потому что смещающиеся в сторону и в падении фигуры довольно долго выстраивались в пирамиду, замыкающую точку сброса.

Подлый докторишка резко ускорил скорость падения элементов на мою бедную голову, но я все равно не оставался внакладе. Три секунды работал, двадцать отдыхал.

Самое интересное, что у меня появилось свободное время для того, чтобы в первую очередь присмотреться к себе, а во вторую — к ауре Аристарха Александровича. Каррамба его разорви! Потому что ауроцепция продолжала действовать, и жуткое разочарование моего мучителя, непонимание, досада и нервозность читались как крупный черный шрифт на белом листе бумаги.

Но это — ладно, так и должно быть по всей логике. А вот мой внешний вид, поразил не на шутку. На мне оказался всего лишь один элемент одежды: этакие странные трусы телесного цвета. Некая смесь между "семейными" и теми, которые нам выдавали на военной службе по контракту. В первый момент, рассматривая этот шедевр от "а ля де Зайцев", я даже заподозрил что-то страшное:

"А не стал ли я в этом гребаном виртуале бесполым?"

Оттянул резинку, убедился в беспочвенности своего страха, и облегченно вздохнул. Все на месте. Хотя, какой с этого здесь может быть толк? Но додумывать, что кое-что болтающееся может мешать во время прыжков и перебежек, не стал. А вдруг… Мысли здесь материальны — и стану похож на куклу, ровный и гладкий, и без трусов? Не — е, нафиг, нафиг!

Во время следующей передышки попытался рассмотреть старые шрамы и боевые отметины, полученные в разные периоды жизни. Хм!.. А нет ничего! Ни единого следа не осталось. Ощупал лицо — тоже в порядке, еще и гладко выбритое. А судя по упругости мышц, по подтянутой коже и пульсирующему в крови энтузиазму, этому телу не больше двадцати пяти лет отроду. Хорошо это или плохо? Ха! Равнобедренно!