Любовь под соснами

Кристина вернулась домой, приготовила себе кофе и с наслаждением выпила. Сделала обзор шкафов. Остались гречка, макароны, горох и немного овощей. Хорошо, что последнее время аппетит пропал. Пару недель проживет. Что будет дальше, думать не хотелось.

Поднялась к себе и включила ноутбук. До окончания книги осталось совсем немного. А не умертвить ли главную героиню голодной смертью? — нервно хихикнула Кристина. Интересно, сколько пройдет времени прежде, чем ее найдут? Хотя что думать об этом? Она не может так поступить с мамой. Она несет за нее полную ответственность. Ее вдруг, впервые в жизни, охватило раздражение. А ведь она с четырнадцати лет только и делает, что борется за выживание. Живет с оглядкой на маму. Старается, чтобы ей было хорошо. Но ведь это неправильно. Это было слишком много для четырнадцатилетней девочки и это много теперь. И ведь она победила бы в этой борьбе, если бы не осмелилась расправить крылышки и помечтать о том, что можно справиться с болезнью. Она настолько поверила в это, что даже заставила поверить маму. А еще она поверила в себя, в свои силы и свою удачливость. Думала, что справится и у нее появится стимул, она будет много и хорошо работать.

Рассчитывала на одно, получила другое. Судьбу не переиграть, кукольник всегда окажется лучшим игроком. Если ты хочешь наказать меня, наказывай. Я больше не стану даже пытаться заработать денег и посмотрим, что будет. Я больше не могу получать отказы, у меня нет сил для борьбы. Ты отнял у меня все, что мне было дорого и всех, кого я любила. Ты отнял все, кроме уверенности в себе. Но я еще не проиграла, это всего лишь перерыв. Мне нужно время для себя самой, время зализать раны.

Кристина села за стол. Последняя глава. Потом вычитка. И пусть спорят читатели о ее судьбе. А сейчас, несмотря ни на что, она побудет немножко в своем мире, где есть тепло Витькиных рук, где они хотят друг друга, несмотря ни на что и вопреки всему. И этого не отнять ни одному кукольнику. Это у нее в сердце и на кончиках пальцах, прикасающихся к клавишам, и это передастся в сердца читателей и, может быть, кому-нибудь из них станет немного уютнее и теплее. И неважно, что Витька забыл ее и никогда не будет с ней, воспоминания оживут, если того хочет автор.

Целую неделю Кристина дописывала и переписывала, правила и улучшала, пока не поняла, что исповедь готова и больше уже невозможно подобрать лучших слов и не заметить ошибок, даже если они есть. А они есть всегда. Она выложила роман в Самиздат и спустилась в гостиную выпить кофе. Загрузив последнюю порцию зерен в кофемашину, вздохнула. Завтра придется обойтись без любимого напитка. Хотелось курить, все-таки реклама оказалась права, курение вызывает привыкание, но у нее слишком много гордости, чтобы выйти к озеру и стрельнуть у кого-то сигарету. Уж если решила терпеть, надо терпеть. Пока оставалось любимое занятие, вынужденное воздержание почти не раздражало. Ела она мало, один раз в день, макароны или гречку. А вчера вот гороховый суп сварила, получилось невкусно без зажарки и картошки, но она, занятая своими мыслями, ела машинально.

С чашкой кофе в руках она вышла на улицу и уселась под кронами Петра и Павла. Похоже, ей уже недолго осталось здесь жить. Вчерашним покупателям, — молодой паре с сынишкой — дом понравился, они долго ходили, цокали языками, планировали убрать сосну Иудушку, выходили к озеру, снова возвращались. Никита суетился возле, забегал то вперед, то притормаживал сзади, в общем, вел себя, как настоящий агент, который почувствовал добычу и которому до смерти надоел объект, который не продается. Кристина оставалась безучастной наблюдательницей, чувствуя лишь, как глухо бьется в груди сердце и ревниво сжимаются руки в кулачки. — Теть, а что ты здесь сидишь? — голубоглазый мальчуган остановился прямо перед ней.

Кристина улыбнулась.

— Да вот сижу. Пока.

Улучив свободную минутку, Никита подошел к ней.

— Кристина, вы что-то… э-э-э… плохо выглядите?

— Спасибо за комплимент.

Агент смутился.

— Не понимаю, отчего ваш дом не продается. Столько денег ушло на рекламу, и место такое хорошее. Лето сейчас, красотища вокруг.

Кристина промолчала. Это, наверное, от того, что от нее отвернулся кукольник. Уж если ее не взяли на работу в магазин, то о чем можно говорить? Хотя сейчас, может быть из-за появившейся слабости, почти иссякла способность сопротивляться. К тому же вчера на своем месте появилась Марина. Увидев ее, Кристина пролила чай на руку. Остановилась, так и не дойдя до стола.

«Тебе не нужно было меня убивать. Это мой дом, а не твой. Я останусь, а тебя вышвырнут», — появились в голове то ли ее, то ли самой Кристины мысль. Кристина потерла обожженную руку и села напротив. Громко сказала.

— Пусть меня и вышвырнут, но я живая, а ты призрак. Так что победила я, а не ты.

«А ты посмотри на себя в зеркало. Какая же ты живая, ты тоже почти умерла».

Допив чай, Кристина подошла к зеркалу. На самом деле она давно на себя толком не смотрела. Так, машинально, когда забирала волосы в хвост. Из зеркала на нее смотрела незнакомка со впалыми щеками, синяками под глазами и каким-то желтоватым цветом лица. Она отошла подальше и скинула халат. Ничего себе, она похудела. Живот в идеальной форме. Полосочки и квадратики, это, несмотря на то, что она уже давно не делала упражнений. С той самой пробежки вокруг озера, в тот день, когда ее не взяли на работу продавщицей. Да она и из дома-то не выходила. А зачем? Только иногда подходила к запылившейся Кошке и гладила ее драный бочок. Бензина в баке оставалось только доехать до заправки. Сергей сказал бы, что машину в ее теперешнем состоянии лучше продать, но этого Кристина делать не будет. Они выедут отсюда вместе или вместе останутся тут.

Вчера звонила Илария, обеспокоенная тем, что улучшения, хоть и есть, но слишком незначительны, чтобы продолжать. Может, ей стоит вернуться домой? Кристина еле смогла ее убедить, что нельзя терять надежду. Надежда — это главное, без нее не сработает ни одна методика. Она отбросила телефон в сторону, смахнула слезы. Верить! Не сомневаться! Мама поправится!

Девушка некоторое время походила по тропинкам. Сад начинал показывать все признаки запустения. Трава уже была слишком большой, клумбы заросли сорняками, сквозь которые пробивались лимонные ирисы. Она наклонилась к ним и вдохнула любимый леденцовый запах. Потрогала пальчиками нежные лепестки. Бедные вы мои, никто за вами не ухаживает. Ей вдруг стало стыдно, и она, не надев перчаток, как всегда это делала, начала вырывать голыми руками сочную траву. Больно обожглась крапивой, но даже не обратила на это внимания. Выполов клумбу, улыбнулась ирисам. Некоторое время постояла, чтобы дать отдых затекшим ногам, а когда снова нагнулась к земле, почувствовала накатывающую слабость.

Кристина открыла глаза, глядя на голубое небо сквозь сосновую паутину иголок. Что это с ней было? Обморок? Впервые в жизни. Она осторожно встала. Голова не кружилась. Наверно, надо поесть. Траву можно убрать и потом, главное, что ирисы свободны. С озера доносились детские и взрослые голоса. Почему-то подумалось, что она ни разу не купалась этим летом. Хотя куда ей купаться, если она траву собрать не может? Так и утонуть можно.

Кристина поплелась в дом. Кивнула сидящей на стуле Марине.

— Слушай, а ты права, и выгляжу я хреново и чувствую себя не лучше. Но — она изобразила победное выражение лица — я не сдамся и сейчас сожру столько гречки, что сил прибавится.

После обеда Кристина расстелила одеяло под соснами и улеглась с книгой в руке. У Иларии было много книг, и Кристина перечитывала одну за другой. Читалось медленно, в охотку. Когда текст казался скучным, перелистывала страницы, чтобы посмотреть, что будет дальше. Иногда отбрасывала книгу, прочитав до половины, иногда после нескольких страниц, а иногда читала задом наперед. Вымышленные миры не слишком захватывали девушку, нечто подобное происходило и с фильмами, которые она смотрела теперь в большом количестве. Куда-то же надо было девать свободное время?