Страница 32 из 49
Столь же активно действовал на Можайской дороге отряд А.С. Фигнера. В первый раз его организаторский талант проявился в расширении партизанской войны непосредственно при отходе русской армии через Москву А.С. Фигнер вызвался остаться в городе с намерением убить императора Наполеона. Об этом желании капитана было доложено Кутузову. Главнокомандующий разрешил Фигнеру направиться в оставленную русскими Москву. Пожар в столице только начинался. Переодевшись в крестьянское платье, Фигнер пробрался в Москву и наблюдал здесь бесчинства вражеских солдат. В Москве Фигнер сумел найти смелых людей и организовал летучий отряд. Днем Фигнер, прикидываясь торговцем съестного, бродил по городу. После дневной разведки ночью он силами своего отряда производил нападения на французов. Все попытки французского командования изловить отряд не дали успеха. Наконец капитан Фигнер счел возможным приступить к исполнению своего намерения и попытался «пробиться к Наполеону в Кремль… это подало подозрение, меня схватили, допрашивали: с каким намерением я шел в Кремль? Сколько ни старался я притворяться дураком и простофилей, но меня довольно постращали и с угрозой давали наставление, чтобы впредь не осмеливался ходить туда, потому, что мужикам запрещается приближение к священному местопребыванию императора»{135}. И хотя капитану Фигнеру не удалось осуществить свое намерение, однако польза от его пребывания в Москве была несомненной. Он дал точные данные о расположении французских корпусов в столице и Подмосковье. После возвращения капитана Фигнера в свой лагерь ему было поручено сформировать самостоятельный отряд для действий на Можайской дороге. Днем Фигнер прятал свой отряд в лесу, а сам, переодевшись в форму французского офицера, бесстрашно ездил по тракту и собирал сведения о двигавшихся французских отрядах. Нередко он направлялся во французский лагерь и там собирал разведывательные данные. Отряд Фигнера совершал дерзкие нападения на неприятеля и наносил ему немалый урон. За поимку Фигнера французы назначили крупную сумму денег. Дважды отважный партизан едва не попал к французам в плен. В первый раз он был окружен врагами с трех сторон и выбирался из окружения довольно своеобразно.
Он разделил свой отряд, часть его переодел во французские мундиры и инсценировал между этими частями бой, под прикрытием которого сумел отойти к лесу. Во второй раз его отряд был оттеснен к болоту. Ночью партизаны Фигнера сумели переправиться через болото и, к изумлению французов, скрыться. Французы посчитали Фигнера «ужасным разбойником», который их истреблял и «был неуловимым как дьявол». Убедившись, что капитан Фигнер — смелый и бесстрашный командир, М.И. Кутузов вызвал его к себе, одобрил его действия и разрешил отобрать в свой отряд еще 800 человек. С этим отрядом Фигнер производил смелые налеты, разбивал французские отряды, сжигал обозы, перехватывал курьеров и не давал покоя французам у самой Москвы. М.И. Кутузов отзывался о Фигнере весьма лестно. «Письмо это, — писал он своей жене, — получишь через Фигнера — здешний партизан. Погляди на него пристально, это — человек необыкновенный. Я этакой высокой души еще не видел, он фанатик в храбрости и в патриотизме, и бог знает чего он не предпримет»{136}.
Несколько отрядов Кутузов направил для наблюдения за Владимирской, Рязанской и Тульской дорогами. Особенно успешно действовал здесь отряд Н.Д. Кудашева. Имея всего 300 человек, он произвел нападение в селе Никольском на отряд французских фуражиров, состоявших из 2500 человек пехоты и конницы. Противник, потеряв убитыми 100 и пленными 200 человек, пустился в бегство. 1(12) октября Кутузов докладывал царю Александру I из Тарутина: «Вашему величеству известно, что армия наша не делает никакого важного движения и что посылают партии для обрезания неприятелю всякого сообщения. Множество пленных и час от часу ослабевающие силы неприятеля суть неоспоримые доказательства, сколь великую пользу таковые отряды производят. Давыдов подполковник Ахтырского полка, гвардейской артиллерии капитан Сеславин и артиллерии капитан Фигнер наиболее отличились своею предприимчивостью и успехами, которыми они производили в действие вверенные им поручения»{137}. М.И. Кутузов просил дать Давыдову и Сеславину чин полковника, а Фигнеру — подполковника. К войсковым партизанам относились также прибывшие с Дона 26 казачьих полков. Все эти полки влились в армию в конце сентября.
Кутузов писал царю: «Такое значащее усиление регулярных войск приобретает верные способы причинить большой вред неприятелю». Хотя эти полки и были подчинены непосредственно графу Платову, тем не менее Кутузов дал указание разослать их по основным дорогам для усиления губернских ополчений, а часть полков направил в распоряжение Давыдова, Сеславина и других командиров войсковых партизанских отрядов. Тем самым достигалась возможность усилить наблюдение за противником и ускорялось доставка донесений в штаб главнокомандующего.
Особенно активно действовали полки И.В. Иловайского, Н.В. Иловайского и Т.Д. Иловайского. Кутузов счел необходимым отметить действия казаков особым приказом: «Казачьи полки усердным, ревностным служением и оказываемою в делах противу неприятеля при всяком случае отличною храбростью заслужили справедливую похвалу»{138}. В связи с действиями русских войсковых партизан Наполеон вынужден был бросить на охрану дорог крупные силы. Для обеспечения Смоленской дороги Наполеон выдвинул к Можайску часть корпуса Виктора. Жюно и Мюрату предписывалось усилить охрану Боровской и Подольской дорог. Чувствительные потери от «малой войны» вынудили Наполеона отдать маршалу Бертье приказ усилить охрану дорог: «Подтвердите мое повеление, чтобы из Смоленска не отправляли ни одного транспорта иначе, как под начальством штаб-офицера и под прикрытием 1500 человек… Напишите генералам, командующим корпусов, что мы ежедневно теряем массу солдат… напишите королю Неаполитанскому, командующему кавалерией, что последняя должна всецело прикрывать фуражиров и обеспечивать от нападения отряды, отправляемые за продовольствием… Наконец, дайте знать герцогу Эльхингенскому, что он ежедневно теряет больше солдат, чем в одном сражении, что ввиду этого необходимо лучше урегулировать службу фуражиров и не удаляться настолько от войск»{139}. Наполеон произвел ряд перемещений войск с 21 по 26 сентября: корпус Понятовского был направлен к Подольску, маршалу Бессьеру приказано выдвинуться на Тульскую дорогу. Охрана Можайской дороги со стороны Москвы была возложена на дивизию Брусье. Но все эти усилия оказались тщетными. Французам не удалось оградить себя от нападений войсковых партизан. Созданная французами дополнительная сеть коммуникаций попала под частичный контроль партизан. Подытоживая их деятельность во время Тарутинского перехода, Кутузов писал: «В течение шестинедельного отдыха Главной армии при Тарутине партизаны мои наводили страх и ужас неприятелю, отняв у него все способы продовольствия». Кутузов твердо был уверен в победе. После военного совета в Филях он сказал своему адъютанту Шнейдеру: «Я этих проклятых французов, как в прошлом году турок, доведу до того, что они будут есть лошадиное мясо»{140}.
ГЛАВА 4.
Война народная в ходе контрнаступления
С началом контрнаступления вся ополченская армия вместе с регулярными войсками приняла участие в боях. «Эти добрые люди, — писал тогда об ополченцах русский генерал А.Ф. Ланжерон, — дерутся, как черти».
Один из лучших маршалов Наполеона, Ж.-Б. Бессьер, уважительно отзывался о героизме русских ополченцев, «едва вооруженных и обмундированных», в битве под Малоярославцем. Другой наполеоновский маршал, Л.Т. Сен-Сир, отмечал, что в корпусе П.Х. Витгенштейна, который 19 октября штурмовал Полоцк, «с наибольшим ожесточением» сражались «бородатые люди», как называли французы ратников ополчения.