Зверолов

Уже через несколько минут Троост стал подмечать признаки развитого социального поведения. У волкоглавов явно существовала сложная иерархия — особо крупный альфа восседал на возвышении, окруженный другими доминантными самцами, а гриву ему расчесывали целых три самки — довольно изящные, с необычайно вытянутыми мордочками. Троост предположил, что с точки зрения волкоглавов это очень привлекательные особи.

В стае оказалось на удивление много стариков. Дикие животные редко задерживаются в преклонном возрасте — травоядные становятся легкой добычей для хищников, а хищники чахнут от голода, не в силах поймать добычу. Но похоже, волкоглавы — настолько успешные хищники, что могут позволить себе выделять часть пищи иждивенцам. Нетипичное явление.

Хотя эти старики вели себя не как иждивенцы. Косматые, со слезящимися глазами, многие уже беззубые, они бродили по всей пещере, отвешивая оплеухи щенкам и задирая самок. Один из них, особенно дряхлый, даже подошел к вожаку, что-то дерзко рявкнул и тот — поразительно! — выставил обнаженное горло в несомненном жесте подчинения.

А после этого началось что-то странное. Еще в самом начале Троост заметил, что большая часть сталагмитов в пещере обломаны. Но было одно исключение — великолепный, огромный сталагмит на возвышении, чуть поодаль от вожака.

Этому сталагмиту не хватало совсем чуть-чуть, чтобы превратиться в сталагнат — промежуток оставался всего в пару сантиметров. Форму он тоже имел диковинную — очень толстый, с шишковидными выпуклостями, бороздами, причудливыми натеками. При богатом воображении его можно было принять за статую — этакая раздобревшая Венера Милосская.

И теперь волкоглавы стали зачем-то собираться вокруг этого почти сталагната. Они расселись кружком, причем ни самок, ни детенышей не допустили — те сгрудились в дальнем углу и пугливо смотрели оттуда.

Наравне с остальными сидел и альфа-самец. А рядом — косматый старик, который на него рычал. Волкоглавы одновременно начали раскачиваться, издавая утробное ворчание, и, когда оно стало особенно громким, старик подошел к сталагмиту и положил у его подножия несколько костей, оторванную голову какого-то копытного и большой, жирный кусок мяса. Сделав это, старик вернулся в общий круг.

После него к сталагмиту потянулись другие. Волкоглавы по очереди вставали, клали в растущую кучу кусок мяса, лоскут шкуры или чей-нибудь череп и снова садились. Остальные продолжали раскачиваться и размеренно ворчать.

Троост наблюдал за этим очень внимательно. Он начал догадываться, что тут происходит. И когда окончательно перестал сомневаться, то поднялся на ноги и тоже подошел к сталагмиту.

Волкоглавы сначала даже ничего не поняли. Но после того, как Троост положил в общую груду бутерброд с ветчиной, они резко замолкли и уставились на него. Косматый старик вскочил с места, подбежал к сталагмиту, схватил бутерброд и внимательно его обнюхал. Обнюхав — положил обратно и пораженно приоткрыл пасть.

А Троост спокойно уселся рядом с вожаком и тоже принялся раскачиваться, издавая ворчание. Получалось не очень похоже, но он старался изо всех сил.

На лесной поляне стояли три флаера. Один из лесничества и два с «Нимрода». Урс Таркас внимательно изучал флаер, на котором прилетел Троост, но следов его самого не находил. Иржичкова осматривала грузовой отсек — там висел силовой пузырь с запакованным в нем волкоглавом. Ужасный хищник скалил клыки и время от времени пробовал вонзить в стенку когти. В глазах зверя плескалось бешенство.

Люди из лесничества сканировали местность. Зоолог, интендант и пилот разбрелись по всей поляне, пытаясь поймать сигнал пропавшего зверолова. Тот несомненно был еще жив, инф работал исправно, но на прямой вызов выплывало сообщение: «ЗАНЯТ. ПРОШУ НЕ ОТВЛЕКАТЬ».

Таркас уже активировал дрона-охотника, оснащенного системой «следопыт», и собирался отправляться на поиски, когда раздвинулись кусты и Троост невозмутимо вышел на поляну.

Но не один. Бок о бок с ним ковыляли два волкоглава. При ходьбе они опирались на передние лапы, что делало их похожими на горилл-оборотней. На людей оба хищника смотрели настороженно, с опаской, однако не убегали и не бросались.

— Шеф, с вами все в порядке! — облегченно воскликнула Иржичкова.

— В порядке, — кивнул Троост. — Позвольте представить моих новых знакомых. Это Аахр, а это Ыагр. Старший охотник и младший шаман племени Ускуллах.

Эти слова оглушили всех не хуже тяжелого стопера. Несколько секунд все только и могли, что молча таращиться на Трооста и его спутников.

— Честно говоря, я не уверен, что их имена произносятся именно так, — спокойно продолжил зверолов. — Их язык весьма труден для человеческой гортани. Я уже выучил полтора десятка слов, но в основном мы объяснялись жестами.

— Троост, вы… вы не шутите?.. — выдавил из себя зоолог. — Они в самом деле… э… в самом деле?..

— О да, вне всякого сомнения. Кстати, должен вас поблагодарить — мне очень помог ваш совет. У них, оказывается, есть своеобразный кодекс, декларирующий правила охоты. И одно из первостепенных правил — запрещено убивать спящих. Даже опасных хищников… каковым они посчитали и меня после того, как я взял в плен сына вождя. Да, Иржичкова, не могли бы вы его выпустить? Я бы хотел перед ним извиниться.

— Да, конечно! — метнулась к флаеру Иржичкова. — Кстати, шеф, я выяснила, что ест волосатая жаба!

— О-о?.. — заинтересовался Троост.

— Орехи, оказывается!

— Орехи?.. Но они же вододышащие!

— Ага! Но они, оказывается, вылезают за ними на сушу! Представляете?

— Вот уж никогда бы не подумал… — развел руками Троост.

Выбравшись из силового пузыря, Ынграхр, старший сын и наследник могучего вождя Ыыка, был вне себя от злости. Потребовалось немало времени, чтобы он успокоился и согласился принять извинения безволосых чужестранцев с плоскими лицами.

— Поразительно, — пробормотал зоолог, обмениваясь с шаманом Ыагром ритуальным обнюхиванием. — Невероятно. Троост, как же вы догадались, что они разумны? Я наблюдал за ними достаточно долго, но не заметил никаких признаков…

— А-а-а!.. — довольно хмыкнул Троост. — Тут занятная история… Скажите — какие вы можете назвать признаки наличия интеллекта?

— Ну… В этом я не специалист, но, полагаю, общение… орудия труда… сельское хозяйство…

— Верно, однако все это встречается и у животных. Высокоразвитые животные способны худо-бедно общаться и использовать примитивные орудия. Некоторые даже умеют их изготавливать, хотя и всегда по одному и тому же, продиктованному инстинктом шаблону. Ну а сельское хозяйство… вспомните хотя бы муравьев.

— Строительство?.. — предположил зоолог.

— Ну что вы. Птицы, бобры, сорные куры, многочисленные норные животные, да и снова те же муравьи. А вспомните мирмеков с Ахилла — их постройки поначалу приняли за города высокоразвитой цивилизации.

— Творчество?.. Наскальная живопись там, музыка…

— Отнюдь. Это у животных тоже встречается, хотя и в очень примитивной форме.

— Войны?..

— Муравьи, термиты и шимпанзе ведут войны. Самые настоящие.

— Одежда?..

— Нам известно семнадцать разумных видов, не считая людей. Одежду из них носят только пять. Считая людей — шесть. В то же время существуют неразумные жизненные формы, которые украшают или маскируют себя подобием одежды. Так что это не показатель.

— Э-эм… Геометрия?.. Теорема Пифагора?.. — начал отчаиваться зоолог.

— Ну, дорогой мой, вы еще квантовой физики потребуйте, — хмыкнул Троост. — Конечно, геометрия и вообще науки — безусловный признак разума, но до появления первых ученых человек же не был животным.

— Тогда я сдаюсь.

— Да, действительно, граница между животным и разумным существом очень размыта. Невозможно точно сказать, где кончается одно и начинается другое. Однако существует все же одна вещь, которая имеется у всех разумных существ и отсутствует у всех животных. Без исключений. И именно ее я и обнаружил у волкоглавов…