Солнышко

- Да куда уж ближе. - прошептала я, затаив дыхание.

- Завершим обряд? - спросил хан, уже не отрывая взгляда от моих губ.

Я призвала свой ускользающий от его близости разум, пытаясь сообразить, о каком обряде говорит повелитель степей. Затем вспомнила разрушенный храм и символ, окутавший меня светом. Я поглубже вдохнула, зачарованно глядя в глаза, в которых пряталась вечность и выдохнула:

- Нет.

Таймаз несколько томительных мгновений смотрел мне в глаза тяжелым взглядом, затем сделал шаг назад, выпуская меня из рук. Я заворожено смотрела на то, как гнев разгорается на красивых чертах хана. Будто сам древний бог Огня стоял передо мной, прекрасный и устрашающий в своей ярости. Это продлилось совсем недолго, но впечатление произвело сильное. Я сглотнула и невольно попятилась, споткнулась о диван и полетела на него, все так же не отрывая взгляда от повелителя. Он резко отвернулся, а когда повернулся обратно ко мне, лицо его вновь было спокойно, взгляд слегка прохладный, но Таймаз все же улыбнулся.

- Я тороплюсь, - сказал он. - Любовь иногда совсем лишает терпения.

После этого развернулся и вышел, явно шокировав турхаудов своим появлением из моих покоев. А я так и осталась сидеть, потрясенно глядя на дверь, за которой исчез хан.

- Если в ближайшее время не смогу сбежать, то уже никогда от него не откажусь, - прошептала я, разрывая очередную невинную подушку.

Глава 34

Последующие дни я снова видела хана лишь урывками. Держался он подчеркнуто вежливо, даже не приближаясь ко мне ближе, чем на вытянутую руку. Меня это начало, в конце концов, злить. И теперь я вообще запуталась, на что злюсь больше. На то, что все еще сижу безвылазно в покоях, закисая от бездействия и лени. Или на то, что Таймаз больше не притрагивается ко мне. В общем, злилась на все сразу, и даже один раз плюнула на все, и, сделав себе веревку из подручных средств, попыталась сбежать через окно. Но стоило мне доползти до земли, как меня уже встречали турхауды, очень вежливо вернувшие меня назад в ханские покои. Тогда у меня не осталось ни одной целой подушки. Когда я сидела вся в перьях и в сушеных травах, подушки были набиты разными материалами, вошел хан, оглядел меня, расхохотался и ушел, оставив скрежетать зубами. И ни тебе нагоняя за попытку побега, ни тебе уговоров больше так себя не вести, ни даже укора в глазах. Похоже, он вообще находил мои выходки забавными. В общем, комнаты вычистили, натащили подушек в два раза больше, а я уже не знала, что еще сотворить от безделья. Единственное развлечение было, это приходы преподавательницы языка Иманидов.

- Хочу учиться играть на музыкальных инструментах, - заявила я на четвертый день без хана.

Пришла учительница, выдала мне инструмент, села напротив и помолилась. Инструмент у меня отобрали уже после двадцати минут моих глумлений над последним. Зашел сам Таймаз, насильно отнял комуз, что вызвало слезы благодарности у моей учительницы музыки. Она долго кланялась и возносила хвалы великому хану. Зато я обиделась и до следующего утра разговаривала только со своими служанками. А утром и с ними не разговаривала, потому что они не оценили моих маршевых песен, в которые я вкладывала всю душу, стоя на балконе. Мои девушки по-тихому сбежали, пока я надрывалась, под балконом завыла какая-то собака, а потом пришел хан, сурово глянул на меня и вручил поднос с яблоками, велев их грызть, пока он не освободится.

С яблоками я разобралась по свойски, обстреливая дворцовую стражу, которая не смела поднять на меня глаза, потому слепо металась по двору, пытаясь избежать моих снарядов. К тому времени вернулись две предательницы, но вину искупили, принеся мне еще яблок, пополнив мой боезапас. Так что с полудня я снова с ними разговаривала. Когда из третьего похода за снарядами мои воины не вернулись, а вместо них явился хан, я поняла, что бойцы попали в засаду, и плакали мои яблочки.

Хан посмотрел на мою вконец охамевшую физиономию, собственноручно напялил чадру и повел на конюшню, успокоив меня этим на время. Пока Таймаз разговаривал с главным конюшим, мы с Шахом вновь утекли с манежа, совершив пробег по территории дворца, даже рванули к воротам. Но стража, завидев издалека наш бравый галоп, спешно закрыла ворота. Мы с Шахом обиделись и вытоптали половину ухоженных клумб. Закончилось все закономерно. Явился хан и опять испортил веселье, остановив моего жеребца одним словом, взял под уздцы и отвел в конюшню, а меня обратно в покои. Вручил новый роман на орнийском и ушел. Роман оказался интересным, и до следующего дня меня никто не слышал и не видел.

Зато после того, как роман закончился, мне опять стало скучно. В тот день я развлекалась тем, что доставала у своих дверей турхаудов, то делая вид, что собираюсь выйти, и они, пряча взгляды отлавливали меня. То задавала им дурацкие вопросы и заглядывала в глаза, забавляясь тем, как они вовсю пытаются избежать встречи с моим лицом. Думаю, не стоит говорить, кто явился, чтобы забрать меня из моих покоев в свой кабинет и вручить мне какую-то нудную книгу на наречии соседнего с Орнией королевства. Сам Таймаз работал, не обращая на меня внимания. Книга ни в какую не шла. Хотя может, все дело было в хане, упорно игнорировавшем меня. Потому я нашла новое развлечение и начала швырять в него подушки. От первых он увернулся, даже не оборачиваясь, следующую отбил, а последнюю поймал и запустил в меня, попав прямо в голову. Я оскорбилась и запустила снаряд обратно. Поработать повелителю так и не удалось, потому что следующие минут сорок мы перекидывались подушками, то прячась в засаде, то ведя обстрел на ходу, благо площадь кабинета позволяла. Закончилось наше побоище тем, что я кралась по кабинету, разыскивая врага, и нашла. Таймаз выскочил из укрытия, я даже не поняла, откуда, завалил на пол, и мы взмокшие и с прилипшими к лицам перьями, хохотали, лежа на полу, пока дверь не открылась, и кто-то, заглянувший в кабинет, не издал неопределенное восклицание. Таймаз одним гибким движением вскочил на ноги и состроил строгую физиономию, отчего я зашлась в истерическом смехе. Он оглянулся на меня, все еще лежавшую на полу, попробовал сделать грозные глаза, но вместо этого хохотнул и снова завалился рядом. Затем перевернулся, нависая надо мной, и смех застрял в горле. Я застыла, глядя на него, а потом... потом сама потянулась к губам Таймаза. Он был такой красивый... Я не удержалась.

- Солнышко, - простонал он, заключая меня в объятья.

И не было сейчас не сомнений, не душевных терзаний, не мыслей о побеге, не о гареме. Остались только он и я.

- Повелитель, - мужской голос, исполненный почтения, раздался за дверью так неожиданно, разрушая все волшебство.

Я смущенно отстранилась, а в глазах хана мелькнуло странное выражение. Он попытался удержать меня, но я вывернулась и встала, стараясь не смотреть на него. Таймаз слегка нахмурился и поднялся следом за мной. Мы оправились, и я исчезла в соседней комнатке, прихватив нудную книгу. Он крикнул на родном языке. Я уже знала некоторые фразы и "войди" перевела сразу. Некоторое время я не прислушивалась, пытаясь вчитаться в книгу, но мысли все время бродили где-то далеко. После того, как поймала себя на мысли, что уже в сотый раз читаю одну и ту же строчку, вообще захлопнула книгу и откинулась на уцелевших подушках, прикрыла глаза и улыбнулась, в который раз переживая заново наш поцелуй.

В кабинете продолжался разговор. Голоса звучали достаточно громко, а кого стесняться, если я на языке Иманидов знаю от силы тридцать слов. Я слушала голос хана, представляла его глаза и вдруг порывисто села. Сначала даже не поняла, что меня так дернуло, а потом это прозвучало снова. Орния! Они говорили про Орнию! Я встала и подошла к проему, встав так, чтобы меня не было видно. Теперь я прислушивалась к разговору. Визитер что-то говорил хану, Таймаз раз за разом отвечал "нет". Он был непреклонен, но в чем? А затем Таймаз произнес Хард, а после я узнала слово "дочь" и собственное имя. После чего последовало новое отрицание. Я вышла из своего укрытия.