Страница 45 из 100
Если донской атаман Краснов, гетман Скоропадский и кадетский лидер Милюков стремились «при прямом содействии германцев» восстановить в России монархию, то Колчак шел к той же цели, опираясь на англичан, на Антанту, на чехословацкий корпус… Цель оправдывает средства. А на кого еще мог опираться Колчак? Турчанинову хорошо были известны кое-какие обстоятельства, существовавшие в Сибири задолго до прихода адмирала к власти. В горном деле Сибири орудовало свыше двадцати английских компаний. В 1916 году здесь был учрежден крупный англо-американский золотопромышленный синдикат, объединивший двадцать четыре компании, в том числе и общество «Лензолото». Американцы прибрали к рукам весь экспорт сибирской пушнины, сырых кож, шерсти овчин. Страны Антанты, главным образом англичане, захватили месторождения цветных и редких металлов, серебряные, свинцовые и медные рудники. За вооружение и снаряжение Колчак щедро расплачивался золотом. Треть золотого запаса России оказалась в иностранных байках. Из Японии будущий военный диктатор прибыл во Владивосток с английским генералом Ноксом. С тех пор англичане зорко следили за каждым шагом адмирала, а по прибытии в Омск он сразу же был взят под охрану английского батальона полковника Уорда. Два английских офицера, капитан Стевени и полковник Нельсон, что называется, ни на шаг не отходили от адмирала, всюду следовали за ним. Адмирал носил английский френч, правда, с русскими погонами (генерал Нокс всерьез считал, будто Колчак все еще находится «на службе его величества» короля английского, куда поступил добровольно). Главнокомандующий союзными войсками французский генерал Жаннен с плохо скрываемой злобной иронией говорил, что Колчак находится «в кармане» у англичан.
Но сейчас, перед надвигающимися грозными событиями, все это не имело ровно никакого значения. Красные берут Урал!.. Оснащенная с ног до головы английским, американским и французским оружием, армия Колчака отходит все дальше и дальше на восток. Удастся ли удержать Омск?
Турчанинову на этот раз показалось, будто «верховный» ведет себя не в меру нервозно, напряженно-суетливо, своих министров почти не слушает, то снимает, то натягивает на руки лайковые перчатки. Да, в нем чувствовалась неуверенная приподнятость. Еще совсем недавно какой-то там комиссар Урянхая для «верховного правителя» просто не существовал. И вдруг оказывается: ему даже известно, что Турчанинова в Урянхае называют «маленьким Колчаком»!
Турчанинов был умным человеком и не обольщался на этот счет: прежде чем принять Лопсана Чамзу и комиссара, «верховный» повелел представить их досье. Только и всего. Но то, что Колчак в высоком собрании назвал имя Турчанинова как образец исполнения государственного долга, не могло не польстить. Турчанинов слишком хорошо знал всех этих карьеристов: Червен-Водали, Жардецкого, Клафтона, Устругова и других. Крупные взяточники, они меньше всего заботились о торжестве «белого дела», торопились набить себе карманы золотом.
Конечно же, Турчанинов не мог знать всего. Вначале Колчак хотел во имя «святой белой идеи» навести порядок в экономической жизни Сибири: армии требовались хлеб, мясо, лошади, сапоги. Да мало ли что требуется армии, которая должна беспрестанно отбиваться от большевиков!
Он еще не знал, что все его министры, вплоть до премьера Пепеляева, подкуплены толстосумами-промышленниками и торговцами. Министры в один голос настойчиво требовали отменить монополию на хлеб, мясо и масло. Под их давлением «верховный» монополию отменил. А к чему это привело? Цены на продукты невероятно подпрыгнули, началась дикая, безудержная спекуляция. Судовладельцы на Амуре и Сунгари, меньше всего помышляя о нуждах белой армии, продали весь флот японцам и китайцам. Опять же после негласной сделки с министрами. «Верховный правитель» хватался за голову, взывал к «общественности»:
— Скажу вам откровенно, я прямо поражаюсь отсутствию у нас порядочных людей!.. Я фактически могу расстрелять любого виновного агента власти. Я отдаю его под суд, требую расследования и сурового наказания за хищения. А он откупается. У Деникина — то же самое. Наверное, таково общее русское явление.
Усилия Колчака навести порядок хотя бы в военном ведомстве натыкались на непреодолимое сопротивление. Он издавал грозные приказы, секретно распорядился в кратчайший срок направить всех офицеров, околачивающихся в тыловых частях и учреждениях, на фронт. Но ни один из его приказов так и не дошел по назначению. Тыловики и штабники по-прежнему переполняли омские рестораны и салоны. Коррупция, продажность оказались сильнее «святой белой идеи». Каждый торопился урвать свою долю и, в случае крушения колчаковщины, удрать за границу. Целый сонм «цензоров» следил за тем, чтоб ни одна письменная жалоба не попала на глаза «верховному». Но одно письмо по недосмотру все же очутилось у него в руках. Анонимный автор советовал:
«Разгоните присосавшихся к государственному пирогу дармоедов-интеллигентов. Всякий наживающийся в данный момент враг России. Требуйте установления максимума заработка каждого, более которого никто не имеет права зарабатывать и получать. В этом только спасение. Пускай не крадут в министерстве продовольствия офицеры, железнодорожники, торговцы — и все будет спасено».
Прочитав письмо, Колчак вдруг явственно почувствовал: все идет к концу! Анонимный автор письма наивно полагал, будто Колчак не знает всего этого и суровыми приказами может предотвратить крах своего правления. И только сам он в полную меру ощущал свое бессилие. Ни массовые порки, ни расстрелы, ни попытка заигрывания с народом не могут спасти положения. Каждый день начальник контрразведки докладывает: на постовых будках и стенках складов опять появились надписи: «Долой эту сволочь — сибирское правительство и его ставленников!», «Смерть врагам рабочих!», «Да здравствует Советская власть!». С запада неудержимо катится Красная Армия, в тылу — разрастается партизанское движение. Только победа на фронтах могла бы спасти положение. Но увы… Можно, разумеется, всю вину свалить на своих бездеятельных генералов. Почему в таком случае побеждают большевистские генералы, не имеющие в нужном количестве пушек, пулеметов, даже винтовок? Их армии разуты и раздеты, голодают.
Все чаще подумывал о неизбежном бегстве «верховный правитель». Его жена, Софья Федоровна, находилась с сыном в Париже, они вели переписку, он всякий раз намекал на скорую встречу, и Софье Федоровне оставалось лишь гадать, что кроется за обещаниями.
Склонный к мистике, Колчак приезд духовного владыки Урянхая и Турчанинова воспринял как некий указующий перст судьбы. Ему показалось, будто Турчанинов и есть один из тех порядочных людей, на кого можно полностью положиться в трудную минуту. «Большой Колчак» нуждался в «маленьком Колчаке».
После официальной встречи в ставке «верховный правитель» пригласил духовного владыку Урянхая и Турчанинова к себе в дом, на «чашку чая». От подобной любезности Турчанинов даже оторопел: невиданная честь! Лопсан Чамза тоже понял кое-что.
— Будем пить! — сказал он, лукаво сощурив и без того узкие глаза.
Впрочем, пили самую малость. Вели непринужденный разговор в интимном кругу: кроме гостей и «верховного» за столом были княжна Темирева, премьер Пепеляев — люди, которым Колчак доверял полностью. Княжна представляла хозяйку застолья, иногда брала на руки крошечного тигренка, недавно подаренного уссурийскими купцами, торгующими пушниной. Это была зрелая женщина с надменным, не очень красивым лицом. Турчанинов не мог взять в толк, что мог найти в ней «верховный». Но княжна есть княжна. Порода. «Моя Вера в сравнении с ней — Венера Милосская…» — с удовлетворением думал Турчанинов. Его внимание больше привлекал премьер колчаковского правительства Пепеляев, крупный мужчина с бульдожьим лицом и зычным голосом. Восхождение этого человека к вершинам власти казалось Турчанинову прямо-таки загадочным. Отношения добросердечные, овеянные теплотой и приязнью, Колчак сохранял лишь с Пепеляевым, и на первый взгляд это были отношения господина и слуги, повелителя и фаворита. На самом же деле они были намного сложнее, и для окружения Колчака не всегда было ясно, кто кем повелевает. Но непреложно было одно: оба они друг в друге нуждались и друг без друга обойтись не могли. Никому не доверявший, «верховный правитель» верил каждому слову своего премьера. И он не делал ошибки: Пепеляев если и мог его предать, то лишь под угрозой приставленного ко лбу пистолета. Он отлично понимал, что высоким положением обязан Колчаку, который, опираясь на английские и чешские штыки, мог назначить председателем совета министров любого из своего окружения. Гибель Колчака будет и его, Пепеляева, гибелью. Они были неразделимы даже на карикатурах подпольных газет: их изображали в виде обезьяны и бульдога, шествующих под ручку. Кто он, этот таинственный Пепеляев, поднявшийся до вершин государственной власти? Преподаватель из Бийска. Был делегатом IV Государственной думы. Комиссар Керенского в Кронштадте. Корниловец. Член ЦК кадетской партии. Лидер омских кадетов. Лез, лез — и добрался-таки. Сидит молча, слушает, то и дело поправляет пенсне. Но Турчанинов знал: именно этот человек больше всех способствовал восхождению Колчака. Еще до появления адмирала в Омске Пепеляев бросил крылатую фразу, объединившую всех сторонников военной диктатуры: