Темная сторона медали

– Не фиглярствуй, – сказал он.

– Почему бы нет? Тебе же можно. Ты достаточно долго рассказывал мне о системе сдержек и противовесов этого мира и о том, что каждый должен занимать свое место, и о том, что мне дадут просидеть на моем достаточно долго. А теперь вдруг выяснилось, что мое место в этом мире под землей, на глубине примерно двух метров.

– Я не предполагал, что война начнется так скоро.

– И чего ты теперь хочешь? Извиниться?

– Конечно нет. Ты сел в Черной Цитадели не потому, что я тебя об этом попросил, а потому, что хотел выжить. И у тебя не было другого выбора. Я не должен чувствовать и не чувствую за собой никакой вины. Моих войск в наступающей на тебя армии нет. Я по-прежнему нейтрален.

– Завидую, – сказал я. – А когда грянет Армагеддон, ты тоже останешься в стороне?

– Добро и Зло, – сказал он. – Свет и Тьма. Порядок и Хаос. Одно не может существовать без другого. Нужно равновесие.

– Где оно, твое хваленое равновесие? – спросил я. – Разве силы Империи и Бортиса равны? Сто пятьдесят тысяч против тридцати?

– Ты говоришь о математике, – сказал он. – А я говорю об основополагающих принципах. О силах, благодаря которым держится мир.

– Если ты имеешь в виду мой род, то скоро одной такой силой станет меньше. Может быть, поддержишь меня? Пришлешь сюда своих лучников или магов? Или предоставишь мне убежище, когда Цитадель рухнет? Это ли не работа на равновесие, Эдвин?

– Эльфы нейтральны.

– Нейтралитет – это палка о двух концах. Бывает пассивный нейтралитет, когда ты просто стоишь в стороне и делаешь вид, что знать ничего не знаешь. И бывает активный нейтралитет, когда ты вмешиваешься в ход событий, помогая и той и другой стороне.

– О чем ты говоришь?

– Ты прекрасно знаешь о чем, – сказал я. – Это – прошлое, но люди склонны очень хорошо его помнить, когда хотят свести счеты. И победитель, Эдвин, кем бы он ни был, еще припомнит тебе твой нейтралитет. Считай это моим маленьким пророчеством.

– Ты не пророк, Кевин. А у меня есть кое-какие соображения относительно того, как договариваться с победителем. Бортис не получит своей империи. Его замысел слишком прозрачен. Его и верных ему офицеров убьют, как только они одержат победу. Если ты не сделаешь этого раньше. Убьют без всякого моего участия. А с королями я договорюсь.

– А со мной ты тоже договоришься? Или меня убьют?

– В случае победы над Бортисом ты не нарушишь равновесия, – сказал Эдвин. – У тебя будет множество своих проблем. Поэтому не угрожай мне. Угрозы вообще мало стоят, а угрозы, не подтвержденные необходимыми для их исполнения возможностями, не стоят вообще ничего.

– Умный ты, – сказал я. – Все рассчитал, со всех сторон прикрылся.

– Я политик.

– Точно, – сказал я. – А чего тебе от меня надо, политик? Не в глобальном смысле, а то ты сейчас споешь мне старую песню о том, что каждый должен занимать свое место. Что тебе нужно от меня сейчас? Зачем этот разговор?

– Просто хотел пожелать тебе удачи, Кевин. И сообщить тебе полезную информацию.

– Это уже интересно.

– Ты знаешь, что Бортису удалось заручиться поддержкой трех драконов?

– Знаю.

– Может быть, ты знаешь и их имена?

– Нет.

– Флегг, Сноуграсс и Аталок, – сказал Эдвин.

– Флегг, Сноуграсс и Аталок, – повторил граф.

– Это плохие новости?

– Это просто новости, милорд.

– Вы знаете что-нибудь о них?

– Молодые драконы, – сказал граф. – В поединке один на один Киндаро способен одолеть любого из них. В бою против любых двоих из этой тройки шансы на победу равны. Но с тремя он не справится.

– Вы знаете, где их найти? – спросил я. – Может быть, нам стоит нанести упреждающий удар?

– Убить дракона в месте его обитания практически невозможно, – сказал граф. – Милорд, вы же видели, где живет Киндаро. Драться с драконом на горной вершине – это безумие.

– Значит, мы в очередной раз ничего не можем сделать, – сказал я. – Только ждать.

– Мы предупреждены, – сказал граф.

– А что толку?

– Как девушка, Альберт?

– Идет на поправку, милорд. Ей лучше с каждым днем. Она хочет видеть вас.

– Я… не пойду к ней. Приведи ее на террасу. Через… полчаса. И принеси мне сначала кофе.

– Хорошо, милорд.

– Любуешься закатом?

– Предложение неполное, – сказал я. – Судя по задействованной интонации, в предложении должно было присутствовать определение. Наиболее гармоничным определением в такой ситуации является слово «тварь». Следовательно, целиком предложение должно было звучать как: «Любуешься закатом, тварь?»

– Думаешь, я должна быть тебе благодарна?

– Нет. Можешь ненавидеть меня сколько влезет.

Она выглядела хуже, чем когда мы с нею встретились в первый раз, но значительно лучше по сравнению с кем, что я видел потом.

Бледная. Хромает. Рука на перевязи.

Лоб покрыт капельками пота.

Не знаю, что у нее в душе. Думаю, что ничего хорошего. Она имеет право ненавидеть меня. Она имеет право ненавидеть весь мир. Только это право ничего ей не даст.

– Хочешь присесть?

– Нет.

– Может быть, надо было сказать: «Нет, тварь»?

– Может, надо было сказать: «Нет, о повелитель»?

– Мне вполне достаточно обращения «милорд».

– Зачем ты притащил меня сюда, милорд?

– Ты предпочла бы костер?

– Той ночью в тюрьме, перед тем как ты пришел, я уже мечтала о костре.

– Извини, не знал.

– Зачем ты это сделал?

– В последнее время я много чего сделал. Что именно тебя интересует?

– Зачем я тебе? Зачем ты притащил меня сюда? Что тебе надо?

– Не знаю, каких ужасов ты успела навыдумывать, то придется мне тебя разочаровать. Мне от тебя не надо ничего.

– Тогда зачем ты держишь меня здесь?

– Я тебя не держу. Как только доктор Отто скажет, что ты здорова, ты будешь вольна уйти. Если тебе есть куда.

– А если нет?

Я пожал плечами.

– У меня в замке много комнат.

– Тебе нужна моя душа?

– Я не дьявол, – сообщил я. – Даже мои враги считают меня всего лишь его наместником на земле. Не более. Можешь мне не верить, но я сожалею о том, что с тобой произошло. Я не хотел этого.

– Полчаса разговора с тобой разрушили всю мою жизнь.

– Извини. Что я могу еще сказать?

– Зачем ты меня спас?

– Не знаю. Наверное, потому, что чувствовал в себе вину. За те полчаса.

– Ты хочешь сказать, что способен чувствовать вину?

– В конце этого предложения слово «тварь» тоже бы не помешало.

– Ты надо мной смеешься?

– Скорее, над собой.

– Ты…

– Там, в кресле, – сказал я. – Если захочешь уйти, это тебе пригодится.

Она недоуменно смотрела на свою одежду, ту самую, которая была на ней во время нашей злополучной прогулки. И на свой кинжал, который не защитил ее от людей, объявивших ее ведьмой.

– Откуда это у тебя?

– Я навестил тюрьму еще раз. Они держали это неподалеку, хотели сжечь вместе с тобой.

– Что ты делал в тюрьме?

– В первый раз? Или во второй?

– Во второй.

– Раздал долги.

– Палач? – В ее голосе, прежде безжизненном, появилась надежда.

– Мертв.

– Что я должна тебе за это?

– Ничего.

– Такие… – Она немного замешкалась перед следующим словом, но все равно произнесла его: – …такие люди, как ты, никогда ничего не делают даром.

– И много в своей жизни ты встречала таких людей, как я?

– Ты непохож на…

– Тварь, – подсказал я.

– Встретив тебя, я никогда бы не подумала, кто ты есть на самом деле. Собственно говоря, я и не подумала. Ты понимаешь, что ты сделал? Полчаса разговора с тобой перечеркнули всю мою предыдущую жизнь.

– Это ты уже говорила. Я готов загладить свою вину.

– Как?

– Предложи ты.

Она задумчиво повертела в руках кинжал.

Я встал с кресла, заложил руки за спину и подошел к ней.

– Можешь ударить, если хочешь, – сказал я. – Только предупреждаю, что этим ножиком меня порешить не получится. Но вот в библиотеке – если хочешь, я объясню тебе, как туда пройти, – на стене висят два меча, Второй и Пятый. Ты можешь взять любой из них.