Прикончить чародея

Верю ли я сам в то, что говорю? Для того, чтобы что-то объяснить, совершенно необязательно это понимать.

Аманда молчала. Наверное, это для нее слишком.

Я вздохнул.

– Вы поняли хоть что-нибудь?

– Я…кажется… Эти книги… Но как можно любить животное?

Она не поняла. Она читала книги, но не поняла. И из моего рассказа тоже ничего полезного не вынесла.

Она разговаривала со мной, задавала вопросы, на которые мог бы ответить только человек, но продолжала думать обо мне, как о животном.

Стереотип, вбитый в ее голову с самого детства. Начавший свое существование за двести лет до ее рождения. Пытаться его сломать бесполезно, и мне совершенно не нужно. Скоро мы покинем этот город, и пусть все в нем останется так, как оно есть.

Эти люди живут так, как они хотят жить. Или как хотели жить их предки. Потому что местным девочкам никто не предоставляет права выбора.

Они не знают, что такое любовь, и что с этого? Моя ли это проблема?

Используют мужчин в качестве племенного скота, ну и что? В масштабах творящейся в нашем мире несправедливости это ведь такая мелочь.

Впрочем, не только мужчины являются заложниками стереотипов Города Людей. Местные женщины здесь тоже несвободны, пусть это и не так бросается в глаза. У них отняли право выбора.

А юные девушки все равно читают запрещенную литературу по ночам, хотя и не понимают ни слова из прочитанного.

Пусть они разбираются со своими проблемами сами. Я не могу им помочь, и не испытываю никакого желания это делать.

– Уходите, – сказал я. – Я хочу спать, а вас могут хватиться в любой момент. Вряд ли вы желаете, чтобы вас снова застукали разговаривающей с вещью постояльца.

В полдень я пережил еще один приступ беспамятства, вызванный колокольным звоном. Хорошо, что колокола тут звонят всего один раз в день. Как бы я вышел на улицу, если бы они начинали трезвонить каждый час?

Ненавижу этот город. Скорее бы нам отсюда свалить.

Карин вернулась почти через два часа после того, как я пришел в себя после колокольной болезни, открыла клетку и начала свои манипуляции с моим ошейником и веревкой.

– Вам удалось что-нибудь узнать? – поинтересовался я.

– Да, но давай поговорим об этом позже, красавчик, – сказала она. – Мы опаздываем.

Пришлось бежать по улицам чуть ли не галопом, притягивая к себе удивленные взгляды горожанок.

Виола По Волнам Ходящая жила в белом особняке в центре города. Ее дом стоял посреди роскошного сада, в котором произрастали экзотические растения, не виданные мною прежде. Служанка, открывшая нам калитку, попросила следовать за ней. К моему удивлению, мы направились не в особняк, а в сад позади него. Очевидно, Виола По Волнам Ходящая предпочитала работать на свежем воздухе.

Самая могущественная волшебница Города Людей приняла нас в маленькой беседке, увитой каким-то вьющимся растением с фиолетовыми цветками. Чародейка сидела перед маленьким столом, накрытым для чаепития. На столе стояли две запасные чашки, а рядом со столиком – два стула.

Виола оказалась стара.

Чародеи живут долго, и при приложении некоторых усилий способны выглядеть молодыми до самой смерти. Обычно чародейки так и поступают, мужчины же выбирают более солидную внешность, отпускают бороду и подпускают в волосы седину.

Но Виола выглядела лет на семьдесят, что применительно к волшебнице могло означать и триста лет. Седые волосы, усохшая фигурка, старая, сморщенная кожа на лице и руках. Похоже, она не желала тратить драгоценную ману на такие мелочи, как собственная внешность.

Старушка носила белое одеяние, что делало ее похожей на призрак в этом райском саду.

Проводив нас до беседки, служанка тут же удалилась.

Карин вежливо поздоровалась с волшебницей.

– Садитесь, – предложила Виола. Голос у нее оказался молодой, звонкий и звенящий, резко констатировавший с ее внешностью.

Карин села. Я, по обычаям города, остался стоять у нее за спиной.

– Ты тоже садись, мальчик, – сказала Виола. – Разве ты не можешь заметить стул прямо перед тобой?

– Но… – сказала Карин. Видимо, она заподозрила то же самое, что и я – хозяйка нас каким-то образом испытывает.

– Можете расслабиться, дети, – сказала Виола. – В моем саду и в моем доме не действуют законы этих дурочек снаружи.

– Спасибо, – сказал я, усаживаясь на стул.

– Налей себе чая, – сказала Виола. – Можешь снять свой ошейник, пока он не натер тебе шею.

– Спасибо еще раз, – сказал я, скидывая ненавистную полоску кожи.

– Смотри, не привыкни, – посоветовала Виола.

– Разве к такому можно привыкнуть? – спросил я.

– Не знаю, – сказала Виола. – Некоторые люди способны находить в полном подчинении некоторое удовольствие. Жизнь домашнего животного имеет свои прелести. Не надо заботиться о пище, воде, крыше над головой. И помимо этого, никакой ответственности. Не надо принимать решения, брать на себя какую-то ответственность. Не надо думать, чувствовать. За тебя все решает твоя хозяйка. Ты удивишься, мальчик, но каждый год некоторые мужчины приходят сюда добровольно.

Добровольно отдаться в рабство? Никогда не смогу этого понять.

– Я не такой, – сказал я.

– Вижу, – сказала Виола. Черт побери, не хватало мне еще одного Федерика, видевшего меня насквозь. Тайна, которую мы со стариками хранили двадцать три года, трещала по швам, и число узнавших правду увеличивалось чуть ли не каждый день. Наверное, тогда это не такая уж и тайна. Изначально ее знали только четверо – я, дон Диего, Исидро и Мигель. Теперь знают, как минимум, двое гномов, ребята, пославшие ко мне Пятнистую Лиану, возможно, догадывается Карин. – Кто из вас нуждается в моих услугах?

– Я, – возможно, она не так уж проницательна, если не смогла определить сама. Если, конечно, это не часть какой-то игры.

– Ты – чародей, мальчик.

Карин улыбнулась.

– По правде говоря, в нем больше от мальчика, чем от чародея.

– Вы все для меня мальчики и девочки, – сказала Виола. – Вас удивляет мой внешний вид? Мне почти триста лет, и я могу выглядеть так, как хочу. Но я не считаю нужным скрывать свой возраст. Мне осталось жить не очень долго, и я не хочу обманывать ни окружающих, ни саму себя. Не суди его строго, девочка. Этот мальчик еще может всех удивить. Теперь скажи, что ты от меня хочешь, мальчик?

– У вас есть телефон? – спросил я.

Это слово произошло от слияния двух слов: «далеко» и «говорить». Мертвый язык древних людей с затонувшего континента. Чародеи обожают давать своим игрушкам непонятные для простых смертных названия.

Телефон – это всего лишь магическое зеркало, с помощью которого можно установить связь и переговариваться с обладателем другого такого зеркала на большом расстоянии.

Я хотел поговорить с Исидро.

При установлении контакта зеркало издает слабый хрустальный звон, отсюда пошел и термин – позвонить. Конечно, лучше бы я позвонил Исидро от гномов, но по каким-то причинам телефоны под землей не действуют.

– Конечно, у меня есть телефон, – сказала Виола. – Как бы еще я обменивалась сплетнями со своими друзьями, половина из которых – мужчины, и путь в наш город им заказан? С кем ты хочешь связаться?

– Я дам вам пароль, – сказал я. Для удобства пользования каждое зеркало имеет свой особый номер для идентификации абонента. Не представляю, что бы чародеи делали без этих номеров. Наверное, все время звонили бы не тому, кому хотели.

– Этот разговор обойдется тебе в двести пятьдесят золотых монет, мальчик, – сказала Виола.

Действительно, дорогой город. Обычно чародеи не берут за такую услугу больше ста золотых, что и так является довольно значительной суммой. Телефон – это вид связи для очень богатых людей.

Допустим, вы живете на Южном побережье и хотите поговорить с кем-то, кто живет на Северном. Если вы не чародей, или у вас нет телефона (кстати, их тоже изготавливают гномы, обычно по специальному заказу от волшебника), то вы обращаетесь с просьбой к ближайшему чародею, у кого телефон есть. Он связывается с чародеем, живущим поблизости от человека, с которым вы хотите поговорить, тот находит абонента, договаривается о времени разговора с первым чародеем, устанавливает контакт…