Тутанхамон. Книга теней

Вдалеке я услышал высокие музыкальные ноты, настойчиво разрезавшие воздух, — видимо, это церемониальные трубы играли со стен храма сигнал тревоги. Должно быть, сейчас огромные ворота пилона уже накрепко затворяли от посетителей, а в самом храме жрецы в белых одеждах спешили принести жертвы, дабы поддержать Ра против беспримерной угрозы тьмы, что пала внезапно, накрыв собой все.

Это походило на конец света. Я подумал о детях и о Танеферет. Я надеялся, что они все сейчас дома, где, по крайней мере, могут укрыться за крепкой деревянной дверью. И еще надеялся, что они не слишком перепугались. Огромные тени набирали все больше густоты и стекались вместе, образуя странный полумрак, а затем внезапно наступила полная тишина. Даже северный ветер, всегда поднимавшийся в конце дня, ослабел, а потом и стих совершенно. Весь мир выглядел покинутым; внизу, на далеких полях, виднелись только несколько мулов, неуверенно топчущихся без присмотра, да горстка последних работников во весь дух бежала через аккуратно возделанные борозды. Я услышал далекие вопли брошенного ребенка, но не сумел его разглядеть, и в любом случае он тоже быстро затерялся в набегающем сумраке.

К тому моменту солнце поблекло уже настолько, что на него можно было смотреть сквозь щелочки в переплетенных пальцах — необычайное, непостижимое зрелище происходило в небесах. На великий солнечный диск, словно лезвие кривого меча, надвигался черный изогнутый серп. Полосы сумрака, подобные тем, что колышутся на дне освещенного солнцем пруда, стремительно пролегли повсюду, накрывая долину под нами, перекатились через нас и устремились дальше, через Красную землю. Я вытянул руки, чтобы их схватить, однако они почему-то вообще словно бы не коснулись моей кожи. По мере того, как свет все больше угасал, он становился каким-то странно серым, как бывает, когда линяет краска с одежды, слишком долго оставленной в воде.

Затем все пошло быстрее — огромная черная птица ночи окончательно закрыла лицо дня, и в то же мгновение в небесах ярко вспыхнули бессмертные созвездия; день сменился ночью в один-единственный момент, не измеримый каплями водяных часов. Ра, Господин Бесконечности, исчез так же несомненно, как если бы опустился за горизонт небес на закате. Оставался лишь тонкий венчик света вокруг огромного черного диска-победителя, как будто Солнечный бог был принужден, капитулируя, отдать ему свою славу. Вокруг меня расстилалась ночь — но тем не менее, как это ни невероятно, я видел, что самый окоем земли, вдоль всего отдаленного горизонта, освещен оранжево-желтым закатным сиянием. Внезапно стало холодно, словно зимой, и очень тихо.

А затем моему взгляду предстала картина, которую я буду помнить до самой смерти. Великое Око Творения глядело на меня сверху: эбеновый зрачок, слепяще-белый ореол радужки и вспыхнувшая на мгновение тонкая кроваво-красная полоска, окаймляющая тьму. Я не смел дышать, мир притих и перестал существовать, и это мгновение показалось мне прекраснейшим из всех таинств, что я когда-либо видел.

Однако так же внезапно, как тьма победила свет, баланс сил переменился снова и мерцающий серп тончайшего сияния, словно отточенное лезвие золотого ножа, поймавшее солнечный луч, возникло с противоположной стороны, ослепляя тьму своим торжеством. Вначале мир стал вновь опалово-серым, и фаланги теней опять ринулись быстрой рябью по нам и дальше, прочь — но на этот раз в противоположном направлении; и вскоре знакомая голубизна неба была восстановлена. Звезды быстро померкли, и мир вновь начал наполняться красками, жизнью и временем.

Хоремхеб был в восторге. Я никогда не видел его настолько захваченным зрелищем. Он обернулся ко мне с выражением триумфа на красивом жестоком лице:

— Ты видел? Атона пожрала тьма! Богами ниспослан знак, что они не станут поддерживать порочную власть этой жалкой династии. Будет установлен новый порядок! Это новое Солнце, сияющее над новой эпохой! — решительно вскричал он и победно ударил себя кулаком в грудь. Его офицеры дисциплинированно захлопали в ладоши.

Проговорив это, полководец вскочил на коня и поехал вниз по голому склону холма в сопровождении бегущих офицеров, предоставив нам с Тотом самим возвращаться во дворец. И пока мы шагали обратно по пыльной дороге, образ небесного Ока не покидал мое воображение. Это был тот самый черный круг, ставший реальностью. Моя интуиция не подвела меня: это был не просто таинственный символ некоего общества, это также было предсказанием действительного грядущего события. Внезапно мне вспомнилось то, что сказал Нахт о черном круге: «…это означает, что в самый темный час ночи душа Ра воссоединяется с телом и душой Осириса. Благодаря этому Осирис возрождается — а на самом деле с ним возрождаются и все мертвые в Обеих Землях. Это священнейший, глубочайший момент во всем процессе творения».

Но чем больше я думал об этом небесном событии, тем более двусмысленным оно мне казалось. Действительно ли оно предвещало чудо возрождения к жизни или же было знаком надвигающейся катастрофы?

Глава 45

Дворцовые чиновники в великом смятении бегали взад-вперед по коридорам, словно муравьи, чью колонию разворошили мальчишки. Я вошел в покои царицы и обнаружил, что она ведет оживленный разговор с Эйе, Хаи и Симутом.

Эйе коротко взглянул на меня. Его лицо было невыразительным от усталости. Это был редкий случай, когда он выглядел встревоженным.

Симут докладывал о последствиях затмения:

— В городе были значительные беспорядки. Толпа, собравшаяся перед воротами храма, отказывается расходиться. Были грабежи, несколько зданий подожжено. И должен заметить, что меджаи своими попытками контролировать толпу только усугубили положение. В нескольких кварталах разразились настоящие бои с несогласными элементами…

— Эти люди требуют царя, — прервал его Хаи. — Они отказываются уходить до тех пор, пока царь не появится и не поговорит с ними.

Эйе замер неподвижно, он напряженно думал. Отказавшись объявлять о смерти царя, он сам загнал себя в капкан. Ловушка лжи захлопнулась, и он не мог теперь отыскать приемлемого решения.

— Это лишь одна из наших проблем, — сказал Симут. — Хоремхеб наверняка ухватится за возможность ввести свои полки в город, чтобы усмирить беспорядки.

— И где же его войска? — резко спросил Эйе.

— Насколько нам известно, они в Мемфисе. Однако наша разведка небезупречна, — признал Симут. — Даже самый скорый гонец не сможет доставить приказы отсюда в Мемфис раньше, чем за три дня, а после этого войскам еще нужно сняться с места и плыть на юг. Это в случае, если Хоремхеб не предвидел произошедшего и не подготовил полки к быстрому маршу в Фивы.

Все погрузились в молчание, и каждый обдумывал, что необходимо сделать за то драгоценное время, что у нас еще оставалось.

— Я поговорю с народом, — внезапно произнесла Анхесенамон.

— И что вы скажете? — отозвался Эйе. Его глаза теперь блеснули мрачным любопытством.

— Скажу им правду. Скажу, что события на небесах — это знак возрождающегося порядка на земле. Объясню, что во время тьмы царь воссоединился с богом и теперь переродился в Ином мире. Я же остаюсь здесь как его преемница, с его одобрения. Если я так поступлю, то Хоремхебовы претензии на власть будут аннулированы.

Они уставились друг на друга: противники, объединенные общей необходимостью.

— Вы умная девочка. Это хорошая история. Но у многих она вызовет подозрение.

— Такая тьма — великое и редкое событие. Это зрелище не имеет себе равных, и народу необходимо получить какое-то объяснение произошедшего. Мои слова несомненно их убедят.

Эйе быстро прикинул возможные последствия ее предложения.

— Я поддержу вас, но слова обладают силой, и их следует выбирать с осторожностью. Когда вы будете говорить о себе, я бы предпочел услышать слово «представительница», а не «преемница».

Царица, подумав, ответила:

— Мы снова возвращаемся к нашим изначальным разногласиям. Времени мало, и я не вижу другого решения. Почему я не должна именовать себя его преемницей? Ведь именно ею я и являюсь!