Страница 67 из 82
Я постучал в дверь. Слуга Нахта, Минмес, опасливо открыл ее. Я с удовлетворением увидел у него за спиной двух стражников-меджаев с оружием наготове.
— Ах, это вы, господин! Я надеялся, что это вы.
Оказавшись внутри, я сунул под нос стражникам свои верительные документы, а Минмес сообщил, что его хозяин находится на верхней террасе. Мой старый друг сидел откинувшись под вышитым навесом, наслаждаясь легким северным ветерком и размышляя над папирусным свитком, — о существовании такой роскоши, как досуг, я уже и забыл, в своем мире высокой политики и борьбы за власть, где увечили и убивали людей.
Нахт увидел меня и, обрадованный, поднялся с места.
— Так ты вернулся! Дни пролетели незаметно, и я как раз думал: «Наверняка он уже вернулся», но от тебя не было никаких вестей…
Он заметил выражение моего лица, и приветственная речь замерла у него на губах.
— О боги, что произошло? — с волнением воскликнул Нахт.
Мы уселись в тени, усеянной солнечными пятнами, и я поведал ему обо всем, что произошло. Он не мог сидеть спокойно и расхаживал вокруг меня, заложив руки за спину. Когда я рассказал о случившемся с царем несчастье и последовавшей за этим смерти, он остановился, словно превратившись в камень.
— С его смертью весь порядок, вся великая династия оказываются под угрозой! Веками у нас царили достаток и стабильность, а теперь все это внезапно подвергнуто сомнению. Это оставляет открытым путь для всех, кто рвется во власть… Хоремхеб, конечно…
Тут я рассказал о прибытии командующего во дворец.
Нахт снова уселся, качая головой, с выражением лица настолько неуверенным и испуганным, какого я у него никогда не видел.
— Если не удастся согласиться на какой-нибудь компромисс, Обеим Землям угрожает гражданская война, — пробормотал он.
— Все действительно выглядит ужасно. Однако есть возможность, что Анхесенамон воспользуется своим положением и авторитетом, чтобы привести дело как раз к такому концу, какой ты описываешь.
— Ну да, и Эйе, и Хоремхебу выгоден союз с ней, — задумчиво проговорил Нахт.
— Однако, мой друг, сколь бы значительными ни оставались все эти проблемы, это не главная причина, которая привела меня сюда, — сказал я.
— О боги! Что может быть еще хуже? — вскричал он встревоженно.
— Прежде всего — как мальчик?
— Он выздоравливает.
— Он может говорить?
— Надо сказать, друг мой, что для бесед еще пока слишком рано, но он хорошо все понимает, и ему уже удалось произнести несколько слов. Он спрашивал о своей семье и о своих глазах — он хочет знать, что случилось с его глазами. А еще он сказал, что во тьме его страдания с ним говорил добрый дух. Человек с добрым голосом.
Я кивнул, стараясь не показывать, насколько мне польстило последнее замечание.
— Ну что ж, это хорошие новости.
— Но ты так до сих пор и не рассказал мне, почему ты здесь. И это вселяет в меня большое беспокойство, — сказал он.
— Мне кажется, я узнал имя человека, который подбрасывал предметы во дворец Малькатта. Того, кто стоял за угрозами жизни и душе царя.
Нахт в восторге подался вперед:
— Я знал, что ты сможешь!
— Насколько я понимаю, тот же самый человек совершил все эти жестокости над этим мальчуганом, умершей девушкой и другим убитым мальчиком.
Ликование Нахта сменилось потрясением.
— Тот же самый человек?
Я кивнул.
— Кто же он, это чудовище, скрывающееся в тени? — спросил он.
— Прежде, чем я скажу тебе, позволь мне поговорить с мальчиком.
Услышав стук двух пар сандалий, мальчик испуганно вскрикнул.
— Не бойся. Со мной пришел один господин. Это мой старинный друг, он захотел навестить тебя, — мягко сказал Нахт.
Мальчик успокоился. Я сел рядом с ним. Он лежал на низкой кровати в прохладной, уютной комнате. Большая часть его тела все еще была обмотана льняными бинтами, и голову, закрывая обезображенные глазницы, охватывала еще одна повязка. Маленькие ранки в тех местах, где ему к лицу было пришита кожа с лица мертвой девушки, зажили, оставив узор из крошечных белых шрамов, похожих на звездочки. Я чуть не заплакал от жалости, увидев его.
— Меня зовут Рахотеп. Ты меня помнишь?
Он наклонил голову в мою сторону, прислушиваясь к тембру голоса, словно яркая птица, обладающая смутным пониманием человеческой речи. Потом по его лицу медленно разлилась благодарная улыбка.
Я посмотрел на Нахта, который ободряюще кивнул.
— Я рад, что с тобой все в порядке. Мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов. Я должен расспросить тебя о том, что с тобой произошло. Ты не возражаешь?
Улыбка исчезла. Но в конце концов он все же ответил мне еле заметным кивком. Это натолкнуло меня на мысль.
— Давай так: я буду задавать вопросы, а ты будешь либо кивать — это будет значить «да», либо мотать головой — это будет «нет». Ну как, сумеешь?
Мальчик медленно кивнул.
— Тот человек, который тебя покалечил, — у него были короткие волосы с сединой, верно?
Мальчик кивнул.
— Он был довольно пожилой?
Снова кивок.
— Он давал тебе что-нибудь пить?
Мальчик поколебался, потом кивнул.
И тогда, чувствуя, как мое сердце забилось сильнее, я спросил:
— Его глаза — они были серо-голубые? Цветом похожие на камни на дне ручья?
По телу мальчика пробежала дрожь. Он кивнул — один раз, потом второй, третий и уже не мог остановиться; он все кивал и кивал, не успевая перевести дыхание, словно охваченный безумным страхом при воспоминании об этих холодных глазах.
Нахт кинулся к ложу мальчика и попытался успокоить несчастного, прикладывая ему ко лбу влажную холодную тряпку. В конце концов волнение мальчика улеглось. Я пожалел, что поневоле должен причинять ему такие страдания.
— Прости меня, дружок, что я заставляю тебя вспоминать об этом. Но ты мне очень, очень помог. Я тебя не забуду. Я знаю, ты не можешь меня видеть, но я твой друг. Обещаю, никто больше не причинит тебе боли. Ты веришь моему слову? — спросил я.
И дождался медленного, недоверчивого, едва заметного кивка.
Когда мы вышли, Нахт набросился на меня:
— Что это все значило?
— Теперь я могу назвать тебе имя человека, который все это сделал. Однако приготовься, потому что ты его знаешь, — предостерег я его.
— Я? — переспросил Нахт с изумлением и даже некоторым гневом.
— Его зовут Себек.
Мой старый друг застыл, словно статуя, по-глупому распахнув рог.
— Себек? — повторил он, не веря. — Себек?
— Он был лекарем Эйе. Тот его уволил и дал другую работу, куда менее почетную: заботиться о безумной Мутнеджемет. Но Себек позаботился о ней по-своему. Он пристрастил ее к опиуму, так что под конец она была готова сделать все, что бы он ни попросил. А теперь она тоже мертва.
Нахт медленно опустился на ближайшую изящную скамейку, словно такой избыток новостей лишил его сил.
— Ты арестовал его? — спросил он.
— Нет. Я не имею понятия, где он находится и где нанесет следующий удар. И поэтому мне нужна твоя помощь.
Однако с лица Нахта по-прежнему не сходило выражение ужаса.
— В чем дело? — резко спросил я.
— Понимаешь… это мой друг. Для меня это большое потрясение.
— Разумеется. И ты представил его мне в этом доме. Но это ни в коей мере не делает тебя виновным или соучастником. Однако это означает, что ты можешь помочь мне его поймать.
Нахт отвел глаза.
— Друг мой, почему у меня такое чувство, что ты снова что-то мне не договариваешь? Это еще один из твоих секретов? — спросил я.
Он не отвечал.
— Мне нужно, чтобы ты ответил на все мои вопросы ясно и подробно. Если ты откажешься, мне придется принять все необходимые меры. Дело слишком важное, и времени играть в игры совсем нет.
Нахт был изумлен моим тоном. Мы уставились друг на друга. Очевидно, он понял, что я говорю серьезно.