Страница 63 из 82
Долгое время никто из нас ничего не говорил.
— Я подумаю над тем, что ты сказал, — произнесла царица. — Я встречусь с Хоремхебом. И когда наступит время, я приму решение. Это будет единственно верное решение для меня и моей семьи, равно как и для порядка в Обеих Землях.
Эйе поднялся с ложа и прошаркал к двери. Но, прежде чем выйти, он обернулся и мрачно сказал:
— Подумайте хорошенько, в каком из двух миров меньше зла — Хоремхеба с его армией или моем. И тогда делайте свой выбор.
И он вышел.
Царица немедленно принялась снова расхаживать по комнате.
— Хоремхеб уже здесь. Как скоро! Но почему он выжидает? — спросила она.
— Потому что знает, что способен создать атмосферу страха и неопределенности. Это расчет. Он хочет, чтобы казалось, будто он контролирует происходящее. Не давайте ему этого преимущества над собой, — сказал я.
Мгновение царица смотрела на меня.
— Ты прав. У нас есть собственные расчеты, и я должна им следовать. Я не должна позволять страху мешать мне.
Я кивнул и поклонился.
— Куда ты собрался? — спросила она с тревогой.
— Я должен еще поговорить с Эйе. Есть кое-что, о чем я должен его спросить. Симут останется с вами до моего возвращения.
Я закрыл дверь и поспешил за шаркающей фигурой по темному коридору. Услышав шаги, Эйе подозрительно повернулся. Я поклонился.
— Что еще? — резко спросил он.
— Мне хотелось бы узнать ответ на один вопрос.
— Не отнимай у меня время своими глупыми вопросами. Уже слишком поздно. Ты провалил свою задачу. Уходи.
И он взмахнул костлявой рукой, отпуская меня.
— Мутнеджемет держат в заточении здесь, во дворце Малькатта. Это было сделано много лет назад по вашему указанию и, насколько я понимаю, по соглашению с Хоремхебом. И насколько я понимаю, с тех пор о ней все более или менее забыли.
Он с удивлением воззрился на меня при упоминании ее имени.
— И что же?
— Она страдает пристрастием к опиуму. Кто снабжает ее снадобьем? Ответ: кто-то, кто навещает ее, втайне от всех. Она повиновалась его указаниям в обмен на приносимое снадобье, в котором, разумеется, испытывала отчаянную нужду. Это она подбросила в царские покои погребальную маску, а также резное изображение и куколку. Сказать вам, как она называет этого таинственного незнакомца? Она называет его «Лекарь».
Теперь Эйе слушал серьезно.
— Если бы только ты обнаружил это несколько недель назад!
— Если бы только кто-нибудь рассказал мне о ней несколько недель назад, — парировал я.
Он знал, что я прав.
— Думаю, вам известно его имя. Поскольку только вы могли изначально назначить его ухаживать за ней, — продолжал я.
Эйе долго раздумывал над услышанным. Казалось, ему ужасно не хочется отвечать.
— Десять лет назад я нанял лекаря. Он служил у меня главным лекарем. Но он перестал быть мне полезным. Дар покинул его, и его знания не могли помочь излечиться от осаждавших меня хворей. Тогда я назначил главным лекарем Пенту, а этому человеку поручил заботиться о нуждах Мутнеджемет. Это было частное соглашение; за услуги ему должны были хорошо платить, как за работу, так и за сохранение всего в тайне. Он должен был поддерживать в ней жизнь, до поры до времени. За любое нарушение секретности его ждало суровое наказание.
— И как его звали?
— Его звали Себек.
Мои мысли устремились в прошлое, через все, что случилось, ко дню праздника, дню крови, к мертвому мальчику с переломанными костями в темной комнате и шумной компании на крыше особняка Нахта. Я вспомнил тихого человека лет под шестьдесят, с короткими седоватыми волосами, не тронутыми краской, и костлявым, худосочным телосложением того, кто никогда не ест ради удовольствия. Я вспомнил его ничем не примечательное, почти обыденное лицо — пустое, как сказала Мутнеджемет, — и его холодные серо-голубые глаза, в которых горит ясный ум и нечто похожее на ярость. Я услышал, как он говорит: «Возможно, самое чудовищное — это человеческое воображение. Ни одно животное, насколько я понимаю, не страдает от мук воображения. И лишь человек…»
И я вспомнил, как Нахт, мой старый друг — и также, как теперь стало очевидно, коллега или знакомый этого умелого расчленителя и повелителя тайн, — отвечал ему: «Именно поэтому цивилизованная жизнь, нравственность, этика и так далее имеют значение. Мы наполовину просвещены, но наполовину остаемся чудовищами. Мы должны основывать свою вежливость на разумности и взаимной пользе».
Я мысленно увидел, как серый человек поднимает свой кубок и говорит: «За вашу разумность! Желаю ей всяческих успехов!»
Себек. Лекарь.
— У тебя такой вид, словно ты увидел привидение, — сказал Эйе.
Глава 40
Отборные стражники Симута были расставлены вдоль темных соседних улиц и на соседних крышах. Город притих, придавленный ночным запретом выходить из домов; лишь одинокие собаки яростно перелаивались друг с другом сквозь темноту, под луной и звездами.
Хети вернул мне Тота; животное прыгало рядом со мной и тихо ворчало, радуясь нашему воссоединению. Однако время поджимало. И у меня, и у Хети имелись новости, которыми нужно было срочно поделиться. Пока мы шли до места, он вкратце рассказал торопливым шепотом, что моя семья цела и в безопасности и что состояние оставленного под присмотром Нахта мальчика улучшилось. Он не умер. Затем Хети принялся расспрашивать, каким образом я вышел на Себека. Я объяснил ему все как было.
— Так значит, дело сделано! — в восторге сказал он.
— К несчастью, нет, — ответил я.
И, заставив Хети поклясться, что он станет хранить тайну, я рассказал, как умер царь. В кои-то веки мой помощник стал молчалив.
— Скажи что-нибудь, Хети. У тебя всегда находится в запасе что-нибудь нелепо-оптимистическое.
Он покачал головой.
— Ничего не приходит в голову. Это ужасное несчастье. Абсолютная катастрофа.
— Спасибо.
— Я не хочу сказать, что это твоя вина. Ты сделал все, о чем тебя просили. Ты выполнял приказы, которые отдавал тебе сам царь. Но что станет теперь со всеми нами? В городе и так уже беспокойно. Никто не знает, что происходит. Как будто царство повисло на краю пропасти, и в любой момент мы все можем рухнуть вниз.
— Настали темные времена, Хети. Однако не надо так драматизировать, это не поможет. В городе были еще убийства, похожие на убийство мальчика и Нефрет?
Он помотал головой.
— Ничего. Во всяком случае, насколько я знаю. Ни о чем таком не докладывали. Нынче все попритихли. По улицам прошел слух об этих убийствах; он очень быстро разошелся по увеселительным заведениям. Люди перепуганы. Может быть, они попросту стали лучше следить за собой.
Я был обескуражен.
— Но такой убийца, как этот, всегда найдет себе новую жертву! Обычно с каждым убийством стремление проделывать подобное только возрастает. Оно становится непереносимой жаждой. Мы знаем, что у этого человека мания. Так куда же эта мания завела его сейчас? Почему он прекратил убивать?
Хети пожал плечами.
— Может быть, залег на дно. — Он кивнул в сторону дома. — Может быть, он сейчас там. Может быть, ты его застукал.
— Не говори заранее, — отозвался я. — Я начинаю чувствовать себя суеверным.
Дом Себека стоял среди частных особняков, в хорошем квартале города. Ничто не выделяло его среди других. Я кивнул Симуту. По его знаку стражники, затаившиеся на крышах домов, принялись бесшумно, словно наемные убийцы, перепрыгивать с крыши на крышу. Затем, повинуясь другому короткому жесту командира, стражники, которые сопровождали нас, набросились на мощную деревянную дверь с топорами. Очень скоро створка была выломана. В переулок выглянули несколько встревоженных неожиданной суматохой и не успевших одеться соседей, но им безапелляционно приказали вернуться в дома. Я протиснулся в переднюю, сопровождаемый стражниками, которые потом беззвучно разошлись по зданию, держа оружие наготове, и молча, обмениваясь одними жестами, осмотрели комнаты, одну за другой. Их товарищи, чтобы занять верхние комнаты, проникли в дом с крыши. Каждая последующая комната оказывалась менее интересной, чем предыдущая. Судя по всему, это было жилище одинокого человека, поскольку мебель была чисто функциональной, украшения — предельно скромными, и нигде не было видно обычного хлама, сопровождающего повседневную жизнь. Здесь, казалось, никакой жизни не было. Наверху обнаружили деревянные сундуки с практичной, но безыскусной одеждой и несколько безличных, повседневных драгоценностей. Дом был покинут. Его обитатель снова ускользнул от меня. Очевидно, мы что-то упустили? Было такое ощущение, словно он знал, что мы его разыщем. И он не оставил нам никаких намеков. Но откуда он мог узнать? В горьком разочаровании я ходил из комнаты в комнату, рассматривая все подряд, лишь бы хоть откуда-то получить указание, куда двигаться дальше.