Тутанхамон. Книга теней

— Я привел к вам Рахотепа, Расследователя тайн. Он настаивал на встрече с вами.

Она поглядела на него свысока и захихикала.

— Ха, да это блюдо давно простыло! Я и кошке бы такое не дала. А вот ты… — Она посмотрела мне прямо в глаза.

Я игнорировал ее откровенный намек. Внезапно она разразилась хохотом, откинув голову, словно мелодраматическая актриса.

Я продолжал глядеть прямо ей в глаза.

— О! Я вижу — ты сильный и молчаливый. Замечательно!

Мутнеджемет попыталась поглядеть на меня как куртизанка, но у нее не вышло, и она снова захихикала, а затем внезапно разразилась истерическим хохотом.

Кто-то совсем недавно ее накачал дурманом. Она пребывала еще в радостной фазе. Вскоре веселье угаснет, и она снова окажется в тисках своей неумолимой потребности. Я почувствовал, как в груди у меня вздымается возбуждение, похожее на пленительную панику, ибо здесь было недостающее звено. Однако способна ли была она проделать все то, в чем я ее подозревал? Могла ли она подбросить резную вещицу, коробку с маской из останков животных и куколку? Она живет на территории царского дворца, однако свободы у нее вроде бы было не больше, чем у животного в клетке. Ее покои были запечатаны снаружи. Кто-то держал ее под контролем, но кто? Не ее муж — по крайней мере не непосредственно, поскольку он был далеко отсюда. Это должен был быть кто-то, у кого есть постоянный доступ во дворец, и в особенности в эти комнаты. Кроме того, это должен был быть тот, кто мог снабжать ее наркотиком. Ответ был так мучительно близок! Мог ли тот, кто убивал молодых людей, также управлять принцессой? Не торопиться, задавать вопросы по очереди — и я, возможно, сумею доказать эту связь, двигаясь медленно, осторожно, выверенно.

— Кто вас снабжает? — спросил я.

— Снабжает чем? — переспросила она. Ее глаза блестели.

— Опийным маком.

Хаи моментально оказался на ногах.

— Это вопиющее нарушение протокола и отвратительное обвинение!

— Сядьте и заткнитесь!

Он был глубоко оскорблен.

— У вас тоже есть свои привычки, — добавил я, исключительно для собственного мстительного удовольствия. — Пристрастие к вину ничем не отличается от того, как поступает она. Вы не можете жить без этого, и она тоже. В чем разница?

Хаи тяжело задышал, но ответить не смог.

— Это правда, — сказала она спокойно. — Это все, что у меня есть. Я пыталась отказаться. Но в конце концов жизнь без этого оказывается такой неинтересной! Попросту скучной. Никакой.

— И все же вы продолжаете жить ради этого. Хотя и выглядите так, словно уже умерли.

Мутнеджемет печально кивнула.

— Но когда оно внутри тебя, все превращается в сплошное блаженство!

Она казалась не ближе к состоянию блаженства, чем если бы находилась в челюстях крокодила.

— Кто приносит вам это? — спросил я.

Она загадочно улыбнулась и приблизилась ко мне.

— Тебе хотелось бы это знать, не так ли? Я вижу тебя насквозь. Ты такой же отчаявшийся, как и я. Тебе так же нужны ответы, как мне — снадобье. Ты знаешь, что это за чувство…

Ее холодная ладонь скользнула вниз, под мою одежду. Мне это не понравилось, поэтому я вытащил ее обратно и вернул хозяйке.

Мутнеджемет мягко потерла запястье.

— Теперь я ничего тебе не скажу, — произнесла она голосом обидчивого ребенка.

— Ну что ж, тогда я пошел, — отозвался я и встал.

— Нет, не уходи! — вскрикнула она. — Не будь таким жестоким. Не покидай бедную девочку!

Она снова замяукала, словно кошка.

Я повернулся к ней.

— Я останусь с вами еще ненадолго. Но только если вы будете со мной разговаривать.

Она покрутила бедрами, словно девочка-обольстительница. В случае почти пожилой женщины эти движения выглядели жалко. Потом она похлопала по скамье, и я снова сел.

— Спроси меня о чем-нибудь.

— Просто расскажите мне, кто приносит вам снадобье.

— Никто.

Внезапно она снова разразилась хохотом.

— Мне это начинает надоедать, — сказал я.

— Это у нас с ним такая маленькая шутка: он говорит мне, что он никто. Но он не знает, что я смеюсь, потому что вижу, что у него пустое лицо.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ты знаешь, что я хочу сказать. У него почему-то нет души. Он пустой.

— А сколько ему лет? Он высокий?

— Он среднего возраста. Примерно твоего роста.

Я поглядел на нее. Я чувствовал, как в моем мозгу зарождается новая цепочка взаимосвязей.

— Как его имя?

— У него нет имени. Я зову его «Лекарь».

Лекарь…

— Расскажите, какой у него голос.

— Не громкий, но и не очень тихий. Не молодой, но и не старый. Не слишком мягкий, но и не то чтобы жестокий. Спокойный голос. А иногда в нем появляется необычная доброта. Словно бы ласковость.

— А волосы?

— Седые. Сплошь седые, — пропела она.

— Глаза?

— О, его глаза… Они серые, а иногда голубые — а иногда и то, и другое вместе. Это единственное, что в нем есть прекрасного, — сказала она.

— Что в них прекрасного?

— Они видят то, чего не видят другие.

Я задумался.

— Расскажите мне о его поручениях.

— Нет, я не могу! — воскликнула она. — Он рассердится на меня. Он больше никогда ко мне не придет, если я вам расскажу.

Я взглянул на Хаи, слушавшего с огромным изумлением.

— А когда он к вам приходит?

— Я не знаю. Мне приходится ждать. Это так ужасно, когда я не вижу его по многу дней!

— Вы заболеваете?

Она жалобно кивнула, ее подбородок поник.

— А потом он приходит, приносит мне подарки, и все снова становится хорошо!

— Когда он что-то вам поручает, то указывает, как и что вы должны для него сделать. Я прав?

Мутнеджемет неохотно кивнула.

— Взять определенные вещи и положить их в определенные места?

Она помолчала, потом снова кивнула, наклонилась ко мне и принялась жарко шептать:

— Он позволяет мне гулять по коридорам, а иногда и в садах, если там никого нет. Обычно это бывает ночью. Я целыми днями сижу здесь взаперти! Я с ума схожу от скуки. Мне так хочется увидеть свет, увидеть жизнь! Но он очень строгий, и мне приходится быстро возвращаться, иначе он не даст того, что мне надо. И он всегда напоминает, что меня ни в коем случае не должны видеть, потому что иначе все придут в ужасную ярость, и тогда уже больше не будет подарков…

Мутнеджемет поглядела на меня: теперь ее глаза были широко раскрыты и невинны.

— Кто придет в ярость?

— Они!

— Ваша семья? Ваш муж?

Она кивнула с несчастным видом.

— Они обращаются со мной как с животным! — прошипела она.

— Неужели больше никто никогда не выпускает вас, не дает вам немного свободы?

Принцесса немного поколебалась, быстро взглянула на меня и покачала головой. Значит, кто-то все же ее жалел. Я подумал, что знаю, кто это мог быть.

Я поглядел на нее. Она нервно ерзала, ее пальцы бесконечно распутывали невидимый клубок.

— Итак, что происходит там, в большом мире? — спросила она, словно внезапно вспомнив, что он еще существует.

— Ничего не изменилось, — сказал Хаи. — Все остается по-прежнему.

Она посмотрела на меня.

— Я знаю, что он лжет, — спокойно сказала она.

— Я ничего не могу вам сказать, — отозвался я.

— У меня здесь мир, — она легко постучала пальцем себя по голове, словно это была игрушка. — Я живу в нем уже долгое время. Мой мир прекрасен, дети в нем счастливы, люди танцуют на улицах. Жизнь — сплошной праздник. Никто не стареет, слезы им неведомы. Повсюду цветы, яркие краски, чудесные предметы… И любовь там зреет, как плоды на лозе.

— В таком случае, подозреваю, вашего мужа там нет.

Она резко вскинула голову, ее глаза пришли в фокус.

— У тебя есть известия о моем муже? Когда ты его видел?

— Несколько недель назад, в Мемфисе.

— В Мемфисе? Что он там делает? Мы так давно не виделись с ним! Он пропадает на войне уже годы — так говорил мне Лекарь…

Казалось, она поняла, что ее предали.