Страница 52 из 82
— Я борюсь со своей верой. И я борюсь за то, чтобы верить. Возможно, таков мой личный способ бояться. Вера говорит нам, что духом мы не умираем. Но, как ни пытаюсь, я обнаруживаю, что не могу пока что поверить в это.
— Жизнь сама по себе священна, Рахотеп. Все остальное — тайна.
— Поистине так, господин. И иногда, когда я лежу и думаю свои бесплодные думы, ко мне подкрадывается рассвет; наступает утро, и просыпаются дети, улица снаружи наполняется людьми и суетой, как и все остальные улицы по всему городу, в любом городе страны. И я вспоминаю, что меня ждет работа, которую нужно делать. И тогда я встаю.
Мы немного посидели в тишине.
— Ты прав, — проговорил Тутанхамон. — Долг — это все. А перед нами великая работа, которую необходимо завершить. Все, что произошло в последнее время, лишь укрепило меня в абсолютной решимости стать настоящим царем, продолжив дело моих великих предков. Когда мы вернемся в Фивы, я установлю новый порядок. Власть тьмы будет упразднена. Настало время принести Обеим Землям свет и надежду, ради славных имен правителей моей династии!
Я снова склонил голову, приветствуя эти смелые слова, и попытался представить себе, каким может быть мир, если, все же, в конце концов свет сумеет одолеть тень.
Тутанхамон разлил вино в два кубка, протянул мне один и указал на табурет рядом с собой.
— Я понимаю, у кого есть причины желать мне смерти. Хоремхеб рвется к власти; во мне он видит лишь препятствие для учреждения собственной династии. А Эйе станет противиться новому порядку потому, что он лишит его влияния. Но мы с Анхесенамон сумеем воздать ему по заслугам.
— Царица, несомненно, очень ценный помощник, — заметил я.
— Она разбирается в стратегии, а я — в том, как себя подать. Очень удачное сочетание. К тому же мы доверяем друг другу. Мы полагались друг на друга с тех пор, как были детьми, сперва по необходимости, но это быстро переросло во взаимное восхищение.
Он помолчал.
— Расскажи мне о своей семье, Рахотеп.
— У меня три замечательные девочки и маленький сын, милостью моей жены.
— Ты воистину счастливец, — кивнул царь. — Нам с Анхесенамон до сих пор так и не довелось это испытать, а нам совершенно необходимо иметь детей, которые могли бы нам наследовать. Дважды мы терпели неудачу: дети рождались мертвыми. Девочки, так мне сказали. Их смерть наложила на нас тяжелый отпечаток. Из-за этого моя жена считает себя… испорченной.
— Но вы оба еще молоды. Время есть.
— Ты прав — время есть. Время на нашей стороне.
Мы оба молчали. Текли мгновения. Слабый свет от жаровни плясал на стенах шатра. Внезапно я ощутил усталость.
— Я сегодня буду спать рядом с вашим шатром, — сказал я.
Он покачал головой:
— В этом нет необходимости. Больше я никогда не буду бояться темноты. А завтра мы снова пойдем на охоту, и возможно, наша удача принесет нам то, чего мы желаем, — льва.
Я встал, склонил голову и уже собирался выйти из шатра, когда Тутанхамон неожиданно заговорил вновь:
— Рахотеп! Когда мы вернемся в Фивы, я хочу, чтобы ты стал моим личным телохранителем.
От изумления я не нашелся, что сказать.
— Это большая честь, господин. Но ведь это место занимает Симут?
— Я хочу назначить на эту должность того, кто будет ставить мою безопасность превыше всего остального. Уверен, я могу доверять тебе, Рахотеп. Ты — человек чести и достоинства. Мы с женой нуждаемся в тебе.
Должно быть, я выглядел обескураженным, поскольку царь продолжал:
— Эта должность будет щедро оплачиваться. Наверняка это пойдет на пользу твоей семье. И тебе больше не придется думать о дальнейшей карьере в городской Меджаи.
— Вы оказываете мне слишком большую честь. Можем мы вернуться к этому разговору, когда снова будем в Фивах?
— Хорошо. Но не отказывай мне.
— Да будете вы живы, благополучны и здоровы, господин!
Он кивнул. Я поклонился и отступил на шаг. Но не успел я покинуть шатер, Тутанхамон снова окликнул меня:
— Мне нравится разговаривать с тобой, Рахотеп… Насколько мне вообще нравится разговаривать с людьми.
Оказавшись снаружи, я поглядел на луну и подумал о том, насколько странно складывается судьба, обо всех разнообразнейших причинах, которые привели меня в это место, в эту пустыню, в этот момент. И я осознал, что, несмотря ни на что, улыбаюсь. Не только из-за необычности своих приватных бесед с самым могущественным человеком в мире, который все еще оставался немного ребенком, — но и из-за непредсказуемости судьбы, удачи, которая давала мне теперь то, чего, как мне казалось, я никогда не достигну, — высокую должность. И я позволил себе насладиться редким, восхитительным чувством: мыслью о торжестве над этим властолюбивым куском грязи, Небамоном. Мне доставит громадное удовольствие увидеть его гнев, когда я скажу ему, что больше в нем не нуждаюсь.
Глава 31
Этим утром один из следопытов вернулся с новостью: он обнаружил следы льва. Но они были далеко, в глубине Красной земли. Мы собрались в шатре Симута.
— Это одиночка, — сказал следопыт.
— И что это значит? — спросил Симут.
— Он не принадлежит ни к какому прайду. Молодые самцы живут в пустыне сами по себе, пока не найдут прайд, к которому смогут вновь присоединиться, чтобы завести детенышей, тогда как львицы всегда охотятся вместе и всегда остаются в своих родных прайдах. Так что нам придется последовать за львом в его владения.
Мы согласились с тем, что нужно снять лагерь и перенести его туда, где обнаружили следы. Из нового лагеря можно будет не торопясь выследить льва и выбрать подходящий момент для охоты. Наших запасов провизии и воды хватило бы еще по крайней мере на неделю. А если лев уйдет еще глубже в пустыню, то мы можем двигаться дальше — даже до самых отдаленных оазисов, если будет необходимость, — чтобы пополнить запасы воды и продовольствия.
Я смотрел, как наше временное обиталище снова разбирают на части. Вся золоченая мебель, кухонная утварь и животные в клетках были погружены на повозки. Коз снова связали вместе. Поварские крюки, ножи и огромные котлы навьючили на мулов. В последнюю очередь был свернут царский шатер; центральный шест, увенчанный золотым шаром, спустили вниз, длинные куски материи сложили и упаковали. Неожиданно место стало выглядеть так, будто нас здесь и не было, — настолько мимолетным был отпечаток, оставленный нами в бесконечности пустыни. После нас осталась лишь путаница следов да круг черного пепла от жаровни, который уже начинало разносить легким северным ветерком. Я припечатал угли подошвой и вдруг вспомнил черный круг на крышке коробки, там, во Дворце Теней. Из всех знаков этот больше всех преследовал меня. Я до сих пор не разгадал его значения.
Солнце уже перевалило далеко за зенит, когда мы тронулись в глубь Красной земли. Воздух мерцал над безжизненным, голым ландшафтом; мы медленно двигались по широкой пустой лощине, выстланной сланцем и песчаником и окруженной низкими отрогами. Раньше, в древности, ложбина могла быть ложем большой реки — поскольку известно, что время от времени ветер и смещающиеся пески открывают кости неизвестных морских существ. Но теперь, словно время и боги ниспослали на этот мир ужасную катастрофу, он обратился в серо-красные скалы и пыль, раскаленную в горниле солнца. Великие, медленно движущиеся песчаные моря, о которых я слышал в рассказах путешественников, должны лежать значительно дальше к западу.
Я ехал возле Симута.
— Возможно, судьба наконец-то смилостивилась над нами, — сказал он, понизив голос, поскольку каждый звук отчетливо разносился в стоячем воздухе.
— Теперь нам остается лишь одно — выследить льва.
— И потом мы должны будем приложить все усилия, чтобы помочь царю в его торжестве, — отозвался он.
— Он решительно настроен убить зверя собственными руками, но одно дело — убить страуса посреди толпы перепуганных животных, и совсем другое — встретить лицом к лицу и одолеть пустынного льва, — сказал я.