Тутанхамон. Книга теней

На коротком пути от берега до храма предполагалась ритуальная стоянка — рака на короткое время останавливалась, чтобы скрытый в ней бог мог принять предлагаемые жертвы, а затем ее несли через площадь к вратам храма.

Если мы хотели поближе взглянуть на то, как раку понесут к храму, нам пора было двигаться.

Глава 3

Мы протолкались сквозь толпу к великолепному особняку Нахта, который стоит поблизости от Аллеи сфинксов, к северу от входа в храм. Здесь живут только самые богатые и самые влиятельные семейства города, и мой старый друг Нахт принадлежит к этой группе избранных, хотя уж он-то никак не походит на нелепо самодовольных гордецов, составляющих подавляющее большинство нашей так называемой элиты. Вновь я отметил свое непреходящее презрение к этим людям и приготовился к неизбежному высокомерному тону, которым встретят меня в их компании.

Нахт встречал своих многочисленных богатых и знаменитых гостей в своем лучшем одеянии, стоя в широком дверном проеме. Черты его лица были острыми и тонкими и с течением времени должны были стать еще более отчетливыми, а необычные крапчатые глаза цвета топаза, казалось, глядели на жизнь и людей как на занимательный, но не имеющий к нему прямого отношения спектакль. Человека умнее я никогда не встречал; для него жизнь ума и рациональное проникновение в загадки мира — это все. У Нахта нет спутницы жизни, и, судя по всему, она ему не нужна, поскольку его жизнь и так полна интересных вещей и людей. В нем всегда было что-то от ястреба: словно он попросту присел отдохнуть здесь, на земле, но всегда готов взмыть в эмпиреи одним кратким усилием своего могучего ума. Я не очень понимаю, почему мы с ним дружим, но, кажется, ему приятно мое общество. И он от души любит мою семью. Как только Нахт увидел детишек, его лицо осветилось восторгом, поскольку они его обожали. Он обнял детей и поцеловал Танеферет — которая, мне кажется, обожала его немножко чересчур, — после чего поспешно повел нас всех через великолепный внутренний двор, неожиданно спокойный, полный необычных растений и ярких птиц.

— Идемте наверх, на террасу, — сказал он, протягивая, словно добрый волшебник, особые праздничные сладости каждому из детей. — Вы чуть не опоздали, а мне бы не хотелось, чтобы вы пропустили что-нибудь в этот особый день.

Он сгреб в охапку восхищенную Неджемет и, сопровождаемый по пятам двумя старшими девочками, запрыгал вверх по широким ступеням, пока мы все не очутились на необычайно просторной крыше его особняка, В отличие от большинства людей, которые на крошечном пространстве своих крыш сушат овощи и фрукты и вывешивают белье, Нахт использует террасу на крыше своего просторного жилища для более занимательных целей, например для наблюдений за прохождением звезд по ночному небу, ибо это таинство — его глубочайшая страсть. А еще он устраивает на крыше свои знаменитые собрания, куда приглашает людей всех родов деятельности. Так и сегодня: плотная толпа теснилась здесь, попивая превосходное вино, подкрепляясь изысканными закусками с многочисленных подносов, расставленных повсюду на столиках, и болтая о том о сем под защитой украшенного великолепной вышивкой тента или под зонтами, которые терпеливо держали над ними потеющие слуги.

Открывавшийся с террасы вид был одним из лучших в городе. Крыши фиванских домов расстилались вокруг по всем направлениям — лабиринт цвета умбры и терракоты, усеянный красными и желтыми пятнами сушащихся злаков, ненужной или выброшенной мебели и ящиков, птиц в клетках и других таких же групп людей, которые собрались на этих наблюдательных площадках над хаосом улиц. Глядя на открывающуюся панораму, я осознал, насколько город разросся за последние десять лет.

Тутанхамон желал, чтобы все видели, как он демонстрирует вновь обретенную верность и щедрость правящей семьи по отношению к богу-покровителю этого города, Амону, и жрецам, владевшим и управлявшим его храмами, для чего возводились новые монументы и храмовые постройки, одна амбициознее и блистательнее другой. Для строительства требовалось множество инженеров, мастеровых и в особенности чернорабочих, чьи лачуги и поселения вырастали вокруг храмов, отодвигая границу города все дальше на распаханные земли. Я поглядел на север и увидел древние темные улочки, застроенные лавками, свинарниками, мастерскими и крошечными домиками — неукротимое сердце города, рассеченное пополам неестественно прямой линией Аллеи сфинксов, проложенной еще до моего рождения. На западе серебристой змеей сверкала Великая Река, и на обоих ее берегах, словно аккуратно разбитое зеркало, ослепительно сияли затопленные паводком поля.

Гораздо дальше, на западном берегу, в пустыне за полосками пашен находились огромные каменные заупокойные храмы, а еще дальше — тайные подземные гробницы в скрытой от глаз Долине царей. К югу от храмов виднелся царский дворец Малькатта в окружении административных зданий и жилых домов, а прямо перед ним — обширные застойные воды озера Биркет-Абу. Позади города с прилегающими территориями проходила отчетливая граница между Черной и Красной землями: там возможно стоять одной ногой в мире живого, а другой в царстве пыли и песка — там, где каждую ночь пропадает солнце, куда мы отсылаем наши души после смерти и наших преступников на гибель и где рыщут чудовища из наших кошмаров, преследуя нас в огромной, бесплодной тьме.

Прямо перед нами с севера на юг, между великими храмовыми комплексами — Карнаком и Южным храмом — тянулась Аллея сфинксов, пустая, словно высохшее русло реки, если не считать подметальщиков, которые старались как можно быстрее вымести последние следы пыли и мусора, дабы все выглядело безупречно. Перед огромной, сложенной из глиняных кирпичей и покрашенной стеной Южного храма молчаливыми рядами стояли фаланги фиванского войска и толпились жрецы в белых одеждах. После бурлящего хаоса пристани здесь царили сплошной регламентированный порядок и подчинение. Стражники-меджаи сдерживали толпы, напиравшие со всех сторон на площадь и Аллею и сливавшиеся вдалеке с дрожащим маревом; едва ли не весь народ собрался тут, привлеченный надеждой на благосклонный взгляд бога в этот праздник праздников.

Возле меня возник Нахт. На минуту мы оказались наедине.

— Мне кажется, или в воздухе витает что-то необычное? — спросил я.

Он кивнул:

— Атмосфера никогда не бывала настолько напряженной.

Ласточки, одинокие в своем веселье, резали воздух над нашими головами. Я тайком вытащил холщовый амулет и показал Нахту.

— Что можешь мне сказать об этом?

Он удивленно взглянул на него и быстро прочел надпись.

— Это заклинание для усопших, как даже ты наверняка знаешь. Но особенное. Говорят, его написал Тот, бог письма и мудрости, для великого бога Осириса. Чтобы заклинание имело ритуальный эффект, чернила должны быть сделаны из мирры. Как правило, к подобным ритуалам прибегают при погребении лишь самых высочайших из высокопоставленных особ.

— То есть? — спросил я озадаченно.

— Высших жрецов. Царей. Где ты это нашел?

— На трупе одного хромого мальчика. Это был совершенно точно не царь.

Теперь Нахт выглядел удивленным.

— Когда?

— Сегодня, ранним утром, — ответил я.

Поразмыслив над странными фактами, он затем покачал головой.

— Пока что я не могу понять, что это значит, — заключил Нахт.

— Я тоже. Помимо того, что не верю, будто это совпадение.

— Называя что-то совпадением, мы просто признаемся, что видим связь между двумя событиями, но не можем обнаружить, в чем эта связь состоит, — лаконично изрек Нахт.

— Все, что ты говоришь, друг мой, всегда звучит истинной правдой. У тебя дар — превращать неразбериху в эпиграмму.

Он улыбнулся.

— Верно, но для меня этот дар — едва ли не тирания, поскольку я мыслю гораздо более четко, чем нужно в моих же интересах. Ведь жизнь, как мы знаем, в основном представляет собой хаос.

Под моим внимательным взглядом Нахт вновь погрузился в размышления о полоске холста и странном заклинании. У него на уме было что-то, чего он не хотел мне говорить.