Страница 25 из 82
Анхесенамон подняла амулет, который закрутился на своей цепочке, поблескивая в темноте коридора. Я увидел, что на глаза у нее набежали слезы.
— Я никогда не заставлю себя надеть его снова, — пробормотала она и тихо удалилась.
Как только я снова вошел в комнату, Эйе повернулся ко мне.
— Не думай, что это происшествие как-то оправдывает твое присутствие здесь. Это ничто. Это просто чепуха.
— Может быть, и чепуха, но оно возымело в точности то воздействие, на которое рассчитывал его автор.
Эйе фыркнул.
— А именно?
— Он использовал царящую здесь атмосферу страха.
— «Атмосферу страха»! Как поэтично!
Я пожалел, что не могу прихлопнуть его, словно муху, тем самым прекратив его существование.
— И снова этому «подарку» удалось добраться до самого царя. Как это произошло? — продолжал Эйе.
Все взгляды обратились к военному.
— Его обнаружили в покоях царицы, — неохотно признал тот.
Даже Эйе был поражен.
— Как это возможно? — спросил он напряженным голосом. — Что случилось с охраной царских покоев?
— Я не могу дать объяснения, — смущенно признался военный.
Эйе был уже готов закричать на него, но внезапно нахмурился и схватился за челюсть — у него неожиданно разболелись зубы.
— Кто обнаружил эту вещь? — спросил он, когда приступ утих.
— Сама Анхесенамон, — ответил Хаи.
Эйе некоторое время раздумывал, поглядывая на коробку.
— Больше ничего подобного произойти не должно. Ты понимаешь, каково будет наказание за недосмотр?
Военный отсалютовал.
— И я бы предложил вам с великим Расследователем тайн познакомиться друг с другом. Возможно, два дурака лучше, чем один, хотя опыт подсказывает обратное.
Регент помедлил.
— В охране дворца больше не должно быть никаких недочетов. Вы оба доложите мне перед церемонией открытия Колонного зала свои предложения о безопасности царской особы.
С этими словами Эйе удалился. Напряжение в комнате несколько спало. Военный представился мне как Симут, он возглавлял дворцовую стражу. Мы обменялись должными почтительными жестами и необходимыми формулами вежливости, однако он все равно смотрел на меня так, словно был бы рад моей гибели. Как же, ведь я вторгся на его территорию!
— Кто имеет доступ в эту комнату? — спросил я.
— Служанки царицы… царь, его слуги, те, кто обслуживает эти покои, — больше никто, — ответил мне Хаи.
— У каждого входа в царские покои стоят стражники, — добавил Симут. — Чтобы пройти, нужно иметь разрешение.
— Следовательно, коробку принес тот, кто имеет особый доступ и с легкостью ориентируется в царских покоях, — заключил я. — Полагаю, что за постами охраны стражников больше нет — чтобы обеспечить семейству некоторое уединение, — и сами царские покои не осматриваются?
Хаи со стеснением кивнул.
— Компетентность и преданность царской стражи ни в коей мере не ставятся под сомнение, но ясно, что где-то имеется серьезное упущение, позволившее появиться здесь этому предмету, а также резному изображению. Уверен, вы согласитесь, что прежде всего необходимо предпринять любые меры, чтобы усилить охрану царя и царицы, как внутри покоев, так и на публике. Когда будет открытие Колонного зала? — спросил я.
— Через два дня, — ответил Хаи. — Но на завтра назначено собрание Совета Карнака, где должен будет присутствовать царь.
— Завтра? — нахмурился я. — Очень некстати.
Хаи кивнул:
— Более всего некстати то, что для этих «нарушений» не нашлось более неудачного времени.
— Это не совпадение, — протянул Симут в своей неулыбчивой военной манере. — В обычной ситуации, например, в битве, я бы видел врага в лицо. Но здесь все по-другому. Этот враг невидим. Он может оказаться одним из нас. Он может прямо сейчас находиться во дворце. Наверняка ему известно все, что касается планировки дворца, заведенных порядков и иерархии.
— Значит, мы в сложном положении, поскольку едва ли сможем запросто допрашивать высокопоставленных вельмож, наделенных большой властью, не имея на руках самых серьезных доказательств, — сказал я.
— Увы, это так, — устало отозвался Хаи, словно бы внезапно лишившись всей своей энергии.
— Тем не менее с этого момента каждый из них находится под подозрением. Для начала надо составить список имен. Несколько простых вопросов — кто где находился и тому подобное — также помогли бы прояснить ситуацию. Необходимо знать, кто находился здесь, в покоях, сегодня ночью, и у кого из них нет алиби.
— Но в то же время мы не должны раскрывать ничего из того, что выясним, — нервно заметил Хаи. — Все следует держать в строжайшем секрете.
— Мой помощник с радостью поможет вам собрать информацию и задать предварительные вопросы, — предложил я.
Хаи взглянул на Хети и уже готов был согласиться, когда вмешался Симут:
— За безопасность царских покоев отвечаю я. Распоряжусь, чтобы все сведения подготовили немедленно.
— Очень хорошо, — отозвался я. — И полагаю, в список тех, кто имеет сюда доступ, вы также включите и ваших стражников?
Симут хотел было возразить, но я прервал его:
— Поверьте, у меня нет ни причин, ни желания сомневаться в порядочности ваших людей. Но уверен, вы согласитесь, что мы не вправе позволить себе упустить из виду любую возможность, сколь бы невероятна или неприемлема она ни была.
В конце концов начальник дворцовой стражи кивнул, выражая неохотное согласие.
И на этом мы расстались.
Глава 15
— Ну и зрелище! — сказал Хети, раздувая щеки. — Это место напоминает мне школу с особенно жестокими порядками. Там всегда есть большие мальчики и маленькие мальчики. Всегда есть те, кто использует кулаки, и те, кто использует мозги. Есть деспоты, воины, дипломаты, слуги. И всегда найдется какой-нибудь странный ребенок, где-нибудь в сторонке, который мучает несчастных животных, медленно доводя их до смерти… Так вот это Эйе, — заключил он.
Мимо нас проплывали залитые лунным светом берега; мы двигались по каналу к Великой Реке. Прежде чем заговорить, я какое-то время наблюдал, как черная вода исчезает под килем.
— Ты разглядел знаки на обратной стороне крышки? В особенности черный круг? Это какой-то язык…
Хети покачал головой.
— Я заметил, что у того, кто это сделал, нездоровое воображение и тяга к крови и потрохам, — отозвался он.
— Однако он образован, обладает определенными умениями и почти наверняка принадлежит к элите. Его одержимость кровью и внутренностями, как ты говоришь, вызвана тем, что они имеют для него какое-то особое значение. Они существуют скорее как символы, чем сами по себе.
— Скажи это той девушке без лица, или тому парню с раздробленными костями, или новой таинственной жертве, лишившейся головы, — ответил Хети вполне здраво.
— Это не то же самое. И еще — правы ли мы, предполагая, что во всех случаях имеем дело с одним и тем же человеком?
— Ну, нам стоит только поразмыслить над взаимосвязями, выбором времени и почерком преступлений.
— Я уже думал. Да, приемы одни и те же. И та же одержимость разложением и разрушением… И еще… во всех этих случаях я ощущаю любовь к красоте и совершенству. И даже почти печаль. Нечто вроде гротескной жалости к жертвам.
Хети взглянул на меня так, словно я сошел с ума.
— Когда ты говоришь такие вещи, я рад, что нас никто не слышит. Какая печаль может быть в том, чтобы срезать прекрасной девушке лицо? Я здесь вижу только кошмарную, извращенную жестокость. И кроме того, чем это нам поможет?
Какое-то время мы сидели молча. Свернувшийся возле моих ног Тот глазел на луну. Хети, конечно же, прав. То, с чем мы столкнулись, было, скорее всего, просто безумием. Не придумываю ли я закономерности там, где их, возможно, нет? И тем не менее я чувствовал нечто. За всеми этими убийствами и жестокостью, за угрозой уничтожения святынь и разрушения крылось нечто более глубокое и темное: нечто наподобие поиска или видения. Но если мы правы и за все эти происшествия нес ответственность один и тот же человек, тогда вставал более серьезный вопрос: зачем? Зачем он это делает?