Страница 20 из 124
— Так, — неохотно признался он.
— Вот и переходи к делу, — сказал я.
— А нельзя совместить приятное с полезным?.
— Мне всегда приятно встретиться с тобой, старик, — сказал я. — Но, учитывая, что я догадываюсь, зачем ты пришел на этот раз, мне хотелось бы закончить все побыстрее. Не люблю отказывать старым друзьям.
— Ладно, — сказал он, — не мельтеши. Асгарот к тебе вчера уже подкатывал, знаю. Как он тебе?
— Без протокола?
— Обижаешь, — сказал он. — На хрена мне твой протокол?
— Молод, — начал я. — Честолюбив. Заносчив. Дерзок. Глуп. Опасен — в первую очередь для самого себя, во вторую — для всех нас.
— Верно, — сказал Бегемот. — А вот эту бумажку он тебе показывал?
Я посмотрел на предложенный документ.
— Показывал.
— Что ты о ней думаешь?
— Это бомба, — сказал я. — И, поставив под ней свою подпись, Асгарот поджег фитиль.
— На ней уже две подписи, — заметил Бегемот. — Это значит, что договор вступил в силу.
— Но моего имени там нет.
— Оно там будет, — сказал Бегемот.
— Почему я?
— С моей точки зрения?
— Нет, изначально.
— Изначально на твоей кандидатуре настаивал Азраель.
— Чем он свою просьбу мотивировал?
— Ностальгией, — сказал Бегемот. — Дескать, вы работали в одно и то же время, и пути ваши часто пересекались, он поднялся, ты не опустился, ему за тебя обидно, и он дает тебе шанс проявить себя, и тра-ля-ля… Думает, что ты не справишься, и ждет, пока ты сядешь в лужу.
— Ты думаешь, он все еще жаждет мести?
— Носят ли святые нимб? — вопросил он.
— Понятно, — сказал я. — А твоя точка зрения на предмет моего участия?
— Бумага подписана, — сказал он. — Обратного хода уже нет. Если там не будет твоего имени, значит, там будет чье-то другое. Я бы все-таки предпочел, чтобы там было твое.
— Почему?
— Потому что я тебя знаю, — сказал он. — И знаю, что ты справишься. А другого, пришедшего тебе на замену, я могу и не знать.
— А ты сам как в эту историю вляпался?
— Я тебе говорил, что я — эксперт?
— Неоднократно.
— Это моя территория, — сказал он. — Асгарот пришел ко мне за советом, я дал ему совет, он его не послушал, и понеслось. Хочешь знать, с чего это все началось?
— Хочу, — сказал я.
— Тогда слушай, — сказал он и принялся рассказывать.
Рассказчиком он всегда был превосходным. Не упускал из виду ни одной детали, помнил все подробности, а виденное собственными глазами передавал в лицах. Слушать его было одно удовольствие, и удовольствие сие длилось минут сорок. Потом он замолчал, а я закурил.
Табакокурение среди демонов не поощряется, но и не преследуется. Рак легких нам не грозит, потому как по роду службы приходится дышать и более зловонными и зловредными испарениями, а небольшой процент наслаждения никогда не помешает. Да и работа у нас нервная, знаете ли, с людьми ведь работаем.
— И как тебе эта история? — спросил Бегемот, когда я стряхнул пепел в третий раз.
— Мутная, — сказал я. — Мне кажется, что нас подставляют.
— Еще как, — сказал Бегемот. — Ты не представляешь, как я разозлился, когда обо всем узнал. Асгарот — он кто? Сопляк, шесть веков от роду, что он понимает в интригах? Азраель провел его, как последнего лоха.
— Погано, — сказал я.
— Еще как погано, — сказал он. — Посмотри, что мы имеем. Заключенное по всем правилам пари, отказаться от условий которого уже не может ни одна сторона. Ты представь, что будет, если новости дойдут до Князя? Он взбеленится, это я тебе говорю, а условия все равно придется выполнять. Потом полетят головы.
— Наши с тобой полетят одними из первых.
— Первой полетит голова Асгарота.
— Для меня это будет довольно слабым утешением.
— Для меня в общем-то тоже, — признал он. — Так что пари надо выигрывать.
— Искушение четырех, — сказал я. — Это не так сложно.
— Как посмотреть, — сказал Бегемот. — Ты интересовался официальной статистикой?
— Как-то не было повода.
— А я интересовался. Знаешь, сколько сейчас на Земле работает квалифицированных искусителей?
— Сколько?
— Столько же, сколько и неквалифицированных, — сказал он. — Ни одного.
— Как такое может быть? — изумился я. — Ведь поток грешников не ослабевает!
— Увы, так может быть, и так есть, — сказал Бегемот. — А поток грешников… Люди делают это сами. Без нас.
— Не понимаю.
— У ада забрали одну из его прямых обязанностей, — сказал Бегемот. — И кто забрал? Смертные!
— А куда смотрит небесная шатия-братия?
— Она никуда не смотрит, — сказал Бегемот. — Чудотворство массового поражения было запрещено пару тысяч лет назад, если ты помнишь, а с тех пор Он, Ты Знаешь Кто, не слишком часто обращал свой лик к собственным творениям. Точнее, вообще не обращал.
— Это как?
— Поговаривают, что он занят проектированием новой Вселенной.
— Проектированием?
— Ага. Сказал, что не хочет повторения старой ошибки. Дескать, свалял на скорую руку, за шесть дней-то тяп-ляп, решил теперь все детально спланировать.
— Но если он создаст еще одну Вселенную, ему придется уйти туда.
— Именно, — сказал Бегемот. — Но пока Он еще и ни тут, и ни там, ни один ангел перышком не шевельнет без разрешения.
— Один шевельнул, — напомнил я.
— Скорее всего, даже не один, — сказал Бегемот. — Я не думаю, что Азраель дергает за все ниточки. Он — подставная фигура.
— Это анализ ситуации?
— Как хочешь. Посмотри. Есть группа товарищей — так они фигурируют в наших официальных документах, — которая откуда-то прознает о том, что Сатана когда-то скупал души. Поскольку воскресных школ в стране их обитания нет, они толком и не знают, что такое душа и зачем она нужна, и пытаются получить что-то на халяву. Как им кажется.
— Согласен, — сказал я, поскольку он замолчал в ожидании моей реакции.
Дождавшись, он тут же продолжил:
— Мы их заворачиваем на всех законных основаниях, дескать, ломбард закрыт, ссуд больше не выдаем. Они наезжают, забивают стрелу…
— Слушай, — сказал я, — твоя работа на тебя плохо влияет. Что за жаргон?
— Как говорят на подведомственной мне территории, с кем поведешься, с тем и наберешься, — ответил Бегемот. — Не в этом суть. Допустим, угрозы этой группы товарищей приобрести бур и пробить шахту до самого ада лишены всякого смысла ввиду своей невыполнимости, однако… Тут об этой ситуации каким-то образом прознает другая сторона.
— Азраель, — сказал я.
— Азраель, — согласился он. — И кто-то еще. Они просят нас разобраться. Типа, прецеденты покупки душ были, нечего теперь отмазываться. Предлагают — покупайте.
— Возникает вопрос цены, — сказал я.
— Именно. Запрошенная цена слишком высока, тем более за душонки, иначе их и назвать-то нельзя, которые мы получим при любом раскладе. И тогда Азраель предлагает пари, которое нам никак нельзя проиграть. Потому что если мы его проиграем, то, во-первых, мы расписываемся в собственном бессилии и неспособности заполучить души грешников. Во-вторых, во исполнение условий проигрыша нам придется пойти на меры, равных которым история еще не знала. Если мы санкционируем мор, который запрашивает данная группа товарищей, понимаешь ли ты, чем это все может закончиться?
— Понимаю, — сказал я. — Армагеддоном. Рагнареком. Финальной битвой. Чем угодно.
— И самое поганое в том, что Асгарот заключил пари от имени всего ада, следовательно, отказаться мы уже не сможем. Ни под каким соусом. Этот секретаренышь может нас всех под монастырь подвести.
— Может, — сказал я. — Тогда выход один. Пари надо выигрывать.
— Точно, — сказал он. — Рад, что ты пришел к тому же выводу, что и я. Выигрывать надо. И выигрывать его будешь ты.
— Но почему я? У меня нет специального образования, нет опыта в подобного рода делах. Искушение — это не мой профиль.
— Базовый курс ты проходил?
— Проходил. Мы все его когда-то проходили.
— «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», — процитировал он мне моего любимого грешника-поэта. — Собственно, в искушении ничего, кроме базового курса и здравого смысла, не надо. Базовый курс ты проходил. Здравый смысл у тебя есть.