Страница 8 из 78
Когда меня грубо вернули назад к реальности, снова заключили в моём теле, я почувствовал потерю. Я почувствовал, как все открытые двери, в которые мне удалось заглянуть, захлопнулись. Мгновенный переход от всезнания к невежеству почти удушает.
Так вот, выходя из главного управления полиции я чувствовал себя также, только хуже. Рейс добился моего увольнения, этого я не ожидал. Я понимал, что он пытается давить на меня, чтобы заставить меня сознаться в связях с ПЭФ. С его точки зрения, он в принципе не мог ошибаться, значит в его ошибках был виновен я. И у него было как раз достаточно хитрости, чтобы нарисовать картину, в которую Лейквуд была готова поверить, поэтому я влип и влип по уши.
Я побрел вниз по улице и прошёл мимо отделения КомСтара. В АРА знали мой универсальный идентификационный номер. Они переслали на него моё выходное пособие, если конечно оно мне полагалось, а в будущем будут пересылать все сообщения для меня. Иметь УИН было очень удобно, пока сеть связи была действительно универсальной. После того, как гиперимпульсные генераторы полетели, его по-прежнему можно было использовать в пределах планеты и, как в случае с поздравлениями, которые Ржавый получил по случаю дня рождения, инопланетные сообщения порой проходили, но медленно и ненадежно.
Я решил не заходить и не проверять, переслала ли уже АРА деньги или нет. Если эти деньги у меня были, я бы их растратил, а поскольку меня по-настоящему мучила жажда, я не хотел сразу всё пропить. Я не рассчитывал на мало-мальски крупную сумму, но приходилось обходиться тем, что было. Если мне это не удастся и я не смогу найти постоянную работу, меня найдет Рейс, обвинит в бродяжничестве и вышлет из Республики. И где я тогда окажусь?
Пару поколений назад я бы отправился на Аутрич и постарался наняться в какое-нибудь подразделение наёмников. Я неплохо управляюсь с мехом и в дни моего прадедушки всегда было достаточно работы для пилота, обладающего определенными навыками, кое-какой удачей и достаточным количеством нейронов для формирования синапсов. Я бы получил работу, может не у «Волчьих Драгун» или «Гончих Келла», но какой-нибудь отряд поменьше или не слишком знатный аристократ, желавший заиметь персональную охрану, схватили бы меня не раздумывая в момент.
Девлин Стоун и его реформы изменили все. Давным-давно, когда «Слово Блейка» начало свой джихад против цивилизации, они устроили немалые разрушения и захватили некоторые миры. Девлина Стоуна засунули в лагерь для перевоспитания и он действительно перевоспитался. Сначала он сбежал из лагеря, потом с помощью своих сторонников освободил лагерь, потом планету, на которой лагерь находился, потому миры вокруг неё, и создал префектуру Киттери, ставшую прототипом Республики.
Стоун быстро понял, что если пилотами боевых мехов являются аморальные люди – того и гляди жди взрыва насилия. В конце концов, если всё, что у человека есть – это молоток, то все проблемы выглядят для него как гвозди, а если в качестве молотка выступает боевой мех, то таким молотком можно довольно сильно колотить по гвоздю – будет ли это другой боевой мех или какая-нибудь крохотная деревушка.
Он затеял двухэтапный процесс изменения общества. Во-первых он ограничил круг тех, кто мог обладать молотками. В одних случаях молотки сдавались добровольно, а в других их владельцев пришлось убеждать, что это хорошая идея. Пролилось немало крови, но с тех пор её лилось намного меньше чем раньше, и это было хорошо.
В качестве второго шага нужно было помочь людям понять, что не все проблемы следует рассматривать как гвозди и, более того, что существуют другие инструменты, способные эти проблемы решать. Поскольку все молотки находились в распоряжении Стоуна и никто не хотел становиться гвоздём, люди стали пользоваться другими инструментами и мы вплыли в Золотой Век мира, подходившего для всех.
По крайней мере, так пишут в школьных учебниках. Как и в случае со всеми обобщениями, не все было так гладко. Я забрел в обветшалую и грязную часть Овертона. Если она и видела какой-то золотой век, то это было в те старые дни, когда на троне Федеративных Солнц сидел Хэнс Дэвион. Весь район просто смердел гниющим мусором и перегретыми двигателями.
Я уже понял, что нашёл место, где я могу затеряться. Я прогуливался по улицам, рассматривая аллеи и разыскивая вонючую дыру, которая может поглотить меня целиком, и я нашёл её за мусорным баком. Я обошёл проржавевшую металлическую коробку и спустился вниз на несколько ступеней. Неоновая вывеска над дверьми должна была читаться как «Банзай», но причудливо перегоревшие лампочки открывали моему взору только «Банал».
Идеально.
Я толкнул дверь ногой и шагнул в темное помещение бара. Миазмы, исходившие от гниющих овощей, органично вписывались в атмосферу заведения, но вонь человеческой рвоты перебивала их практически полностью. В двух шагах от двери я уловил сильный аромат застоявшегося пива и более резкий запах непонятных трав, которые два кадра в углу раскуривали в кальяне.
Эти двое явно были сливками общества среди клиентуры бара. Большинство прочих сгрудились вокруг выпивки за своими столами. Они походили на клещей, присосавшихся к собаке ради ужина, обрюзгших и отвратительных. Не считая парней в углу и крашеной блондинки, убиравшей столы, я был здесь самым молодым человеком за последние двадцать лет.
Я скользнул на табуретку у барной стойки. Выбор был предостаточный и я решил усесться через две пустые табуретки от старого алкаша, баюкавшего кружку пива. Он глянул на меня, когда я садился, натрусил немного соли в своё пиво, чтоб поднять пену, после чего кивнул мне.
Я автоматически кивнул в ответ, что было, и я это знал, ошибкой. Бармен держался от стари-ка на порядочном расстоянии, хотя вроде должен был подливать ему пиво, и значит, не желал иметь никаких дел с этим типом. Мой кивок был маленьким, но любезным подтверждением самого факта его существования, поэтому стало ясно, что рано или поздно мне предстоит услышать историю его жизни.
Я взглянул на бармена.
– Я возьму то же, что у него.
– Не получится. С тех пор у нас был новый завоз.
– Ладно, пусть будет что-нибудь мокрое, хорошо? – я выудил в кармане пару пятистоуновых монет, получил на сдачу рыцаря и экзарха. Оставив экзарха на стойке как чаевые бармену я выпил. Пиво было удивительно хорошее и это значило, что я обречен.
Закон жизни: чем лучше пиво, тем тупее идиот, сидящий рядом с вами.
– Молодому парню вроде тебя не следовало оказаться в месте вроде этого.
Я кинул на старика косой взгляд.
– Ты здесь что, по части проверки документов, дедуля?
– Было время, когда ты не стал бы говорить со мной таким тоном, молокосос. Деньки были получше чем сейчас. – Он поднял свой стакан и отпил немного. Пока он пил, я увидел татуировку на внутренней стороне его предплечья.
Я положил другую пятистоуновую монету на стойку, затем указал на старика.
– Налей ему из партии, полученной на этой неделе.
– Мне не нужно твоё подаяние. – Он сказал это резко, в надежде горячностью в голосе скрыть желание.
– Это не подаяние, дед, а благодарность. – Я кивком указал на руку. – Эта татуировка – настоящая?
Мужчина фыркнул.
– Ты думаешь, если бы она была ненастоящей, я бы её показывал? Ты же слышал все эти истории. Её бы уже давно не было.
Я кивнул. Несмотря на то, что татуировка была выцветшей, я легко узнал эмблему «По-хоронного марша Стоуна», одного из основных полков, сражавшихся под началом Девлина Стоуна за освобождение миров от разных тиранов. Из всех молотков, которыми пользовался Стоун, «Похоронке» он задавал самую тяжелую работенку.
Как это обычно бывает, встречаются шуты, которые утверждают, что были частью того, частью чего они никогда не были. Не раз я слышал о ветеранах, которые разыскивали умников, утверждавших, что они тоже служили в «Похоронке» и даже имели татуировку, это будто бы подтверждавшую. Эти ребята добровольно удаляли татуировки при помощи медицинских лазеров в клинике, поскольку альтернативой была операция в полевых условиях при помощи лазерного пистолета, в ходе которой обычно удалялось немного больше чем просто пигментационный слой кожи.