Кто-то смеется

— У вас свободно? — спросил он и улыбнулся. — Разрешите составить вам компанию?

Она равнодушно скользнула глазами по его красивому типично итальянскому лицу и отвернулась к окну.

— Мы скоро будем в Риме? — поинтересовалась она, не поворачивая головы.

Мужчина посмотрел на свои часы.

— Через час десять минут.

— А-а.

Она даже не пыталась подавить зевок.

— Вы иностранка? — спросил мужчина с присущим итальянцам любопытством.

— Я родилась на острове Пасхи, — с серьезным видом ответила девушка. — У вас не найдется сигареты с ментолом? Я забыла купить.

— Сейчас схожу в ресторан. — Мужчина встал. — А вы пока полистайте журнал.

Он протянул ей итальянский выпуск «Плейбоя».

Потом они выпили по небольшой бутылочке красного вина и ели сандвичи с грудинкой и сыром — мужчина принес все это из ресторана. Его звали Микеле. Он был владельцем отеля в Падуе и ехал в Неаполь навестить маму. Он рассказал, что женился три месяца назад и его жена уже ждет ребенка.

— Мама никогда не видела жену, — рассказал он девушке, когда поезд подъезжал к Вечному Городу. — К тому же у нее неважно со зрением. Я буду очень рад, если ты погостишь несколько дней в том доме, где я вырос.

Девушка улыбнулась и протянула ему руку. Он поцеловал ее и залюбовался перстнем с бриллиантами и рубинами.

— Но я не настолько богат, чтобы делать такие щедрые подарки, — сказал Микеле, снова целуя девушке руку.

— Мне надоели богатые. Они хотят слишком много за свои вонючие деньги.

— Чего они хотят? — полюбопытствовал Микеле.

— Чтоб их еще и любили.

— Этого хочет даже самый последний бедняк. Разве ты сама никого не любила?

Девушка взяла бутылку и вылила в свой стакан остатки вина.

— Мне ни к чему лишние проблемы. Жить надо легко и не задумываясь.

Они провели пять дней в уютном небольшом домике с видом на залив. Микеле был пылок и ненасытен, как большинство итальянцев. Он целовал ей живот и говорил о том, что уже не сможет без нее жить. Его мать, Паола, полногрудая живая неаполитанка, проводила дни напролет на кухне, желая угодить красивой, с манерами настоящей аристократки невестке. Она хвасталась соседям, что ее сын женился на девушке из знатного семейства.

— Но Элина совсем не гордая и очень любит моего сына, — рассказывала Паола. — Ни в чем ему не перечит и всегда улыбается. Моему дорогому мальчику так повезло.

Они заплывали на лодке в открытое море и занимались там любовью. Как-то они сидели вечером в баре и Микеле сказал:

— Ты удивительная. Я никогда не встречал таких девушек. Все они позволяют всякие нехорошие штучки в постели. Они избаловали этим мужчин и превратили их почти в баб. С тобой я чувствую себя стопроцентным мужчиной.

Она тихо и довольно рассмеялась.

— С тобой я начинаю любить себя, — продолжал Микеле. — Я наслаждаюсь тем, что делаю тебе приятно. Мне это нравится гораздо больше орального секса и прочих ухищрений. Мне кажется, я стану скоро чуть ли не святым.

Девушка молча потягивала коктейль.

— Я разведусь с ней и женюсь на тебе. — Он задумчиво провел рукой по волосам. — Как все странно. Еще неделю назад мне казалось, будто я так люблю ее.

Она подняла на него глаза и игриво сморщила нос.

— Я не хочу замуж. Живи на здоровье со своей женой.

— Нет. Я хочу быть с тобой. Ты создана для чистых семейных радостей.

Девушка весело рассмеялась.

— Семья — это сплошной обман. Игра на публику. Приют для тех, кто боится жизни.

— А ты не боишься ее, Элина?

Она отбросила со лба свои чудесные золотисто-русые волосы и с красивой небрежностью поправила соскользнувшие с плеч рукава открытого платья из набивного шелка.

— Не знаю. Я стараюсь забыть о том, что когда-то боялась ее, — сказала она задумчиво.

— Расскажи мне о себе, девочка. Мы стали так близки за эти дни. Я бы хотел узнать о тебе все.

— Я сама многого о себе не знаю.

— Сколько у тебя было мужчин до меня?

Она задумалась на минуту.

— Пять, если не считать того борова.

— Он был плохим мужчиной?

— У него слишком много денег для того, чтобы он хотя бы один раз задумался над тем, что он из себя представляет.

— Ты его бросила?

— Я от него сбежала. Дело в том, что он — мой отец.

Она вздохнула.

— Этот мерзавец заставлял тебя с ним спать?

Микеле стиснул кулаки.

— Нет. Но я почти каждый вечер должна была садиться с ним в одну ванну и терпеть, как он меня лапает и сопит над моим ухом.

— Он принуждал тебя к оральному сексу?

Микеле распалялся все больше.

— Его это не интересовало. Для секса у него есть мальчики.

— А где твоя мама, Элина? Почему она не заступилась за тебя?

— Мама умерла, когда я была ребенком. Я ее почти не помню.

По лицу девушки промелькнула тень.

Потом они танцевали, и все завидовали Микеле, который не отпускал Элину от себя ни на миг. Он был уверен: стоит оставить эту удивительную девушку хотя бы на минуту без присмотра, и он больше никогда ее не увидит. Его даже в жар бросило от этой мысли.

В ту ночь она была божественна в постели. Она отдавалась ему каждой клеткой своего гибкого, сильного тела. Микеле казалось, что ее девственно шелковистая кожа тает под его пальцами.

— Любимая, — шептал он, чувствуя, как его плоть сливается в экстазе с душой. — Ты будешь моей, только моей…

Они заснули, когда в открытое окно с моря потянуло утренней свежестью. Микеле проснулся около полудня. На столике под голубой вазой из венецианского стекла его ожидала записка:

«Не надо меня искать. Я взяла деньги, которые ты дал мне на браслет. Нам было хорошо. Возвращайся к жене».

Он сказал матери, что у Элины заболела сестра и она уехала утренним поездом в Рим. Он накачался в том баре, где они танцевали прошлым вечером, и затеял драку с сутенером.

Утром Микеле обнаружили на пляже с пулей в голове. Оружие было собственностью Микеле, и полиция сочла это самоубийством. К тому же нашлись свидетели, которые слышали, как пьяный Микеле грозился свести счеты с жизнью.

Паола сошла с ума и бросилась под грузовик.

— Я узнала, что вам нужен гид. Я умею говорить по-английски и немного по-французски. Правда, у меня нет разрешения на работу, но я и не требую, чтоб вы платили мне как члену профсоюза.

Синьор Тарантини, владелец экскурсионного бюро, не мог оторвать от девушки глаз. Казалось, на какое-то время он лишился дара речи.

— Я могу работать двенадцать часов в сутки, — продолжала между тем она. — Я хорошо знаю достопримечательности Венеции и ее историю. Я училась в здешнем колледже.

— Разумеется, синьорина…

— Меня зовут Элина.

— Я буду платить вам… десять тысяч лир в час. — Он подумал, что девушка откажется, и уже решил поднять цену до двенадцати тысяч, но она согласилась.

— Я готова приступить к работе хоть сейчас. Вот только поправлю прическу и макияж.

— Замечательно, синьорина. Если кто-то поинтересуется, вы моя племянница из Турина, дочка моей старшей сестры Ванессы.

…Это была семейная пара из Штатов: спортивного вида мужчина с розовыми щеками и модным ежиком волос на голове и увядшая женщина в шляпке из рисовой соломки с яркими вишенками возле тульи. У нее на шее красовалось ожерелье из крупного розового жемчуга. Взгляд Элины то и дело непроизвольно возвращался к нему. Она сама не знала — почему.

За обедом в ресторанчике под открытом небом американец сказал, обращаясь к Элине:

— Вы говорите по-английски с довольно странным акцентом. Я не раз бывал в Италии и слышал, как говорят на английском здешние жители. Вы не итальянка?

— Я родилась и выросла в Сайгоне, — сказала Элина, с аппетитом поглощая салат из креветок и устриц.

— Как романтично. — Американка захлопала в ладоши. — Ваши родители все еще живут там?

— Они оба умерли.

Элина печально потупила глаза.