Полуночное танго

Я заметалась по комнате в поисках сарафана, который, как назло, свалился под стул. Через минуту я уже была в прихожей. Мне так хотелось выскочить на улицу, броситься навстречу Арсену.

Но я знала, что не смогу это сделать.

Я опустилась на колени, отогнула краешек занавески и осторожно выглянула наружу. Наши взгляды чуть было не встретились, — Арсен шел, подняв голову — похоже, он разглядывал номера домов. У меня бешено забилось сердце. Ну да, он сейчас проберется в крольчатник, где будет меня ждать. Я выскочила в сад и затаилась в кустах. Сделаю вид, будто собирала малину. Женщине не пристало первой выказывать свою любовь к мужчине.

Из малинника был виден мой лаз и даже вход в крольчатник. Я проглядела все глаза. Мне казалось, прошла вечность, Арсену давно пора было появиться.

Чуть ли не по-пластунски я пробралась к лазу — на веранду вдруг вышел дедушка Егор, а за ним бабушка, — отогнула доску и выскочила в переулок. Огибая общагу, случайно подняла глаза. Возле одного из распахнутых окон на втором этаже стояла голая женщина. У нее были большие отвисшие груди.

Я отвернулась. Сделалось муторно на душе. Быть может, в тот момент я поняла, что человеческая плоть в равной степени прекрасна и мерзка.

На улице никого не было. Я прочесала ее из конца в конец. Может, Арсен к кому-то зашел? Но ведь он говорил, что никого в нашем городе, а уж тем более на нашей улице, не знает…

Я повернула в сторону дома. Чтобы не проходить мимо общаги, сделала крюк аж до Первомайской.

Возле лаза столкнулась нос к носу с Марго. Она только что вылезла в переулок. На Марго была красная кофточка без рукавов, полы которой она завязала узлом на животе, и мамина гофрированная юбка.

— Привет, Пупсик. Спешу на свидание, а потому не могу одарить тебя своей любовью и лаской. — Марго походя чмокнула меня в щеку. — Если приду очень поздно, сообщу подробности.

Я завалилась в постель и закрыла глаза. Лицо Арсена появилось откуда-то издалека и завертелось передо мной с бешеной скоростью. Я не могла разглядеть его черты. Но это, я знала, было лицо мужчины, которого я любила. Я рывком спустила с кровати ноги. Я на самом деле плохо помнила, какой из себя Арсен. Мужчина, который шел по нашей улице, мог быть вовсе не им — мало ли на белом свете красивых темноволосых мужчин? Мне стало очень грустно. Я чувствовала, как по моим щекам текут слезы. Уронив голову на руки, я дала им волю…

— Марго? — окликнула я, тихо прикрыв за собой дверь ее комнаты. — Ты не спишь?

До меня донеслись странные шорохи и скрип кровати.

— Это ты, Пупсик? — У нее был сонный голос.

— Можно к тебе? — Не дождавшись ответа, я шагнула в сторону кровати.

— Пупсик, мне завтра рано вставать.

— Я на пять минут. Марго, прошу тебя…

Ставни в ее комнате были закрыты. В темноте я больно ударилась коленкой о спинку кровати и вскрикнула.

Марго очутилась возле меня, обхватила руками за шею, прижала к своей теплой голой груди. Я залилась слезами.

— В чем дело, Пупсик?

Что-то упало. Очевидно, Марго зацепила в темноте табуретку.

— Мне плохо. Очень плохо. Я… я не хочу жить.

— Глупости. — Она заботливо уложила меня в кровать и легла рядом. — Все пройдет. Не бывает ничего вечного под солнцем и луной. А уж тем более вечной скорби.

— Я серьезно, Марго.

— Я тоже, Пупсик. Может, для начала скажешь, что произошло?

Меня прорвало. Я рассказала Марго про Арсена и про то, что случилось в крольчатнике. Мой рассказ был сбивчивым, но она, похоже, все поняла. В наступившей тишине я услышала, как тикают часы.

— Дела… — протянула Марго. — Я и не знала, что на белом свете встречаются такие подонки. — Он не подонок. Я не верю, что это он убил Жанку.

— Мне бы тоже не хотелось в кое-что верить.

— Ты про него что-то знаешь?

— Ничего особенного. Просто хочу сложить в уме два и два. Так ты говоришь, этот тип не лишил тебя невинности. Забавно. — Она недоверчиво хмыкнула.

— Он был такой нежный… — Я вздохнула. — Может, Арсен попал в милицию?

— Не думаю. Так или иначе, Пупсик, советую тебе выкинуть из головы этот эпизод из твоей юной жизни и начать все сначала. Как говорится, начисто.

— Не смогу, Марго.

— Сможешь. — Она обняла меня за талию и крепко прижала к себе. — Придется, Пупсик.

— Ты говоришь так, будто знаешь Арсена. Может, ты на самом деле его знаешь?

— Может быть. Но это сейчас не имеет значения.

Я лежала и смотрела в темную пустоту. На душе у меня полегчало, хотя Марго не сказала вроде ничего утешительного.

— А что тогда имеет значение? — тихо спросила я.

— Ваши отношения со Славкой. Он любит тебя по-настоящему.

— Если я расскажу ему про то, что случилось…

— Ни в коем случае. — Марго шутливо ударила меня по губам. — Это твоя ноша, и ты не имеешь никакого права перекладывать ее на Славкины плечи. Да и со своих скинь — и забудь. Слышишь?

— А если Арсен снова появится…

— Не появится. Пупсик, мне завтра рано вставать. Топай к себе, ладно?

Вернувшись к себе, я легла и мгновенно заснула.

Разбудил меня крик. За стеной — там была комната Марго — что-то упало и разбилось.

— Мерзавка! Сделала из дома бордель! Вот я сейчас тебя!..

Я узнала бабушкин голос, хоть он был искажен негодованием и злобой.

— Потише, Варечка. Я не глухая. Этот дом всегда был борделем. Хахалем больше, хахалем меньше…

— Да как ты смеешь!

Снова что-то упало, на этот раз тяжелое и небьющееся. Кто-то приглушенно вскрикнул.

— Если ты убьешь меня, Варечка, тебя будут судить. А суд дело грязное. Из всех самых темных углов выметут сор.

— Она еще будет меня пугать. — Голос бабушки уже звучал потише. — И тебе не стыдно? Что про тебя люди подумают?

— Ни капли. Это вы с Женькой всегда чужих языков боялись. По мне, пусть мелют что угодно.

— А вот мне не все равно! Потому что я дорожу честью ветлугинского дома.

Марго рассмеялась.

— Честь — это что-то вроде накрахмаленных занавесок на окнах и чисто вымытых ступенек парадного входа. Я тебя правильно, Варечка, поняла?

— Ну хотя бы и так. Что тут плохого? Я не позволю, чтобы о нашей семье говорили в городе всякие гадости.

— Очень хорошо. Вот и держи рот на замке.

— Кто это был? Опять кто-нибудь из этих уголовников? Когда только ты за ум возьмешься.

— Уже взялась. А к чему тебе знать, с кем спала или не спала твоя младшая дочь? Разве что для общего развития? Ладно, удовлетворю твое любопытство. Только скажи мне сначала: ты любишь черную икру и копченый балычок?

— Перестань паясничать. Господи, все вокруг играют в какую-то игру. А ведь жизнь-то человеку дается одна. Как вы это не понимаете?

— Ты абсолютно права, Варечка. Только не цитируй давно почивших классиков, не то я заплачу от ностальгии по пионерскому детству. Слушай, а тебя никогда не мучает ностальгия? Думаю, не мучает, иначе бы ты не спалила фотографии своего младшего брата.

Бабушка проворчала что-то неразборчивое.

— Так и быть, Варечка, скажу тебе, кто валялся сегодня в моей постели. Ну да, вы с Женькой иной раз придаете такое значение всяким пустякам, что на настоящие проблемы у вас попросту не остается сил. Готова выслушать мое чистосердечное признание?

— Дело хозяйское. — У бабушки был уставший голос. — Ладно, пошла спать.

— Нет, постой! Ты должна знать, кто это был. Не то я открою окно и крикну об этом на всю улицу! Борис Моисеевич, вот кто у меня был. Слыхала о таком? Думаешь, зря я у тебя про черную икру и балычок спросила?

— Это директор гастронома, что ли? Ты в своем уме, Маргарита? Его Софа тебе глаза кислотой выжжет.

— Слабо, — Марго хихикнула. — Не ожидала небось, что твоя младшая дочка такую шишку с ветки сорвет? А теперь ступай спать. Хорошо, Женьки нет — не то бы сейчас вдвоем мне в волосы вцепились. Дружная семейка, ничего не скажешь.

— А где она? — упавшим вдруг голосом спросила бабушка. — Маргарита, тебе известно, где твоя сестра?