Страница 31 из 163
— С ней и проще, и тяжелее.
— Вот то то и оно, ты там сам не определился, хотя уже больше месяца, а что за нее говорить, тем более там пахать надо, а будет ли она это делать?
— Ты знаешь, что касаемо клубники, то здесь женщины зарабатывают даже больше чем мужчины.
— Серьезно?
— Да.
— Ее дядя Олег на работу устраивает, куда они не говорят, но мы догадываемся, если у них получится, то я даже не знаю, сможет ли она оттуда уйти, чтобы ехать неизвестно куда и ради чего?
— Мама, силком никто ее не тянет, да, да, нет, нет. Сказать тебе честно я себе не могу ничего гарантировать, что за нее говорить? У нас здесь нет статуса, мы бесправны полностью. Да, я хотел учиться и работать в Лондоне, но одновременно это делать не получается. Работы там не много, а та, что есть, на всех не хватает. Так и то, даже с официальным статусом меня кинули на деньги, не заплатив, а здесь я вообще перешел на нелегальное положение. Посмотрим, не будем загадывать.
В трубке сообщили, что до конца разговора осталось 5 минут.
— Мама, у меня осталось 5 минут разговора, расскажи как вы там?
— Нормально, все у нас хорошо, отец работает, я тоже. У тебя со здоровьем как?
— Отлично.
— Едите нормально?
— Конечно, на еде здесь нельзя экономить.
— А работа сильно тяжелая?
— Пойдет, здесь даром деньги не платят.
Нас разъединили.
Я положил трубку и пошел на ферму.
С Римасом я, за прошедшие несколько дней, перекинулся всего несколькими фразами. Мы оба ждали результата. Обычно, конверты, которые шли из Англии в Литву потихоньку вскрывали на почте, тем более что это было заказное и не застрахованное.
Письмо приходило за неделю, но это шло 10 дней.
Уже вечером, когда мы с Юрой только поели, к нам в караван забежал Римас.
— Ну, с меня пиво, блин!
— В честь чего?! — не понял я.
— Письмо дошло, все деньги на месте, вот блин, какой я везучий! Ведь не было шансов, его должны были вскрыть и не вскрыли! Я же хорошо знаю литовцев, еще бы простое они не тронули, а здесь заказное! Не зря мне мама говорила, что я в рубашке родился.
— Значит, в субботу пьем пиво! — сказал Юра.
— А ты причем?! Я Алексу должен.
— Ничего ты мне не должен, — сказал я, — хорошо, что дошло, а то мне не очень приятно было все это время.
— А мне как, представляешь?! Полтора месяца работал, чтобы какой-то урод забрал мои деньги? Я тут чуть с ума не сошел за эти дни, пока оно пришло. Ну, ладно, спасибо еще раз, что помог.
— Интересно, — сказал Юра, когда Римас ушел, — чтобы он делал, если бы письмо пришло вскрытое?
— Ничего, продолжал бы работать, а потом, слал бы деньги через Вестерн Юнион, или Маней Грамм.
— Белорусы говорили, что он тебя обвинял в этом, мог тебе предъяву выставить.
— У меня здесь не было интереса, и денег за это я не брал, поэтому от его предьявы толку бы не было, ну а если бы все-таки дал предъяву, я думаю, разобрались бы.
— Но хорошо, что так все закончилось.
— И я о том же.
Мы с Юрой отработали на ферме уже больше месяца. К работе мы привыкли, если первые недели две мы не успевали отдыхать, то теперь было проще. Тогда, мы приходили, поели, и ложились спать, вечером, сразу с поля, сходили в душ, поели и спать. Ноги болели сильно, ломило спину, уже через неделю это прошло, а через две мы работали и отдыхали, как и остальные.
Караван сам по себе теплым не был, обычная фанера, возможно даже без утеплителя, и если днем в нем было нормально, когда его разогревало солнце, то вечером и утром довольно холодно.
Утром не сильно хотелось вылезать из теплого спальника, но звенел будильник и ты вставал, холод сразу приводил в чувство, одевшись, выходил на улицу. Там было еще холоднее, на траве виднелись капельки росы. Умывались ледяной водой с крана и это тоже приводило в чувство, полностью пробуждая ото сна.
Утром, первые часа два собирать клубнику было полной жестью, ледяная роса мочила руки до локтя, кисти леденели. Их периодически надо было разогревать ртом, дыша на них теплым воздухом.
Потом подымалось солнце, и было чуть веселее.
Собирать в теплицах было удобно, там не так было холодно утром, зато, когда солнце грело, там был реальный парниковый эффект.
Помимо всего прочего, сбор клубники гробил тело, ноги отекали, иногда утром было сложно надеть сапоги, которые еще вчера отлично «сидели». Если не делать упражнения на спину, или хотя бы повисеть вечером на ветке дерева минут 5, то шло искривление позвоночника. Но это было в дальнейшем и проявляло себя, как правило, через несколько месяцев после. Сразу, буквально за недели 2, был виден результат на пальцах. Сбор клубники осуществлялся тремя пальцами каждой руки. От постоянного трения кожа на подушечках пальцев становилась черной, а затем трескалась.
Особенно ужасно это выглядело у девушек, они смазывали себя кремами, делали примочки, но ничего не помогало. Кожа чернела, трескалась, трещины становились больше, кровоточили и сильно болели.
Я не стал ждать, когда у меня это произойдет, и уже на вторую неделю купил себе крем. Каждый вечер я смазывал пальцы и в целом старался их чередовать при сборе. Я действительно смог оттянуть немного этот процесс, за два месяца на ферме у меня только почернела кожа на подушечках, но трещин не было. Однако и это я не считал результатом, забегая вперед, скажу, что полностью чернота с пальцев сошла у меня недели через четыре после того, как я перестал собирать клубнику.
С супервайзерами у меня не сложилось. После того как уехали малазийцы они немного успокоились, но натура все равно берет свое и все возвращается на круги своя.
Даже больше, если те пару недель они давали нам работать нормально, то вскоре они изменили тактику. Игра была такой, сегодня польский супервайзер очень «злой», все проверяет, заставляет идти добирать, завтра он «хороший», а «плохая» полячка. Потом поляк и полячка в настроении, а вот литовец зверствует.
Белорусы с ними все равно шутили, улыбались, как-то старались с ними сотрудничать и контактировать. Я ложил на супервайзеров с прибора.
— Не нравится? — спросил я.
— Что то есть, Алекс? — говорила полячка Анна, выкидывая клубнику, — Не хорошо так собирать.
— А так хорошо собирать? — показал я ей на верхний ящик уже принятый от поляка и полез в пинетку, — Вот гнилая, вот, а если порыться внизу. А собирает как, даже до верха не достает.
— Ты сюда не смотри! Собирай свою клубнику.
— А ты нормально принимай, тогда не буду смотреть.
— Что опять не так? — подошел литовец.
— Клубника ей не нравится, я ей показываю, что есть хуже ящики, которые засчитаны.
— Ты не спорь с нами, одни уже доспорились, сказали тебе, значит иди и делай. Мы здесь решаем, какую клубнику принять, от какой отказаться. Понял?
— Понял.
— Тогда иди на поле.
Вечером белорусы смеялись.
— Саня, к тебе Анна клеится просто, ты впарь ее и все будет у тебя классно, — советовал Володя, — может караван другой дадут, там горячая вода, душ, туалет, все условия.
— Нас может она не так будет задрачивать, — согласился Виталя.
— Конечно, — добавил Юра, — с бабой здесь проблема, а у тебя будет в высших так сказать чинах.
— Так, блин, закройтесь, хотите ее трахнуть, флаг вам в руки.
Они начали смеяться.
— Ну, я полных не люблю, — заметил Володя, — да и страшненькая она немного.
— Не много?! — вмешался Римас, — Да это блин свиноматка из свинофермы, ее трахнешь, так потом всю жизнь будешь хрюкать.
— Да они ее сами хотят, — сказал я, — а она на них не ведется. Вот их и бесит это.
Это были шутки, но в действительности что-то надо было делать. Изменить ситуацию можно было тем способом, который и описали белорусы, эта Анна действительно положила на меня свой глаз. Переспи я с ней, на этой ферме для меня многое бы поменялось. Но я бы на это не пошел, ни при каком раскладе, на крайний случай уехал бы в Лондон, благо денег уже было нормально, чтобы прожить там недели 2. И я стал думать, как сделать так, чтобы я стал сверху.