Повелители мечей

Гландит повернул голову, ухмыльнулся, достал из-за пояса боевой бронзовый топор, взмахнул им…

Корум видел свою мать. Двое мабденов держали ее за руки и за ноги, а третий тяжело опускался и поднимался на ее обнаженном теле.

Корум попытался ворваться в комнату, но что-то остановило его.

Он видел своих сестер и кузину, которых постигла участь его матери. И вновь на пути обезумевшего Корума встал невидимый барьер. Он попытался проломить его, тратя остатки сил… Было поздно. Мабдены перерезали женщинам горла. Они задрожали в предсмертных судорогах, подобно фавнам, и скончались.

Корум зарыдал.

Он рыдал взахлеб, чувствуя под собой мягкое женское тело, слыша тихий убаюкивающий голос, ощущая прикосновения нежных рук, гладивших его по волосам.

Он попытался вырваться, но его крепко прижали к теплой груди.

Он вновь зарыдал, но ему стало легче на душе, и, всласть выплакавшись, он уснул.

На этот раз без сновидений.

Когда Корум проснулся, у него возникло такое ощущенье, что он опоздал сделать нечто очень важное. Опершись о локоть, он приподнялся на кровати, затем вновь откинулся на подушки. Впервые со времени своего путешествия он почувствовал себя по-настоящему отдохнувшим. Энергия переполняла его тело, мысли текли плавно и спокойно.

Значит, маркграфиня не отравила его, а дала снотворное, которое помогло ему восстановить силы.

Сколько же дней он спал?

Корум устроился поудобнее и случайно дотронулся до теплого тела, лежащего с той стороны, где он был слеп. Повернув голову, вадагский принц увидел Ралину.

Лицо спящей женщины казалось спокойным, умиротворенным.

Корум вспомнил свой сон. Он вспомнил облегчение, которое испытал, всласть выплакавшись. Благодаря Ралине он утешился. Корум вытянул здоровую руку и осторожно погладил ее по черным спутавшимся волосам. Глядя на маркграфиню, он испытывал чувство нежной привязанности, словно она была членом его семьи.

Вспомнив о своих погибших родных и близких, Корум отдернул руку и дотронулся до культи. Рана его полностью зажила, края ее закруглились, образовав плотный белый рубец. Корум вновь посмотрел на Ралину. Как могла она разделить свою постель с калекой?

Внезапно маркграфиня открыла глаза и улыбнулась.

Корум решил, что это — улыбка жалости, и чувство обиды захлестнуло его. Он резко сел на кровати, и мягкая рука тут же легла ему на плечо.

— Побудь со мной, — произнес грустный голос. — Мне так не хватает твоей ласки. — Корум подозрительно посмотрел на нее, но она продолжала говорить, словно не замечая ничего вокруг. — Я люблю тебя.

Корум нахмурился.

— Любишь? Мабден любит вадага? Так не бывает.

— Я знаю, у нас никогда не будет детей. Что с того? Любовь — это жизнь.

— Не понимаю…

— Прости, — сказала она и села рядом с ним. — Вместо того чтобы помочь тебе, я пользуюсь тобой. У меня никого не было с тех пор, как умер мой муж. Ты — первый…

Корум не отрываясь смотрел на ее обнаженное тело. Он возбудился. Это было противоестественно. Потомок древней расы не мог испытывать подобных чувств к…

Корум наклонился и поцеловал ее в грудь. Она прижала к себе его голову.

Они утонули а шелковых простынях, привыкая друг к другу, отдавая и получая всю нежность и ласку, на какую только были способны, как самые настоящие влюбленные.

Прошло несколько часов прежде чем она сказала:

— Корум, ты — последний вадаг на этой земле. Я тоже одинока и не могу вернуться на родину. На моем острове можно обрести покой. Останься со мной хотя бы на несколько месяцев.

— Я поклялся отомстить убийцам моего народа, — ласково пробормотал он и поцеловал ее в щеку.

— Такие клятвы чужды твоей натуре, Корум. Ты создан любить, а не ненавидеть.

— На это мне нечего возразить. Могу сказать лишь, что не буду считать свою жизнь завершенной, пока не убью Гландит-а-Края. И не только потому, что я хочу отомстить. Когда лес поражает болезнь, надо вырубить гнилые деревья, чтобы они не заразили здоровые. Герцог Край — убийца. Он истребил вадагов и жаждет крови.

Когда у него не останется других врагов, он начнет уничтожать своих соплеменников, разрушать города, сжигать деревни. Сама судьба дарует мне шанс остановить этого безумца.

— Но зачем ты хочешь пуститься в путь немедленно? Рано или поздно мы получим известия о Гландит-а-Крае, и тогда тебе не придется его искать. Корум поджал губы.

— Возможно, ты права.

— К тому же ты лишился руки и глаза, и тебе многому придется учиться заново. На это уйдет время.

— Да, конечно.

— Тогда оставайся.

— Давай договоримся так, Ралина: я дам тебе ответ через несколько дней.

Прошел месяц. Ужас, который испытал вадагский принц, мешал ему выздороветь. Каждый раз, машинально пытаясь что-то сделать левой рукой или глядя в зеркало, он вспоминал о том, что был калекой.

Ралина все свое время проводила либо с ним, либо в библиотеке, но у Корума не было никакой охоты читать. Он гулял по крыше дворца или брал из конюшни лошадь и скакал по естественной дамбе во время отлива к берегу (хоть Ралина и беспокоилась, что он попадет в плен к конским племенам), где гулял среди деревьев.

Дни незаметно текли один за другим, и чувство страха постепенно покидало Корума, но на душе у него оставалось неспокойно. Часто он бросал начатое дело на полпути или вдруг задумывался, глядя на пейзаж, напоминающий ему родные края и замок Эрорн.

О дворце маркграфини никто не говорил, как о замке Алломглиль. Его называли по имени ее покойного супруга (предки которого владели им на протяжении нескольких столетий): Замок Мойдель. Корум обнаружил в нем очень много для себя любопытного. Он ходил по залам, разглядывая горки, набитые предметами из фарфора и костяными фигурками, подходил к стенам, увешанным доспехами и всевозможным оружием, изучал богатейшую коллекцию курьезов моря. Но больше всего его внимание привлекли картины (по вадагским стандартам написанные довольно неумело), изображающие историю Лайвм-ан-Эша и сказочных персонажей мабденских легенд. Видимо, провидцам, о которых говорила Ралина, действительно удавалось заглядывать в другие измерения. Корум был восхищен пылким воображением художника (несвойственным рассудительным вадагам), фантазия которого иногда доходила до абсурда. Вадагский принц развлекался, отделяя реальную жизнь от вымысла, в особенности когда дело касалось древних рас, обладающих, по мнению живописца, сверхъестественными силами. Только теперь Корум осознал, что денледисси жили с вадагами в мире до тех пор, пока не поняли, что их можно убить. Может быть, мабдены и возненавидели вадагов только потому, что те, сами того не ведая, обманули их ожидания, оказались на поверку не могущественными волшебниками, а простыми смертными.

Подобные мысли, как правило, приводили Корума в уныние. Он печалился, не находил себе места, и даже любовь Ралины не могла утешить его.

Но однажды он забрел в небольшую комнату, в которой до сих пор не был, и увидел на стене большой гобелен, поглотивший все его внимание. Корум смотрел на искусно вышитые сцены, читал пространные надписи под ними и не замечал ничего вокруг.

Это была легенда о приключениях Маг-ан-Мага, популярного народного героя.

Маг-ан-Маг возвращался из волшебной страны, когда на корабль его напали пираты.

Они отрезали Маг-ан-Магу руки и ноги, отрубили голову его товарищу, Джакор-Нилусу, а затем выбросили обоих за борт. Тела Маг-ан-Мага и Джакор-Нилуса через некоторое время вынесло на берег, где их нашли слуги волшебника, который предложил вернуть Маг-ан-Магу руки и ноги, если тот отправится на войну с его врагами. Маг-ан-Маг согласился на том условии, что волшебник найдет Джакор-Нилусу новую голову. Волшебник тоже согласился и приделал Джакор-Нилусу голову журавля. Такое решение всех удовлетворило. Двое друзей победили всех врагов волшебника и уехали с его острова, получив в дар несметные сокровища.