Неубедимый

— Да сядь ты как-нибудь поудобнее! — не выдержал Лёва и ударил пяткой по батарее так, что по всему дому пронёсся гул, — Ну, дальше. Пока не вижу, чем тут восхищаться. Уже полно было и фильмов, и рассказов о том, что земля — это реалити-шоу для иных цивилизаций. Тут что-то новое сказано?

— Тут под это подведена научная база. Фантастическая, но научная. И совсем не пахнет антиутопией, что приятно. Ну, ты знаешь, что свет звёзд идёт до Земли миллиарды лет. Чем они дальше от нас — тем дольше.

— Ну, знаю. Дальше.

— А дальше так. Инопланетная телестудия, вооруженная мощным телескопом, просто приближается на нужное расстояние к Земле и передаёт в прямой эфир отражение того, в чём нуждаются зрители. Причём, лавируя в пространстве, она, эта студия, сперва может заснять современный концерт на стадионе, потом, отлетев чуть подальше — бои гладиаторов, а потом, возвращаясь домой, зацепить какое-нибудь извержение первобытного вулкана. Таким образом, любой неповторимый, уникальный эпизод человеческой истории можно увидеть на инопланетных экранах в прямом эфире бесчисленное количество раз. Главное, высчитать расстояние, на котором надо ловить свет именно этого эпизода.

— И в этом сюжет? — презрительно спросил Лёва и снова стукнул пяткой по батарее.

— Нет. Сюжет в том, что главный герой выходит на контакт с этими инопланетянами и каким-то образом втирается к ним в доверие. Так, что они сажают его в свою студию и оставляют на приколе, чтобы он мог бесконечно наблюдать отражение самого счастливого и победоносного момента своей жизни. В тот момент ему казалось, что он — король мира, потом всё пошло не так, ну, как обычно бывает, и он скатился в обыватели. А теперь вот он сидит в этой студии, смотрит, смотрит, смотрит и наполняется силами.

— А потом? — уже с интересом спросил Лёва.

— А потом инопланетяне возвращаются — им же работать надо. Герой лежит на полу без сознания. Они заглядывают в телескоп — ничего не видят. Смотрят настройки, меняют направление, меняют курс — и не понимают. Всё в порядке, телескоп исправен. Но куда пропал эпизод, ради которого этот человек здесь оставался? Этого победоносного момента просто не существует!

— Ну и куда он пропал?

— Я думаю, стёрся от бесконечной перемотки туда-сюда. Как песня на магнитной плёнке.

— А может, не было никакого эпизода. А этот человек решил обмануть простодушных инопланетян, чтоб пошпионить за кем-то в прошлом. Но то, что он увидел, снесло ему крышу.

— Может и так. Финал-то открытый.

— Что, старика Бржижковского торопили со сдачей текста, и он не успел финал закрыть?

— Если он так сделал — значит, так надо. Будет необходимо — он сядет и всё заново перепишет, и сроки сдачи ему — не указ.

— Ну да, я забыл. Ты же у нас — фанат, — протянул Лёва, — Ну что, может, по кофе?

— А вы, значит, решили вместо работы посидеть, ножками поболтать, да? И языками почесать? — из кухонного закутка выглянул Константин Петрович.

— Ага! — выпрыгнули на середину приёмной сёстры Гусевы, скрывавшиеся до поры за стеллажом с подшивками старых документов, — Попался, вредитель!

— Что за тон, я не понимаю вообще! — смерил их неприветливым взглядом коммерческий директор, — Вы с кем сейчас разговариваете?

— С тобой, вредитель! — ответила Галина, — Мальчики тут новый шедевр обсуждают, а шедевр у нас на складе пылится.

— Короче, когда книгу в продажу пускаем? — конкретизировала Марина, — Магазины спрашивают уже.

— Я скажу, когда! Момент ещё не настал.

— Настал, настал! Москва уже неделю торгует! — спрыгнул с подоконника Виталик, и тут же припал на левую ногу — отсидел.

— Мне Москва — не указ! — не глядя на него, отвечал Константин Петрович, — Я сам чувствую, когда наш рынок готов к той или иной книге!

— Чем чувствуешь-то? — ухмыльнулась Галина, — Сердцем? Или чем другим?

— У меня всё просчитано! Когда совпадут все нужные показатели — тогда я дам отмашку.

— Астролог! Чернокнижник! Алхимик! На костёр его, на костёр! — заулюлюкали боевые старушки.

— На костёр мы его всегда успеем, — рассудительно сказал Лёва, ударил пяткой мимо батареи и взвыл, — А вот что будем делать с книжкой, в которой про всех нас написано?

Константин Петрович сразу посерьёзнел и выставил защиту. Сёстры Гусевы, как почетный караул, встали по обе стороны от входной двери.

— Кто-нибудь успел уже полистать этот пасквиль? — спросил Виталик, выбираясь на середину приёмной — нога его уже отошла.

— Я вот сейчас читаю, — отозвалась со своего места Наташа, — Я там какая-то маленькая девочка на побегушках! А ты, Виталик, бабник и трепло гороховое. А Константин Петрович — жадина и всех несправедливо мучает. А Лёва…

— Я понял. Ты сейчас решила нам всем высказать то, что наболело. Со ссылкой, якобы, на литературный источник, — перебил её Лёва.

Наташа замолчала и снова уткнулась в книгу.

Воцарилась тишина. Где-то во дворе плакала чайка, заблудившаяся среди жестяных серых крыш. И тут дверь в коридор приоткрылась, и в приёмную проскользнул Шурик.

— Тут факс мне должны были… С поправками к корректуре, — пробормотал он, — Эй, а что это вы?

— Да вот. Думаем, как поступить с книгой, в которой про нас написано, — пояснила Наташа.

— А может ты, Лёва, сделаешь ей антирекламу? — предложил Константин Петрович.

— Антиреклама сейчас работает лучше, чем реклама, — отозвался тот, — Хочешь, чтоб эту книгу наверняка прочитали — давай, вперёд.

— Но нам же не обязательно с самой книгой что-то делать, — задумчиво сказал Шурик.

— Привет. Ты помнишь, что Кастор сказал? — с нажимом спросил Лёва.

— Привет. Помню. Он сказал, что тему исполнения желаний не стоит так афишировать. Но раз её уже афишируют, то я вижу только один выход…

— Переквалифицироваться в экстрасенсы? — мрачно спросил Виталик.

— Нет, — покачал головой Шурик, — Спрятать дерево в лесу. Довести ситуацию до абсурда. Забросать людей историями про исполнение желаний. Чтобы это уже в анекдот превратилось, чтобы никто даже не задумался — а вдруг такое бывает?

— Вот — сразу видно, хороший работник! — не удержался Цианид, — И обратите внимание — он вышел в приёмную, чтобы забрать факс. То есть — его сюда привёл служебный долг!

«Хороший работник» склонил голову. О том, что после летучки коммерческий директор — по какой-то незначительной причине — назвал его «Саша — сто рублей убытка» — он решил не напоминать.

— Решено! — подытожил Константин Петрович, — Распускаем слухи. Чем нелепее — тем лучше. Ответственные…Да вот, Лёва и Шурик.

— Есть! — козырнул Шурик. Ответственный — так ответственный.

— Разведчика, значит, кидают на передовую, — покачал головой Лёва, — А кто пойдёт в разведку к букинистическому деду?

— А в эту разведку пойду я! — отрезал коммерческий директор, — Вам ничего доверить нельзя.

— Вот тебе раз! — оторвавшись от книги, воскликнула Наташа, — Вы нам опять не доверяете?

— Ты же говорил, что тебе легче живётся и дышится? — напомнила Галина.

— Живётся — да. Дышится — да! Но я всё равно доверяю только себе.

— Точно, точно. Пусть Нострадамус к дедуле шкандыбает. А пока он ходит — мы тут выпьем, закусим, покурим, потанцуем, — потянулась Марина.

— Что это за разговоры? — грозно уставился на неё Цианид, — И что за отношение к делу? Ротозеи беспомощные! Сидят и в ус не дуют. Я как всегда больше всех переживаю, как будто мне больше всех надо!

— То, что ты больше всех переживаешь, говорит только о том, что ты больше всех переживаешь! — заявил Лёва, — А за переживание денег не платят.

Константин Петрович задумался.

— Штрафовать бы вас за то, что вы бесплатно мне нервы треплете, — неуверенно произнёс он, — Ладно, проехали. Я пойду, потому что я уже подготовился. Желаний невыполнимых у нас много, я посмотрел. Составил список. И знаете, какую закономерность нашел?

— Что за великим тобой никаких невыполненных желаний не числится? — предположила Галина.