Страница 83 из 97
— Вот именно, — тихо сказал Верити.
Он отодвинул кресло.
— Куда ты пошел? — раздраженно спросил Шрюд.
— Выполнять долг, — тем же тоном ответил Верити. — Куда мне еще идти?
На мгновение даже Шрюд показался ошарашенным.
— Но ты почти не ел… — Он осекся.
— Сила убивает все прочие аппетиты. Ты знаешь это.
— Да. — Шрюд помолчал. — И я знаю, так же как и ты, что, когда это происходит, человек близок к пропасти. Аппетит к Силе — это то, что пожирает человека, а не питает его.
Они оба, по-видимому, полностью забыли обо мне. Я сделался маленьким и незаметным и тихо грыз сухарь, как будто был мышкой, притаившейся в углу.
— Но какое значение имеет гибель одного человека, если это спасает королевство? — Верити не пытался скрыть горечь, и мне было ясно, что он говорит не только о Силе. Принц оттолкнул тарелку. — В конце концов, — сказал он с задумчивым сарказмом, — в конце концов, у тебя есть еще один сын, который может заступить на твое место и надеть твою корону. Тот, кто не испуган тем, что Сила делает с людьми. Тот, кто свободен жениться по собственному желанию.
— Это не вина Регала, что он лишен Силы. Он был болезненным ребенком, слишком болезненным, чтобы учиться у Галена. И кто мог предвидеть, что двух владеющих Силой принцев будет недостаточно? — возразил Шрюд. Он вскочил и прошелся по комнате. Потом встал, облокотившись на подоконник и глядя на лежащее внизу море. — Я делаю что могу, сын, — добавил он тише, — ты думаешь, мне все равно? Думаешь, я не вижу, как ты сгораешь?
Верити тяжело вздохнул:
— Нет. Я знаю. Это говорит усталость от Силы, не я. По крайней мере один из нас должен сохранять ясную голову и пытаться охватить все происходящее в целом. Для меня это всего лишь вынюхивание и потом попытки отличить лоцмана от гребца, чтобы найти тайные страхи, которые Сила может раздуть, слабые сердца, на которые я веду охоту в первую очередь. Когда я сплю, они снятся мне, когда я пытаюсь поесть — застревают в горле. Ты знаешь, меня это никогда не привлекало, отец, это никогда не казалось мне достойным воина — прятаться и шпионить в сознании людей. Дай мне меч, и я с радостью исследую их потроха. Я лучше лишу человека мужества клинком, чем спущу на него псов его собственного сердца.
— Знаю, знаю, — мягко сказал Шрюд, но мне показалось, что он кривит душой.
Я, по крайней мере, понимал отношение Верити к его работе. Я вынужден был признать, что разделяю его мнение, и чувствовал, что это каким-то образом пятнает его. Но я не винил его, и, когда Верити посмотрел на меня, осуждения не было на моем лице. Глубже, в самом тайном уголке сердца, я чувствовал себя виноватым, что не смог научиться Силе и теперь не мог принести никакой пользы моему дяде. Я подумал, что он может посмотреть на меня и снова захотеть воспользоваться моей силой. Это была пугающая мысль, но я напрягся, готовый ответить согласием. Но он только улыбнулся мне ласково, хотя и рассеянно, словно такая мысль никогда не приходила ему в голову. А проходя мимо моего стула, он взъерошил мне волосы, как будто я был Леон.
— Выводи мою собаку для меня, пусть даже вы охотитесь только на кроликов. Каждый день, когда он остается в комнатах, его немая мольба отвлекает меня от того, что я должен делать.
Я кивнул, удивленный тем, что, как я почувствовал, исходило от него. Тень той же боли, которую чувствовал я, будучи разлученным с моими собаками.
— Верити.
Он обернулся на зов Шрюда.
— Я чуть не забыл сказать, зачем я позвал тебя сюда. Конечно, это та горная принцесса. Кеткин, кажется…
— Кетриккен. По крайней мере, это я помню. В последний раз, когда я ее видел, это был тощий маленький ребенок. Значит, вот кого ты выбрал?
— Да. По всем тем причинам, которые мы обсудили. И день уже назначен. За десять дней до праздника Урожая. Тебе придется уехать отсюда во время первой части Созревания, чтобы попасть туда вовремя. Там будет церемония перед ее народом, ваша помолвка и скрепление всех соглашений, а формальная свадьба состоится позже, когда ты вернешься сюда с ней. Регал прислал весть о том, что ты должен…
Верити остановился, и его лицо потемнело от разочарования.
— Я не могу. Ты знаешь, что я не могу. Если я брошу мою работу здесь, пока не истекло Время Созревания, то привозить невесту будет некуда. Островитяне всегда были особенно жадными и безрассудными в последний месяц перед тем, как зимние штормы отгонят их назад, к бесплодным берегам. Думаешь, в этом году будет по-другому? Думаешь, я хотел бы привести сюда Кетриккен, чтобы увидеть, как они празднуют победу в Оленьем замке, а твоя голова на пике приветствует нас?
Король Шрюд выглядел рассерженным, но сдерживался, задавая вопрос:
— Ты действительно думаешь, что они могут так сильно прижать нас, если ты оставишь усилия на двадцать дней или около того?
— Я знаю это, — сказал Верити устало. — Я знаю это так же твердо, как то, что мне следует немедленно подняться на мою башню, а не спорить здесь с тобой. Отец, скажи им, что это придется отменить. Я поеду к ней, как только на земле будет лежать снежная шуба и благословенный шторм привяжет красные корабли к берегам Внешних островов.
— Это невозможно, — с сожалением сказал Шрюд. — У них своя вера, там наверху, в горах. Свадьба, совершенная в период зимнего сбора плодов, означает скудную жатву. Ты должен взять ее в листопад, когда на полях урожай, или поздней весной, когда они пашут маленькие горные поля.
— Я не могу. К тому времени, когда весна придет к ним в горы, здесь уже будет хорошая погода, которая приведет пиратов к нашим порогам. Должны же они это понимать! — Верити мотнул головой, как беспокойная лошадь.
Он не хотел сидеть здесь. Какой бы неприятной ни находил он свою работу с Силой, она звала его. Он хотел вернуться к ней, и это желание не имело ничего общего с защитой королевства. «Понимает ли это Шрюд? — подумал я. — Понимает ли это сам Верити?»
— Одно дело понимать что-то, — объяснял король, — а гордиться традициями — совсем другое. Верити, это должно быть сделано сейчас. — Шрюд потер виски, как будто его мучила головная боль. — Нам нужен этот союз. Нам нужны ее солдаты, нам нужны ее свадебные подарки, нам нужен ее отец за нашей спиной. Это не может ждать. Может быть, ты сможешь поехать на закрытых носилках, чтобы не отвлекаться на управление лошадью, и продолжишь работать Силой в пути? Это может даже пойти тебе на пользу — уехать на некоторое время, вдохнуть немного свежего воздуха…
— Нет, — рявкнул Верити, и Шрюд резко развернулся, почти как если бы он был готов защищаться. Верити подошел к столу и ударил по нему, обнаружив вспыльчивость, которой я никогда не подозревал в нем. — Нет, нет и нет! Я не могу делать свою работу, раскачиваясь и трясясь в паланкине. И нет, я не поеду к этой невесте, которую вы выбрали для меня, к этой женщине, которую я едва помню, на носилках, как какой-нибудь калека или слабоумный. Я не позволю ей видеть меня таким и не позволю, чтобы мои люди хихикали у меня за спиной, говоря: «О, вот во что превратился храбрый Верити! Едет тут как парализованный старик, навязанный какой-то женщине, словно старый островной развратник». Куда делся твой рассудок, что ты строишь такие идиотские планы? Ты был в горах и знаешь их обычаи. Думаешь, их женщина примет мужчину, который приедет к ней таким образом? Даже в их королевских семьях бросают детей, если они родятся больными. Ты бы разбил собственные планы и оставил Шесть Герцогств пиратам, если бы попробовал сделать это.
— Тогда, может быть…
— Тогда, может быть, как раз сейчас у нас перед носом плывет красный корабль, пираты на нем видят Яичный остров, и капитан уже не хочет принимать в расчет дурной сон, приснившийся ему прошлой ночью, а штурман исправляет курс, удивляясь, как это он мог так ошибиться в ориентирах нашего берега. Вся работа, которую я сделал прошлой ночью, пока ты спал, а Регал пил и танцевал с придворными, уже пошла прахом, пока мы тут препираемся. Отец, устрой все сам. Устрой как хочешь и как можешь, лишь бы это не заставляло меня заниматься чем-нибудь, кроме Силы, пока хорошая погода подставляет наши берега под удар. — Верити говорил это уже на ходу, и хлопнувшая дверь королевских покоев почти заглушила его последние слова.