Страница 5 из 97
— О, — снова сказал Верити.
Я лежал тихо и думал, пытается он найти смысл в словах короля или воздерживается от ответа на сетования брата.
— Ты, конечно, понимаешь истинную причину, — заявил Регал. — А именно: он по-прежнему расположен к Чивэлу. — В голосе Регала слышалось отвращение. — Несмотря ни на что. Несмотря на его дурацкую женитьбу и сумасбродную жену. Несмотря на все эти неприятности. А теперь отец полагает, что бастард еще больше возвысит нашего старшего брата в глазах людей. Это докажет им, что Чивэл настоящий мужчина и может зачать ребенка. Кроме того, они увидят, что наследный принц тоже человек и может ошибаться, как и они сами. — По голосу Регала было ясно, что он со всем этим не согласен.
— И это заставит народ полюбить его и обеспечит поддержку, когда ему достанется трон? То, что он зачал ребенка с какой-то простолюдинкой еще до того, как женился на королеве? — Казалось, Верити был сбит с толку этой логикой.
Голос Регала показался мне раздраженным.
— Так, по-видимому, думает король. Похоже, его совершенно не трогает это бесчестье. Однако я подозреваю, что у Чивэла будет другое мнение относительно своего сынка. Особенно если это причинит боль его ненаглядной Пейшенс. Но король распорядился, чтобы ты забрал мальчишку с собой в Олений замок, когда поедешь туда. — Регал посмотрел на меня с мрачным удовлетворением.
Верити огорчился, но все же кивнул. Лицо Баррича потемнело, и тень эту не мог рассеять желтый свет фонаря.
— Разве слово моего господина ничего не значит в этом деле? — отважился он возразить. — Если он захочет уладить дела с семьей мальчика и отправить его назад, неужели ему не будет предоставлена свобода действий во имя спокойствия моей госпожи Пейшенс?
Принц Регал прервал его насмешливым фырканьем:
— Время для свободы действий у него было до того, как он повалил эту девку на койку. Леди Пейшенс не первая женщина, вынужденная встретиться с внебрачным сыном мужа. Здесь уже все до одного знают о его существовании, и виной тому безалаберность Верити. Нет никакого смысла прятать мальчишку. Как только королевский бастард будет признан, никто из нас не сможет похвастаться спокойствием, Баррич. Оставить его в таком месте, как это, — все равно что оставить меч, занесенный над горлом короля. Это, конечно, понятно даже псарю — а если нет, то твой хозяин тебе потом объяснит. — В голосе Регала зазвенел лед, и Баррич вздрогнул.
Прежде я ни разу не видел его испуганным. Мне стало страшно, я натянул одеяло на голову и глубже зарылся в солому. Рядом со мной глухо зарычала Рыжая. Думаю, именно это заставило Регала отступить, но не могу быть в этом уверен. Мужчины вскоре ушли, и если они и говорили еще о чем-нибудь, то это не сохранилось в моей памяти.
Время шло. Думаю, минуло две или три недели до следующего моего яркого воспоминания: я цепляюсь за пояс Баррича, пытаясь обхватить короткими ногами его лошадь, — это было начало казавшегося мне тогда нескончаемым путешествия из холодной деревни в далекие теплые края.
Полагаю, Чивэл должен был встретить нас где-то по пути, чтобы посмотреть на бастарда, которого он породил, и осудить себя. Но встречи с отцом я не помню. Единственный его образ, который я ношу в своем сердце, — это портрет на стене в Оленьем замке. Спустя много лет мне дали понять, что принц Чивэл был по-настоящему хорошим дипломатом, начал переговоры и заключил мир, продолжавшийся на протяжении моего отрочества, и тем заслужил уважение и даже любовь чьюрда.
По правде говоря, я был его единственной неудачей в тот год — но зато неудачей величайшей. Он раньше нас приехал в Олений замок, где и отрекся от права на трон. К тому времени, когда мы прибыли, он и леди Пейшенс уже покинули двор и отправились править Ивовым лесом. Много позже я побывал там. Этот край не имеет ничего общего со своим именем — теплая долина, уютно расположенная среди холмов на берегах спокойной реки. Место, самой природой предназначенное, чтобы выращивать виноград, зерно и толстощеких детишек. Это тихое владение очень далеко от границ, придворных интриг и всего, что прежде составляло жизнь принца Чивэла. Пастораль Ивового леса была мягким и вежливым изгнанием для человека, который должен был стать королем. Бархатная удавка для воина и блестящего дипломата.
Итак, я прибыл в Олений замок — одинокий ребенок, незаконный сын человека, которого никогда не знал. Принц Верити вскоре стал законным наследником, и принц Регал передвинулся на ступеньку ближе к заветному трону. Если бы я только родился, был обнаружен и сразу сгинул без следа, это все равно бы оставило в истории Шести Герцогств неизгладимый след. Я вырос без отца и матери при дворе, где меня считали причиной всех бед. И я действительно стал причиной всех бед.
Глава 2
НОВИЧОК
Существует множество преданий о Завоевателе, первом короле-островитянине. Он провозгласил Бакк Первым герцогством и основал королевский род. Одна из легенд гласит, что набег, который он совершил, был первым и единственным, сделанным с холодных суровых островов, породивших его. Говорят, увидев деревянные стены Оленьего замка, он сказал: «Если там есть огонь и еда, я отсюда не уйду». В замке было и то и другое, и он остался.
Но семейные предания гласят, что он был плохим моряком, что соленая рыба, которой сызмальства питались островитяне, и качка вызывали у него тошноту. Его корабль много дней носило по океану, и если бы он не умудрился захватить Олений замок, собственная команда утопила бы его. Тем не менее на старом гобелене в Большом зале Тэйкер Завоеватель изображен могучим мужчиной, стоящим на носу корабля и свирепо улыбающимся, в то время как гребцы несут его к древнему Оленьему замку, сооруженному из грубо обработанного камня и дерева.
Замок строился как надежная крепость в устье судоходной реки у залива, с превосходными якорными стоянками. Какой-то мелкий вождь, чье имя затерялось в глубинах истории, увидел возможность контролировать отсюда торговлю на реке и построил первую крепость. По-видимому, он сделал это, чтобы защитить местные земли от набегов островитян, которые каждое лето разграбляли берега реки. Чего он не мог предвидеть, так это того, что предательство откроет захватчикам двери его укреплений. Башни и стены Оленьего замка стали опорным пунктом островитян, откуда они двинулись вверх по реке, подчиняя себе все новые и новые земли. Деревянный форт многократно перестраивался и в конце концов превратился в сердце Первого герцогства. Со временем он стал столицей королевства Шести Герцогств.
Видящие — правящая династия Шести Герцогств — произошли от этих островитян. Несколько поколений сохраняли связи с островами, навещая их, и возвращались домой с пышными темноволосыми женами из своего собственного народа. Таким образом, кровь островитян и поныне сильна в королевской линии и наиболее благородных домах, производя сильных, темноглазых, темноволосых детей. Вместе с тем от родителей к детям передается и предрасположенность к Силе со всеми опасностями и слабостями, наследуемыми с этой кровью. Я тоже получил свою долю этого наследства.
Но мой первый опыт в Оленьем замке был далек от истории или наследственности. Столица была для меня всего лишь конечной точкой путешествия, мешаниной шума, людей, собак, повозок, зданий, путаницей кривых улочек, которая наконец привела к огромному каменному замку. Он стоял на скалах и царил над городом Баккип, раскинувшимся под его стенами. Лошадь Баррича устала и часто спотыкалась на грязном булыжнике городских улиц. Я, тоже слишком усталый и разбитый даже для того, чтобы жаловаться, молча цеплялся за его пояс. Один раз я поднял голову, чтобы посмотреть на высокие серые башни и стены крепости над нами. И хотя с моря тянуло теплым бризом, какого мне раньше чувствовать не доводилось, замок показался мне холодным и негостеприимным. Я уткнулся лбом в спину Баррича. Меня затошнило от солоноватого йодистого запаха необъятной водной глади. Так я и прибыл в Олений замок.