Добыча

Меня охватывает жидкая ледяная тьма. Течение несет меня. Я борюсь с ним, противостою вихрям, которые едва не переворачивают мое тело. Стоит им поддаться, и я окончательно перестану понимать, куда мне плыть. Я гребу изо всех сил, забыв о точном направлении, просто стараясь выплыть, пока мои легкие еще не взорвались.

Наконец я врезаюсь в берег. Острые камни режут мне ладони, пальцы застревают в трещинах. Я выбираюсь, мокрая одежда тянет меня к земле. Я заставляю себя встать и идти. Вот лодка. Дальше, чем я думал, река унесла меня почти на пятьдесят метров. По ладони течет что-то теплое. Мне не надо смотреть, чтобы понять. Это моя кровь, текущая из порезов.

Снова раздаются вопли, такие пронзительные, что кажется, будто небо и луна вот-вот разобьются на мелкие осколки. Три каната, которые тянули охотники, неожиданно провисают, и задранный кверху борт с плеском опускается. Они отпустили лодку; они идут за мной.

— Сисси! Ты где?

— Тут. Быстрее!

Она стоит у груды брошенного на землю снаряжения. Веревки, крюки, заряженное гарпунное ружье. Наверное, они оставили его здесь раньше на всякий случай. Если мы сумеем вырваться из первой ловушки, они просто побегут дальше и приготовят еще одну.

— Они идут, Сисси.

— Знаю.

Я поднимаю гарпунное ружье. Пытаюсь, во всяком случае. Оно весит чуть ли не больше меня. Я бы не сумел его нести, не говоря уж о том, чтобы им пользоваться.

— Сисси, помоги мне с этой штукой. Вместе мы сможем ее поднять.

Она не отвечает.

Я поднимаю глаза. Ее нет.

Недалеко, слишком недалеко, раздаются вопли. Очень близко. Я взбегаю на вершину холма. Вот она — примерно на середине склона в лунном свете видна фигура Сисси. В ее мертвенно-бледной руке стиснут кинжал. К ней кидаются двое охотников. Долгие часы изнурительного бега сожгли весь жир в их телах. Видно каждое ребро, полупрозрачная кожа хлопает при каждом движении, как выстиранное белье на веревке. Третьего охотника нигде нет. Сисси не двигается. Им примерно двадцать секунд бежать до нас, и она ждет, пытаясь найти лучший угол для броска. Но она не понимает их так, как я. Я знаю их тактику.

— Сисси, — подбегаю я к ней, — сейчас!

— Нет, — шепчет она, — слишком далеко.

— Они сейчас разделятся. Один справа, другой слева — они бросятся на нас с разных сторон. Чтобы сбить тебя с толку, чтобы дезориентировать тебя. Ты будешь целиться в одного, а другой в это время бросится тебе на спину. Сейчас, Сисси!

Я ее убедил. Незаметным глазу движением она кидает кинжал в сторону от бегущих охотников. Они, не замедляя бега, поворачивают головы и следят за вращающимся, мерцающим в лунном свете клинком, за тем, как он описывает плавную дугу над рекой и возвращается к ним. И в последний момент перепрыгивают через него.

Они снова поворачиваются к нам и издают победный визг. Они знают. Им рассказали о кинжалах Сисси.

Но они знают не всё.

Это не единственный кинжал в воздухе.

Пока они не спускали глаз с первого, Сисси запустила еще один.

Одного из охотников мощным ударом сносит в сторону, как будто кто-то дернул за невидимый поводок. Кинжал вонзается ему в шею. Расплавившаяся рыхлая кожа не сопротивляется железу, кинжал вошел целиком, с рукоятью. Охотник лежит на спине, перебирая руками, как перевернутая черепаха. Он пытается встать, но не может. Кинжал перебил ему трахею.

Второй охотник снова издает вопль. Не страха. Не тоски по поверженному товарищу. Дикой радости. Теперь ему достанется больше геперов. Он бежит к Сисси, истекая слюной и дрожа от нетерпения.

Сисси опускает руку к поясу. Осталось всего три кинжала. Первый она кидает направо. Мои глаза и глаза охотника поворачиваются в ту сторону. Но она нас обманула. Клинок все еще у нее в руке. Спустя мгновение — уже нет. Она бросила его, как бумеранг, в направлении, противоположном обманному броску. Но Сисси не останавливается, чтобы полюбоваться своей работой, и вот второй кинжал уже летит прямо к охотнику, направленный между глаз. Два кинжала несутся к нему, пока он пытается найти в небе несуществующий кинжал. Это прямое попадание. Два прямых попадания.

Но в этот раз не всё знаем как раз мы. Охотник знает. Он с самого начала понял, что первый бросок был обманным маневром. В последнее мгновение он падает на землю и перекатывается на бок. Кинжалы сталкиваются прямо у него над головой, рассыпая град искр. Охотник вскрикивает от боли, вызванной вспышкой, но это единственная боль, которую он ощущает.

Он поднимается на ноги и смотрит на нас, затем поднимает запястье и несколько раз царапает его когтями. В глазах у него бешеное веселье. У нас остался всего один кинжал. Охотник кидается к нам. Он всего в паре шагов.

Сисси выбрасывает руку назад, готовясь кинуть последний кинжал. Но она делает странную, редкую ошибку. Смертельную ошибку. Кинжал не вовремя выскальзывает из руки и взлетает в небо за нашими спинами.

Охотник радостно взвизгивает. Это самый похожий на смех звук, который я когда-либо от них слышал. Отвратительный, непристойный звук. Сисси поворачивается. Ее движения четкие, продуманные, как будто все, что произошло и будет происходить — каждая доля секунды, — тщательно спланировано. Кинжал трудно не заметить на ярком фоне полной луны. Я не единственный, кто за ним следит. Охотник не отрывает глаз от кинжала, поднимая взгляд все выше и выше. Яркий лунный свет застигает его врасплох и бьет прямо в глаза. Он щурится, а потом сжимает веки со сдавленным вскриком. На мгновение он ослеплен.

Теперь я понимаю.

Кинжал достигает верхней точки своей траектории и потом летит назад, к нам. Прямо мне в лицо. Сисси прыгает, ловит его и тем же движением, не успев приземлиться, запускает в охотника. Клинок проносится в дюйме от моей головы. Глаза охотника все еще плотно зажмурены. Он не ждет опасности.

Лезвие попадает ему в голову, прямо в хрупкую впадинку на виске. Оно входит глубоко, разрушая все внутри черепа на своем пути. Содержимое глазных яблок выплескивается из-под закрытых век. Охотник в конвульсиях валится на землю. Он пытается вынуть кинжал, но от боли и ужаса делает только хуже.

Сисси, приземлившись после броска, стоит, слегка согнув ноги. Я кладу руки ей на плечи. Мышцы все еще подрагивают от напряжения. Кто бы мог подумать, что в этих изящных руках столько силы.

— Идем, я тебе помогу, — говорю я.

— Там где-то еще один, — она выпрямляется, на мгновение опирается на меня, но потом срывается с места.

— Сисси! Ты куда?

Она отбегает и наклоняется поднять два кинжала, быстро убирает их, затем возвращается, глядя на лежащих на земле и стонущих охотников. Вернее, на торчащие из них кинжалы. Сисси нужно получить их обратно, но она не хочет искушать судьбу. Зловещий вой доносится от валуна слева от нас. Лунный свет выхватывает фигуру охотника, готового к броску. Он все это время изучал нас, пытался понять нашу тактику.

Сисси пятится назад, ко мне:

— Этот не такой, как прошлые. Опаснее.

Он спускается, гибкая кошачья фигура, его лапы стучат по выщербленному камню. Я его узнал. Ее. Это Алые Губы. Одна из победителей лотереи. Ее лицо искажено, как в кривом зеркале: губы, когда-то накрашенные, оттянуты назад и слились со щеками. Но все-таки даже сейчас, с напоминающим кашу и расплавленный пластик телом, каждое ее движение исполнено дико-сексуальной скорости и плавности.

— Встань у меня за спиной, — шепчет Сисси, — я разберусь с ней.

— Кинжалы не сработают. Только не с ней. Она все видела, изучила твою тактику.

Сисси перехватывает кинжалы.

— Отходи, — говорю я, — у меня есть план.

Алые Губы спрыгивает с валуна и медленно движется к нам, припав к земле. Ее руки и ноги движутся одновременно — левая нога с левой рукой, правая нога с правой рукой, ноги она ставит ровно в том место, где только что была рука.

— Что за план? — спрашивает Сисси.

— Гарпун.

Сисси мотает головой:

— Он слишком тяжелый.