Страница 3 из 75
Идея коалиции социалистов была поддержана не только профсоюзами, но и самыми массовыми на тот момент органами рабочего самоуправления и рабочего контроля — фабзавкомами, а также непосредственно трудовыми коллективами через общезаводские собрания, которые выражали волю рабочих еще более непосредственно, поскольку представляли собой механизм осуществления прямой демократии. "Меньшевистскую резолюцию" 9 ноября приняло рабочее собрание на Московском заводе бр. Бромлей. Первоначально оно было созвано для "обсуждения вопроса о создавшемся затруднительном положении в связи с задержкой уплаты жалованья рабочим". Но накал событий был таков, что рабочие переключились на вопрос о политической ситуации. "Меньшевистской" же принятая ими резолюция была названа за то, что в ней рабочие поддержали выступившего на собрании меньшевика Гольде, который требовал "восстановления единого фронта демократии и создания общесоциалистической власти", хотя руководство меньшевиков на тот момент в большей мере стремилось осудить "большевистскую авантюру", чем восстанавливать с ними "единый демократический фронт". Телеграмма с поддержкой в адрес Викжеля поступила от Обуховского завкома.
Не была чужда идея союза между социалистами многотысячному рабочему коллективу Путиловского завода. Рабочими-путиловцами была принята резолюция, требовавшая создать коалицию социалистических партий на советской платформе, т. е. на платформе II съезда Советов. Для распространения своей позиции путиловцы сформировали несколько делегаций, которые были направлены на другие фабрики и заводы города, в Центральные комитеты социалистических партий, еще 19 человек были делегированы на переговоры, устроенные Викжелем. Член завкома крупнейшего в стране металлургического предприятия Рудненко так разъяснял позицию, занятую путиловцами: "Приближающийся голод, — говорил он, — заставил рабочих Путиловского завода требовать единого социалистического правительства".
В начале ноября призвал "немедленно организовать единую демократическую власть" (поскольку в противном случае межпартийные распри могли привести не к чему иному, как к гражданской войне) московский губернский совет фабрично-заводских комитетов. С призывом о мире обратился к конфликтующим сторонам городской совет фабзавкомов столицы. Свое несогласие с линией ЦК РСДРП (б) по вопросу о союзе с другими социалистическими партиями выразил и Центральный совет фабрично-заводских комитетов, в том числе его председатель, виднейший деятель фабзавкомовского движения Н.И. Дербышев. В обнародованной 31 октября 1917 г. специальной резолюции об организации власти ЦС ФЗК прямым текстом указывал на "необходимость создания однородной социалистической власти на основе советской программы". Резолюция требовала от сторон немедленного примирения. Партии, которые бы не пожелали принять участие в соглашении, в резолюции заранее объявлялись "изменниками и предателями революции и страны".
Если уж рабочие организации, возглавляемые самими большевиками, ставили вопрос о необходимости единой коалиции социалистических партий, то несложно представить решительный настрой тех профессиональных союзов, во главе которых находились эсеровские и меньшевистские деятели и которые в целом держали равнение направо. В этом отношении показателен пример взаимоотношений большевиков с профсоюзом печатников, которые изначально имели драматичный характер. Вскоре после прихода к власти большевики пошли на закрытие оппозиционной прессы. Они не были первыми, кто "во имя революции" решился на запрещение оппозиционных газет. Еще 5 марта 1917 г. Исполком Петросовета, возглавляемый тогда Н.С. Чхеидзе, постановил "воспретить выход в свет всем черносотенным изданиям". Позже, 12 июля, ставшее к тому времени коалиционным Временное правительство предоставило право военному министру и министру внутренних дел (т. е. социалистам А.Ф. Керенскому и И.Г. Церетели) закрывать без суда и следствия газеты, выступающие против войны. Над редакторами этих газет нависала угроза судебных репрессий. Именно на основании этого постановления в свое время была закрыта большевистская газета "Правда", другие левые издания.
После своей победы теперь уже сами большевики посчитали возможным отплатить вчерашним притеснителям той же монетой. Большевикам их действия по ограничению свободы печати представлялись всего лишь временными мерами, рассчитанными на период обострения классовой борьбы для "пресечения потока грязи и клеветы" против "революционной армии". Но рабочие-печатники ситуацию понимали иначе. Во-первых, печатники в свободе слова видели одно из важнейших достижений всей революции. Во-вторых, ограничение этого права означало сокращение возможностей цехового самоуправления печатников, сужало сферу их трудовой деятельности. С бытовой же точки зрения, закрытие газет означало для рабочих печатною дела безработицу и голод. Печатники очень четко осознавали это. Поэтому лозунг однородного социалистического правительства приобретал для них дополнительный смысл.
Печатники, и раньше славившиеся своими прочными демократическими традициями, и теперь отказались выступать в роли статистов. Признавая, что остальные рабочие в основном действительно шли за большевиками, руководители союза горделиво заявляли, что печатники "в своем громадном большинстве чужды авантюристической политике заговорщиков". Печатники, так же как и железнодорожники, встретили наступления на их права серьезным сопротивлением. 30 октября правлением Петроградского союза рабочих печатного дела принимается специальная резолюция. В ней требовалось: немедленно прекратить братоубийственную бойню; восстановить свободу печати; заключить соглашение всех социалистических партий о власти. В случае невыполнения их требований печатники Петрограда грозились употребить все имеющиеся в их распоряжении средства для давления на противоборствующие стороны.
Не менее активны оказались и их московские собратья по цеху. В передовице органа московского союза "Печатник" на следующий день после петроградских событий утверждалось, что большевистская победа не есть еще победа рабочих. Автор передовицы, бывший первый председатель ВЦСПС М.Г. Гриневич, подчеркивал, что власть перешла в руки Советов лишь формально, а фактически она оказалась в руках узкой группы партийных функционеров. Позиция Гриневича вообще заслуживает особого внимания. Будучи избранным на III Всероссийской конференции профсоюзов председателем временного ВЦСПС, он встретил Октябрь резко враждебно и демонстративно сложил с себя свои полномочия. Им было направлено заявление в секретариат Московского совета профсоюзов. В этом документе Гриневич подчеркивал: "До Октябрьских дней я оставался в секретариате, но после Октябрьских дней на следующий день после бойни, которая была в Москве, я послал письмо Совету, в котором заявил, что в заговорческой организации, как деятель профессионального движения, принимать участия не буду и не принимал". Гриневич Октябрьскую революцию называл "разбойным нападением".
Не остались в стороне и рядовые члены союза. Уже 30 октября рабочими Сытинской типографии принимается резолюция против гражданской войны и за единство рабочих. В ней также звучало расхожее в те дни и знакомое из документов Викжеля требование "единого революционного фронта". Резолюция была одобрена большинством в 1000 голосов против 30. Против единовластия большевиков и за "единство всей революционной демократии" выступили в те дни и рабочие типографии Кушнарева. Здесь соответствующая резолюция была принята вообще единогласно. Эту позицию печатники отстаивали и потом.
Газета московских меньшевиков в то время писала: "Рабочие и служащие московских газет, оставаясь верными славным заветам и традициям рабочего класса и демократии, считают свободу печати элементарнейшим правом демократического государства, одним из основных завоеваний революции". Неслучайно поэтому руководство московских печатников не смирилось с создавшимся положением и тогда, когда первый кризис Советского правительства, казалось бы, близился к завершению. Оно по-прежнему настаивало на том, что именем рабочих "совершается величайший и позорнейший в истории обман", "отнимаются у русского народа… завоеванные им кровавыми жертвами политические свободы". Победу большевиков руководители московских печатников склонны были объяснять слабостью "самого рабочего движения, оторванностью верхушек его [организаций] от гущи рабочих масс, отсутствием традиций классового рабочего движения". Печатники продолжали настаивать, что поддержка прочими профсоюзами большевиков "в корне подрывает дальнейшее развитие профессионального движения". По их мнению, вера рабочих в большевизм уходила корнями в традиционную для России веру в добрую власть.